Пацанка притормозила лишь на мгновение. Она пребывала в трансе и от стремительной езды, и от того, как глубоко погрузилась в собственное воображение, а когда решила продолжить путь за изгородью, окунувшись в темноту, то была не в силах спорить с собой. Остановиться теперь означало бы утратить мужество, чего она не могла допустить. Кроме того, Вик действительно считала, что все зависит только от скорости. Если доски начнут под ней трещать и ломаться, она помчит еще быстрей и вылетит с гнилой древесины прежде, чем та полностью обрушится. Если же на том берегу затаился какой-нибудь изверг, которому хочется поднять руку на маленькую девочку, — она пронесется мимо него прежде, чем тот успеет двинуться с места.
Мысль о рушащейся старой древесине или о набрасывающемся на нее бродяге наполнила ее грудь сладким ужасом и, вместо того чтобы дать ей время на раздумье, заставила встать на педали и погнать еще быстрее. Кроме того, она с каким-то спокойным удовлетворением думала, что если мост рухнет в реку, текущую десятью этажами ниже, и она разобьется… Так вот если ее найдут среди обломков, то это случится по вине родителей, поругавшихся и вынудивших Вик уехать из собственного дома. Ее смерть послужит им хорошим уроком, и они будут ужасно скучать по Пацанке, будут страдать от горя и вины, а это именно то, чего они оба заслужили.
Проволочная сетка загремела и застучала у Вик под шинами, и велосипед влетел в темноту, пропахшую пометом летучих мышей и древесной плесенью. Оказавшись внутри, она увидела слева от себя какую-то зеленую надпись на стене, сделанную аэрозольной краской. Вик ехала, не сбавляя скорости, но успела разглядеть, что там написано «Террис»; это показалось забавным, ведь они всегда останавливались на ленч в «Террис Примо Сабс» в Хэмптоне. Иначе говоря, в тридцати милях или сорока пяти минутах езды от дома, как раз на полпути от озера до Хэверхилла.
Внутри крытого моста звук резко изменился. Вик слышала шум реки в сотне футов под собой, но он походил не столько на отголоски текущей воды, сколько на белый шум, на статические радиопомехи. Она не смотрела вниз, боясь увидеть реку в случайных щелях среди досок. Пацанка не смотрела даже по сторонам, не отрывая взгляда от дальнего выезда с моста.
Она проезжала через мерцающие лучи белого света, и когда пересекла очередную тончайшую яркую световую нить, ощутила у себя в левом глазу какую-то пульсацию. Настил неприятно покачивался. Теперь у нее оставалась только одна мысль, в два слова длиной: почти там, почти там, звучавшие в такт вращению педалей.
Яркий квадрат в дальнем конце моста расширялся, становясь все ослепительнее. Приближаясь, Вик ощутила ужасный жар, исходящий от противоположного берега. Удивительно, но она почувствовала запах лосьона для загара и нарезанного кругляшками лука. Ей не пришло в голову задаться вопросом, почему здесь, на другом конце моста, нет никаких ворот.
Вик МакКуин, она же Пацанка, глубоко вздохнула и выехала из «Короткого пути» на солнечный свет: шины застучали, прыгая по бревнам, а затем перескочили на асфальт. Шипение и рев белого шума внезапно оборвалось, словно она взаправду слушала радиопомехи, но сейчас кто-то нажал пальцем на кнопку «ВЫКЛ.».
Она проехала еще с десяток футов, прежде чем увидела, где оказалась. Сердце в груди сжалось прежде, чем руки успели нажать на тормоза. Но она затормозила, причем так резко, что заднее колесо вывернулось, разбросав по сторонам лужи грязи.
Вик очутилась за одноэтажным зданием в мощеном переулке. У кирпичной стены слева от нее стоял мусорный контейнер и ряд мусорных баков. Выезд из переулка был заделан высоким дощатым забором. По другую сторону забора проходила дорога. Вик услышала, что по ней едут многочисленные машины, уловила обрывок песни, несшейся из открытого окна одной из них: Абра-Абра-Кадабра… Хочу настичь и обнять тебя…[14]
Вик с первого взгляда поняла, что оказалась не в том месте. Она много раз подъезжала к «Короткому пути», достаточно часто смотрела на высокий противоположный берег Мерримака, поэтому знала, что там находится только лесистый холм — зеленый, прохладный и тихий. Ни дороги, ни магазина, ни переулка не было. Она повернула голову и чуть не вскрикнула от удивления.
Мост «Короткого пути» заполнял въезд в переулок позади нее. Его как будто вогнали между одноэтажным зданием из кирпича и пятиэтажным зданием из стекла и побеленного бетона.
