Джонс назвал адрес: Бронкс, Западная Двести тридцать восьмая улица.
– Спасибо, Джонс, с меня выпивка. – Закончив звонок, Эбби схватила Дженни за руку. – Пошли, нам надо в Нью-Йорк.
– Остальную часть дома обыскивать не будем? – спросила Дженни, позволяя, впрочем, увлечь себя к задней двери.
Эбби покачала головой.
– Вряд ли Коста – наш злодей. Нет, она просто фригидная сучка, не пустила меня к расследованию своего дела, а не то мы давно вышли бы на ковен. Думаю, она просто напала на тот же след, и мы пойдем по нему дальше.
– Погоди, судья же запретил выезжать мне за пределы округа.
– А мы ему не скажем, – пожав плечами, ответила Эбби.
Дженни осклабилась, довольная, что по ее вине сестра сделала еще шажок на пути к темной стороне.
До Бронкса, самого северного из боро Нью-Йорка, доехали минут за двадцать. Эбби свернула с основной дороги и, проехав немного по местной, остановилась у винной лавки на углу Западной Двести тридцать восьмой, под надземной железной дорогой.
Внутри лавка точно соответствовала стереотипам о подобного рода магазинах: узкие проходы между забитыми разнообразным товаром рядами – конфеты, основные продукты питания, гигиенические принадлежности, напитки всех видов, от молока и соков до газировки со всех концов света и различных марок пива.
За ширмой из пуленепробиваемого плексигласа с маленьким окошком сидел латинос и почитывал газету. У него за спиной на стене висели одноразовые сотовые телефоны.
Отложив выпуск «Дейли ньюс», продавец скучающим тоном спросил:
– Вам помочь?
Показав значок, Эбби ткнула пальцем в сторону камеры под потолком.
– Я лейтенант Миллс. У вас сохранились записи за последние три недели?
– Вы ведь не из пятидесятого участка, – нахмурившись, заметил продавец. – Вы даже не из Нью-Йорка. Чего надо, дамочка?
– Я уже сказала. Я из департамента полиции Сонной Лощины, и похоже, что человек, ответственный за десять убийств – в том числе четырех полицейских, – купил у вас одноразовый сотовый телефон три недели назад. Двое из погибших копов были местные и прошлой ночью дежурили в музее. – Она указала на статью в газете, в которой как раз говорилось о трагическом происшествии. – Можете почитать, пока я просматриваю запись.
– Эй, полегче, – вскинул руки латинос. – Я же не знал, что это с убийствами копов связано. Запись есть, конечно, все за последний год хранится на съемном диске. Пять минут – и я вам копию сделаю.
Пока продавец копировал для них запись с камеры, Эбби отошла к стеллажу с газетами и взяла экземпляр «Ньюс». На первой же полосе был тот самый репортаж об ограблении музея города Нью-Йорк; формальные фотографии погибших копов и снимок дальним планом парадного входа: на лестнице Ирвинг – еще более кислый, чем обычно, – и некая коренастая дама.
Не прошло и обещанных пяти минут, как продавец вернулся. Он принес флешку в форме утки.
– Пять баксов за флеху и семьдесят пять центов за газету, – сказал он, протягивая флеш-карту через окошко в ширме.
Эбби одарила его фирменным испепеляющим взглядом.
– Но для вас – все за счет заведения! – поспешил исправиться латинос.
– Благодарю.
– Тут все за декабрь. Больше ничего не желаете?
– Вообще-то желаем. – Эбби назвала номер, по которому звонил Полчински. – Помните, когда продали телефон с этим номером?
– Обычно я с такими вопросами всех посылаю, но после того, как школота использовала мои телефоны для грязных наркоманских делишек, я все данные заношу в таблицу и… Постойте! – Глаза у него полезли на лоб. – Так ведь и они были из Сонной Лощины! Ay, dios[15], у вас там эпидемия преступлений прямо.
Дженни расхохоталась, что свело старания Эбби на нет.
– Так вы помните, когда продали этот телефон?
– Да-да, пять сек. – Продавец пробрался к старенькому ноутбуку, экран у которого висел на честном слове. Потыкав в кнопки и вчитавшись в записи, латинос наконец сказал: – Ага, вот: продал десятого числа, в тринадцать ноль семь. За налик.
– Логично, – покачала головой Эбби. – Можно мне взглянуть?
Продавец хотел было отказать по привычке, но Эбби снова одарила его испепеляющим взглядом, и латинос поспешил отсоединить ноутбук от питания и двух USB-разъемов. Затем, не говоря ни слова, просунул компьютер в окошко.
Сестры уединились в одном из уголков, и Дженни посмотрела на Эбби чуть не с восхищением.
