Однако многие знали, что Шилуэ часто устраивал заговоры против своих союзников, направлял политику Римы из Боамы, своей прекрасной туманной столицы, хотел отобрать Огэ у Гана, когда само существование Шести королевств оставалось под вопросом. У этих наблюдателей создалось впечатление, что Шилуэ получил награду за свое коварство. Перинг объяснил: если его не наказать, друзья будут возмущены, а союзники начнут испытывать тревогу, – но Мата не желал слушать советы, поскольку не считал Шилуэ сколь-нибудь значительным или представляющим опасность.
Большую часть Кокру Мата Цзинду оставил себе, как его новому королю и гегемону всех королевств Тиро. Чтобы как-то компенсировать потери Туфи, Мата сделал его королем далекого и малонаселенного острова Экофи. Раз уж король Туфи в юности был пастухом, то почему бы не послать его туда, где можно построить новые фермы? Мата был в восторге от собственного остроумия.
Конечно, бывшему маршалу Кокру диктовать условия прежнему королю и лорду не слишком тактично, но гегемон Цзинду решил, что после отъезда Туфи на далекий остров, все о нем забудут.
И только одна проблема так и осталась нерешенной – Куни Гару, первым вошедшего в Пэн и пленившего императора Ириши. Конечно, он заслужил нечто большее, чем Дзуди, но что же ему дать?
Взгляд Мата Цзинду метался по карте, пока не остановился на острове, расположенном максимально далеко от центральных королевств Тиро. Крошечный Дасу мало что мог предложить, там жили простые рыбаки и крестьяне, не особенно отличавшиеся от дикарей. Отдаленность Дасу от Большого острова не главное его достоинство, имелись и другие – на пути к остальным королевствам находился Руи, что дает возможность королю Киндо Маране присматривать за Куни Гару. Идеальное решение. Дасу станет тюрьмой для бывшего тюремщика, и он проведет на своем крохотном острове остаток жизни.
А еще Мата решил оставить Джиа и ее детей около Чарузы. Обращаться с ними будут очень хорошо, и они станут превосходными заложниками, гарантами примерного поведения отца семейства. Куни Гару больше не сможет придумывать свои трюки и наносить неожиданные удары.
Торулу Перинг порядком надоел Мата своими предостережениями об опасности, которая может исходить от честолюбивого Куни Гару. Что ж, получив такую награду, он перестанет быть проблемой.
Перингу пришлось согласиться, что в данном вопросе гегемон проявил недюжинный ум и дальновидность.
Мира не могла оставаться без дела, хотя Мата предложил ей просто наслаждаться жизнью. Ей не хотелось сидеть в маленькой палатке, которую поставили для нее рядом с королевским шатром. Мата прислал ей ящик с золотом, серебром и самоцветами – такого богатства она никогда прежде не видела, – но больше никаких знаков внимания не оказывал, занятый собственными делами.
Слуги и служанки обращались с ней почтительно, считая любовницей господина, кормили изысканными блюдами. Когда она просила помочь ей в лагере, слуги опускались на колени и полными ужаса голосами спрашивали, какую оплошность совершили. Мире казалось, что она задохнется, если не сделает что-нибудь полезное. Она не знала, каковы намерения Мата на ее счет, но содержанкой быть не собиралась.
– Позвольте мне помогать хотя бы здесь, – попросила она личного повара Мата на кухне.
Тот, низко поклонившись, отошел от плиты, показывая тем самым, что готов выполнить любые указания.
Если прежде главный повар мог гордиться, что способен угодить даже привередливому Ириши, то теперь оказалось, что Мата оставляет большую часть еды нетронутой. С тех пор как провел некоторое время в Дзуди рядом с Куни Гару, он предпочитал простую и грубую пищу, а также обжигающие горло крепкие напитки, которые пили солдаты. Личный повар короля очень беспокоился о своем будущем, поэтому предложение Миры взять на себя приготовление еды для гегемона его обрадовало. Если его непредсказуемый хозяин будет и дальше выказывать неудовольствие качеством блюд, достанется не только ему.
