В двадцати пяти ярдах оттуда, рядом с машиной, Лилли боролась со все увеличивавшейся массой скрежетавших зубов и мертвой плоти. Теперь вокруг было штук двадцать ходячих – и большая их часть, приближаясь к «Крайслеру», с гротескным энтузиазмом предвкушала скорую трапезу Их почерневшие челюсти жадно сжимались и разжимались, а за забрызганными кровью окнами машины в немом ужасе замерли три маленькие девочки.
Лилли снова и снова наносила удары лопатой, но ее усилия против растущей толпы были тщетными. Каждая клеточка ее мозга напряглась, когда она услышала жуткие звуки гибели Сары в другой стороне площадки. Крики девочки разнеслись по округе и захлебнулись, сменившись слабыми стонами. Над ней склонилось по меньшей мере шесть ходячих, которые вгрызались в ее окровавленный живот, раздирая его и пережевывая ее внутренности. Кровь фонтаном хлестала из ее растерзанного тела.
В стороне, у припаркованных машин, Лилли вонзила лопату в очередной череп, и внутри у нее похолодело. От ужаса разум ее помутился, озаряясь лишь отдельными проблесками понимания, и в конце концов зациклился на единственном плане действий: «Отгони их от «Крайслера».
Эта единственная задача – «Отгони их от детей» – молчаливо, но настойчиво, как бесшумный охотничий свисток, требовала действий, мобилизовав Лилли и зарядив все ее тело энергией. Она развернулась и ударила лопатой по переднему крылу «Крайслера».
Раздался звон. Дети внутри машины вздрогнули от испуга. Синевато-серые лица мертвецов повернулись на шум.
– СЮДА! СЮДА!!!
Лилли бросилась прочь от «Крайслера» в сторону ближайшей машины, припаркованной в неровном ряду остальных, – это был помятый «Форд Таурус», одно из окон которого прикрывала картонка, – и со всей силы ударила лопатой по крыше. Новый металлический звон привлек внимание большего числа ходячих.
Сама Лилли поспешила к следующей машине. Она обрушила лопату на левое переднее крыло, и снова раздался приглушенный звон.
– СЮДА! СЮДА! СЮДА!
Среди всего шума голос Лилли звучал, как рев больного животного. Усиленный ужасом, хриплый от шока, невыразительный, он отдавал безумием. Она колотила лопатой по одной машине за другой, не понимая толком, что делает, и более не контролируя себя. Все больше и больше зомби обращали на нее внимание и начинали лениво, неуклюже идти на шум.
Лилли понадобилось всего несколько секунд, чтобы добраться до последней машины в ряду – тронутого ржавчиной пикапа «Шевроле С-10» – и обрушить лопату на нее. Но к этому моменту на ее призыв откликнулись почти все ходячие, которые теперь медленно, тупо и неловко продвигались на звук ее отчаянных воплей.
На площадке остались лишь те шесть мертвецов, которые по-прежнему жадно пожирали Сару Бингэм, лежавшую на земле возле поверженного гигантского циркового шатра.
– СЮДА! СЮДА! СЮДА! СЮДА! СЮДА! СЮДА! СЮДА!!! СЮДА-А-А! – орала Лилли, перебежав через дорогу и начав взбираться на поросший деревьями холм.
Пульс ее подскочил, зрение затуманилось, воздуха не хватало. Она отбросила лопату и побежала вверх по мягкой лесной почве. Ее треккинговые ботинки увязали в грязи. Лилли нырнула в лес и плечом ударилась о ствол старой березы. В голове запульсировала боль, из глаз посыпались искры. Теперь она двигалась по воле инстинкта, и стадо зомби поднималось на холм прямо за ней.
Зигзагами продвигаясь в глубь леса, она потеряла ориентир. Позади нее ходячие замедлили свой шаг, упустив ее запах.
Времени больше не существовало. Словно во сне, Лилли почувствовала, как постепенно останавливается, как смолкают ее крики, как ее ноги увязают в невидимом зыбучем песке кошмаров. Она заходила все дальше в лес, деревьев становилось больше, и темнота сгущалась.
Лилли подумала о Саре, о бедной Саре в милом розовом свитере из ангоры, которая теперь лежала в луже собственной крови, и ужас происшедшего подкосил ее. Ноги стали ватными, и Лилли осела на мягкий ковер из прелых сосновых иголок, разлагающихся тканей и бесконечных циклов смерти и возрождения. На последнем дыхании, всхлипнув, Лилли испустила вздох, полный боли, и из ее глаз полились слезы, оросившие почву.
Так, не слышимая никем, она проплакала довольно долго.