Мост больше не проходил над рекой, а был втиснут в пространство, где едва помещался. Вик начал бить озноб от подобного зрелища. Посмотрев в темноту, она увидела на другой стороне изумрудные оттенки леса Питтман-стрит.
Вик слезла с байка. Ноги у нее нервно подрагивали. Она прислонила «Роли» к контейнеру, чувствуя, что ей не хватает смелости задуматься о том, что именно произошло с «Коротким путем».
В переулке воняло жареной пищей, гнившей на солнце. Вик было просто необходимо сделать несколько глотков чистого свежего воздуха. Она прошла мимо сетчатой двери, успев заглянуть в шумную, полную пара кухню, и оказалась возле высокого деревянного забора. Открыв дверь, она вышла на хорошо знакомую узкую полоску тротуара.
Вик стояла именно на этом месте всего несколько часов назад!
Посмотрев налево, она увидела длинный отрезок пляжа, а дальше за горизонт уходил океан: белые гребни зеленых волн ярко сверкали на солнце. Мальчишки в плавках бросали фрисби, картинно прыгали, а затем падали между дюн. По бульвару катились, бампер к бамперу, автомобили. Ноги предательски подгибались, но Вик все же повернула за угол и посмотрела на вывеску у себя над головой:
Террис Примо Сабс Хэмптон-Бич, штат Нью-ГэмпширЗатем она прошла мимо ряда мотоциклов, стоявших возле фасада, хромированные части которых горели огнем в лучах послеполуденного солнца. У окна заказов, звонко смеясь, стояли в очереди девушки в топах и коротеньких шортах. Кто бы знал, как Вик ненавидела звук их голосов, напоминавший звон бьющегося стекла. Она вошла внутрь. На двери звякнул латунный колокольчик.
Окна были открыты, и с полдюжины настольных вентиляторов крутились за прилавком, гоня воздух к столикам, но в помещении все равно было ужасно жарко. С потолка, раскачиваясь на ветру, свисали длинные липкие ленты. Пацанка предпочитала не смотреть на липучки, на насекомых, которые на них поймались, чтобы агонизировать и умирать, меж тем как посетители засовывали в себя гамбургеры, сидя точно под лентами. Она почему-то не заметила липучек, когда сегодня обедала здесь с родителями.
Она чувствовала себя одуревшей, как будто бы только что пробежалась на полный желудок по августовской жаре. За кассой стоял здоровяк в белой майке. Плечи у него были волосатыми и багровыми от загара, а на носу красовалась полоска, нанесенная цинковыми белилами. Белый, в тон носу, пластиковый бейдж на рубашке сообщал, что его владельца зовут Пит. Он работал здесь весь день. Два часа назад Вик стояла здесь с отцом, пока Крис МакКуин платила за корзинки с гамбургерами и молочные коктейли. Двое мужчин обсуждали команду «Ред Сокс», набравшую хорошие обороты, так что от нее стоило ждать победы. Клеменс[15] косил всех направо и налево. Приз Сая Янга[16] практически уже стоял у парня в шкафчике, а играть командам оставалось всего-то месяц.
Вик повернулась к здоровяку лишь потому, что узнала. Но дальше просто стояла перед ним, моргая, и не понимая, что сказать. Вентилятор с гудением дул Питу в спину, подхватывая его влажный мужской запах и обдавая им лицо Пацанки. А она чувствовала себя по-настоящему паршиво.
Застигнутая незнакомым ощущением беспомощности, Вик готова была расплакаться. Она оказалась в Нью-Гэмпшире, к которому не имела никакого отношения, а ее мост «Короткого пути» застрял в переулке, и… в этом каким-то образом была виновата именно она.
Родители поссорились и понятия не имели, как далеко занесло Вик от дома. Ей надо было рассказать кому-нибудь обо всем этом, да и еще о многом другом. Ей надо было позвонить домой. Ей надо было позвонить в полицию. Надо было, чтобы кто-то пришел посмотреть на мост в переулке. Ее мысли неестественно сплелись в клубок и вызывали боль. Она чувствовала, что в голове появилось «гнилое» место, которое соединялось с темным туннелем, заполненным ужасным шумом, мешающим сосредоточиться; в глубине темноты неистово метались и скрежетали крыльями стаи летучих мышей.
Но здоровяк избавил ее от непосильной в данный момент задачи решить, что следует сказать. Увидев Вик, он сдвинул брови:
— Ну, вот и ты. А я все гадал, увижу ли тебя снова? За ним вернулась, да?
Вик уставилась на здоровяка непонимающим взглядом.
— Вернулась?
— За браслетом. На котором бабочка.
Он повернул ключ кассы, и ящик, где хранились деньги, с лязганьем и звоном выскочил наружу. Браслет матери лежал в дальнем углу ящика.