Мира умела готовить лишь блюда, традиционные для Таноа: соленую рыбную пасту с вареным рисом; маринованные овощи, завернутые в лаваш из грубой муки сорго; свежую озерную форель, поджаренную на деревянных планках и опрысканную морской водой, с запахом дыма. Повар в ужасе смотрел на ее стряпню и морщил нос: Ириши стошнило бы от такой пищи – не в силах представить, как человек, которого многие сравнивают с богом, мог снизойти до такого.
Но каково же было его удивление, когда слуги, дрожа от страха, отнесли приготовленные Мирой блюда Мата, вернулись на кухню и доложили:
– Гегемон все съел и даже попросил, чтобы в следующий раз порции были больше.
Этот случай лишь убедил всех в лагере, что Мире известен тайный путь к сердцу гегемона. Мата не прикасался к женам и любовницам Ириши, но Миру поселил рядом со своим шатром. Хоть не была она красавицей и не могла похвастать благородством происхождения, каким-то образом все же сумела завоевать расположение самого могущественного человека в мире, и все ей завидовали.
Но Мира очень хорошо запомнила ту искру, что промелькнула во взгляде Мата, в день их первой встречи, и когда он спросил, не в Таноа ли она родилась, и поняла, что желает он вовсе не ее, а оказаться дома, на родной земле.
Мира направилась на площадь Киджи, прихватив с собой все, что на всякий случай – если ее стряпня не понравилась бы гегемону – приготовил повар. Он хотел было все выбросить, но Мира не позволила, попросив разрешения раздать еду нищим Пэна. Слуги тут же поспешили выполнить ее пожелание.
Наблюдая, как изысканные, щедро приправленные специями яства заполняют миски нищих, выстроившихся в очередь, она почувствовала укол стыда – так мало еды и так много ртов, которые требуется накормить. Если бы ей не встретился Мата, то и она находилась бы среди них.
Ее невеселые мысли прервал один из нищих, отличавшийся от других неожиданно чистой одеждой и белой шапкой – вероятно, совсем недавно оказался на улице.
– Спасибо, что накормили, госпожа. Вы очень добры.
По акценту Мира определила, что он из Ксаны, потому лишь холодно кивнула. Хоть она и знала, что большинство солдат Ксаны были бедны, им многое пришлось перенести, как и им с братом, но долгие годы вражды забыть трудно.
– Вы близки к гегемону, – заметил нищий, и Мира покраснела.
– Я лишь женщина, которую он пожалел. – «Неужели всем в Пэне известно о моем странном положении?» – Не верьте сплетням.
– Я не слушаю сплетни.
Какой-то странный нищий: держится на удивление дерзко, словно считает себя чуть ли не лордом. Было в нем что-то такое, что заставило Миру внимательнее отнестись к его словам.
– Возможно, мне следовало сказать, что вы будете с ним близки.
– Это предсказание или приказание? – спросила Мира.
Ее рассердила дерзость нищего. Она уже собралась позвать кого-нибудь из людей Мата, которые бросались выполнять любую ее просьбу.
– Ни то ни другое. Пророчества – странная вещь: исполняются совсем не так, как мне бы хотелось, – поэтому я буду придерживаться фактов: Мата Цзинду в ответе за смерть твоего брата.
Мира отпрянула.
– Кто ты такой? Мне надоело слушать твои оскорбления!
– Слушай сердцем. Ты знаешь, что мои слова правдивы. Твой храбрый и сильный брат был бы жив, если бы не поддался на обещание Мата Цзинду. И что он получил в награду за то, что прошел тысячи миль и жил, не выпуская из рук меча, чтобы Мата Цзинду стал тем, кто он сейчас? Гегемон даже не помнит его имени!
Мира отвернулась.
– Такие люди, как твой брат, уничтожили империю и обеспечили победу, вся слава за которую досталась Мата Цзинду. Он ничуть не лучше Куни Гару, которого презирает.
– С меня хватит, – заявила Мира. – Я… больше не хочу с тобой говорить.
Повернувшись, она быстро пошла прочь.
– Я лишь хотел, чтобы ты помнила о своем брате, – сказал ей вслед нищий. – Не забывай о нем, когда находишься рядом с гегемоном.