– Быстро ты его переубедила.
– Этот тип полагается на местных копов – на случай, если у него вдруг возникнут проблемы. Если узнают, что он каким-то боком связан с убийствами копов, тут же опустят его на самое дно в списке местного участка. Препятствие правосудию – может, и преступление, но мы на него обычно закрываем глаза. Вот только убийство полицейских – дело особое.
Покопавшись в медиа-файлах на диске, Эбби нашла запись с камеры за десятое декабря прошлого года, одним файлом. Открыв его, Эбби отмотала на час дня.
– Вот черт, – ругнулась она, увидев, кто тогда приходил покупать телефон.
– Кто это? – Дженни не узнала женщину на экране. – Коста?
Эбби молча мотнула головой.
За две минуты женщина купила у другого продавца одноразовый телефон, бутылку газировки ананасового цвета и плитку шоколада.
Закрыв ноутбук, Эбби вернула его латиносу и, пробормотав нечто вроде «спасибо», направилась к выходу.
Дженни едва поспевала за ней, хотя ноги у нее были длинней, чем у сестры.
– Эбби, кто это был?
Только в машине старшая сестра показала ей свежую газету и ткнула пальцем в женщину на фото рядом с Ирвингом. Дженни моментально узнала ее – это она купила одноразовый сотовый десятого декабря.
– Ты была права, – сказала Эбби. – Виновен и правда свой. Но не Коста. Одноразовый мобильник Полчински купила бывшая напарница Ирвинга, Бэт Наджент.
Глава 14
Бронкс, Нью-Йорк
Октябрь 2013 года
Бэт взглянула на трех женщин, что сидели у нее в роскошной гостиной дома на Делафилд-авеню, в Ривердейле, респектабельном районе Бронкса. Сама она расположилась в кресле с откидной спинкой, боком к дивану и лицом к креслу-качалке. Посередине стоял кофейный столик, а на нем – свеча из восковицы. За окном догорал октябрьский закат.
– Октябрьский шабаш ковена Зерильды Аваддонской 2013 года, – заговорила наконец Бэт, – вот-вот угомонится. – Откинувшись на спинку, она улыбнулась. – Приступим уже.
– К чему? – поерзала сидевшая в кресле-качалке Фрида. Полозья кресла мяли и ерошили ворс ковра. – Взгляни на нас: нас четверо, какой тут шабаш? Мы превратились в чертов книжный клуб, страдающий манией величия.
– Не знаю, – произнесла Стейси, сидевшая на диване, ближе других к Фриде, – когда избавились от того разносчика, я себя почувствовала настоящей ведьмой.
– Согласна, – вскинула руки Фрида, – было здорово поджарить ему зад, после того как он попытался надуть нас, но ведь можно было и в полицию позвонить – что куда проще. Обычный студентик, поддался жадности и распустил ручонки… Поймите меня правильно: я вовсе не хочу никого обидеть, однако мы собираемся каждый месяц, как до того собирались наши матери, бабки и прабабки – изучаем тексты, соблюдаем сестринские обычаи и ждем. Я задолбалась ждать, честное слово. Зерильда мертва уже два с половиной века, и оставаться ей на том свете еще столько же.
– Ты так уверена? – тихо спросила София. Эта, как всегда, сидела, сложив руки на коленях и низко опустив голову, так что под белокурыми прядями становилось не видно лица. – Знаки указывают на то, что в этом месяце ее можно воскресить: падеж скота, случаи одержимости, а на следующей неделе будет самая яркая за последние десятилетия кровавая луна.
– То же ты говорила и в прошлую осень, София.
Каждую кровавую луну, ты, черт возьми…
– На сей раз все иначе! – Наконец София подняла голову. Руки она по-прежнему скромно держала на коленях, зато голос повысила до нормального разговорного тона.
– Дело не только в знаках, – снова подала голос Бэт. – По Сонной Лощине разгуливает Смерть. – К чему такой пафос? – фыркнула Фрида.
Закатив глаза, Бэт пояснила:
– Я имею в виду вовсе не абстрактное понятие смерти, а Смерть, с большой буквы. Всадника Апокалипсиса. Он восстал из могилы и успел прикончить преподобного Наппа, шерифа Корбина и заодно какого-то фермера.
Стейси покачала головой.
– А я давно предлагала кокнуть шерифа.
– Нет. – Бэт энергично потрясла головой. – Разносчики и прочие мелкие гаденыши – это одно дело, но нельзя убивать полицейских. Поверьте, я…
– …была одной из них, помним-помним. – Стейси показала Бэт язык. – С полсотни раз слышали. Зато Всадник, похоже, ни с кем не церемонится.
– Итак, – сцепила руки Фрида, – что именно это значит?