Поисковый отряд нашел Лилли ближе к вечеру. Возглавляемая Чадом Бингэмом хорошо вооруженная группа из пяти мужчин и трех женщин заметила голубую флисовую куртку Лилли рядом с упавшим деревом в тысяче ярдов к северу от палаточного городка. Девушка лежала на поляне в кустах ежевики под навесом из сосен среди холодной тьмы лесной чащи и, казалось, была без сознания.
– Осторожно! – крикнул Чад Бингэм своему помощнику, худосочному механику из Августы по имени Дик Фенстер. – Она могла уже обратиться, если еще двигается!
В морозном воздухе послышалось прерывистое дыхание. Фенстер с опаской вышел на поляну, держа наготове свой короткоствольный револьвер 38-го калибра: курок был взведен, палец подергивался на спусковом крючке. Он встал на колени перед Лилли, внимательно посмотрел на нее и снова повернулся к группе:
– Она в порядке! Жива… Укусов нет – и вообще ничего. Она в сознании!
– Ненадолго?! – прорычал Чад Бингэм, направившись к поляне. – Из-за этой чертовой трусихи погибла моя девочка…
– Эй! Эй! – Между Чадом и Лилли выросла Меган Лафферти. – Постой-ка секунду, погоди!
– Уйди с дороги, Меган!
– Сделай глубокий вдох.
– Я просто поговорю с ней.
Повисла неловкая пауза, которую заметили все присутствовавшие. Остальные участники поисковой группы стояли за деревьями, опустив взгляд. Их напряженные, измученные лица выдавали все тяготы этого дня. Некоторые мужчины были оглушены потерей; глаза их покраснели.
Вернувшись со своей вылазки за дровами и еще слыша шум двигателей и стук топоров, они с ужасом обнаружили лагерь в чудовищном беспорядке. Люди и зомби валялись на залитой кровью земле. Было убито шестнадцать поселенцев, включая девять детей, – некоторых из них сожрали. Джош Ли Хэмилтон взял на себя грязную работу и расправился с оставшимися ходячими и теми несчастными людьми, останки которых остались невредимыми. Больше никому не хватало сил прострелить головы своим друзьям и любимым, чтобы обеспечить им вечный покой. В последнее время инкубационный период, как ни странно, становился все более непредсказуемым. Некоторые жертвы восставали уже через несколько минут после укуса. Другим требовались долгие часы – или даже дни, – чтобы обратиться. И сейчас Джош все еще был в лагере и руководил командой, занимавшейся расчисткой территории и готовившей погибших к массовому погребению. Чтобы снова установить цирковой шатер, потребовались еще сутки.
– Друг, я не шучу… Послушай, – сказала Меган Чаду, понизив голос, который звучал мягко, но настойчиво. – Я знаю, что ты вне себя и все такое… Но она спасла трех твоих дочек. Говорю тебе, я своими глазами видела. Она увела ходячих, рискуя, черт возьми, своей жизнью.
– Я просто… – Чад выглядел так, словно готов был либо расплакаться, либо раскричаться. – Просто… Хочу поговорить.
– Твоя жена в лагере сходит с ума от скорби… Ты ей нужен.
– Я просто…
Снова повисло неловкое молчание. В тени деревьев тихонько заплакал один из отцов, и его револьвер упал на землю. Было уже почти пять часов. Холодало. Дыхание каждого из измученных людей клубилось в воздухе облачками пара. На другой стороне поляны Лилли села и вытерла губы, пытаясь прийти в себя. Она выглядела как лунатик. Фенстер помог ей подняться на ноги.
Чад смотрел в землю.
– Хрен с ним. – Он развернулся и пошел прочь, еще раз сказав: – Хрен с ним.
На следующий день под холодным, затянутым тучами небом обитатели палаточного городка провели импровизированную погребальную службу по погибшим друзьям и близким.
Почти семьдесят пять выживших выстроились широким полукругом у братской могилы, вырытой в восточной стороне площадки. Некоторые держали в руках свечи, пламя которых упрямо мерцало на октябрьском ветру. Другие опирались друг на друга, содрогаясь от скорби. Боль, опалившая некоторые лица – особенно лица опечаленных родителей, – отражала отчаянную неразборчивость этого зараженного чумой мира. Детей забрали у них с беспощадной неожиданностью молнии, и теперь на лицах собравшихся застыла опустошенность, а их горевшие глаза блестели в холодном серебристом свете дня.
На небольшом холмике глины, выросшем за забором, сложили пирамиду из камней. Отдельными камешками отметили и каждую из шестнадцати могил. Кое-где среди камней появились букетики диких цветов. Джош Ли Хэмилтон положил несколько мелких белых роз чероки, которые в изобилии росли вокруг фруктовых садов, на могилу Сары Бингэм. Здоровяку нравилась задорная, остроумная девочка, и ее смерть разбила его сердце.
– Господи, просим тебя, возьми в свое лоно наших погибших друзей и соседей, – сказал Джош, стоя у изгороди.
