– Мы можем его убрать. Реформатора. У нас есть источник в Совете, который долгое время вел за ним наблюдение.
– Один из нас?
– Такой, как ты, – ответил Пайпер, поворачиваясь ко мне. – Провидец, о котором я тебе говорил – не заклейменный. Ему сейчас семнадцать. Два года назад он уехал с Острова, с тех пор работал, чтобы проникнуть в Совет. Ему помогают способности провидца, хотя, конечно, временами он боится, что Исповедница его раскусит.
– И как близко он подобрался? – спросила я, приложив все усилия, чтобы в голосе не проскользнула дрожь.
– Парень работает слугой в доме Воительницы. Но он имеет доступ не только к ней и может подобраться ко многим членам Совета, прислуживая официантом во время частных встреч с Инспектором, Судьей и остальными. – Пайпер посмотрел прямо на меня. – Корабль, что пришел поздно ночью, принес от него сообщение. Сейчас он начал подбираться и к Реформатору, даже оставался с ним наедине несколько раз. У него есть возможность его убить. Он ждет лишь моего слова, так что мы можем покончить с Реформатором.
Пайпер не отрывал от меня взгляда, даже когда потянулся за колокольчиком на краю стола, даже когда на его звон вошли два стражника. Кип тоже наблюдал за моей реакцией. Но я ничего не сказала. Внезапно я почувствовала себя изможденной и вконец опустошенной, какой не чувствовала с момента нашего прибытия на Остров.
Небрежным кивком, так ему свойственным, Пайпер указал на стражников, что ожидали в стороне, за пределами слышимости.
– Так что вы скажете? – спросил он меня. – Мне стоит отдавать приказ?
Кип повернулся к нему.
– Почему ты нас спрашиваешь? Тебе ведь без разницы, что мы скажем.
Пайпер ответил Кипу, хотя по-прежнему не сводил с меня глаз:
– Не совсем так.
Кип еще поднимался по лестнице в нашу квартиру, но я уже захлопнула дверь. Когда он подошел, я успела закрыть ее на замок.
– Мне пришлось, Касс, – позвал он через дверь.
– Это не тебе решать, – закричала я.
Он наверняка слышал, как разбилась бутылка вина, кружки и зеркало. Затем я швырнула в дверь лампу – стекло разбилось, а металлический каркас полетел на меня.
– Что я должен был сделать?
Ответом ему стал грохот – я перевернула пинком маленький столик между кроватями.
– Думаешь, ты такой герой? – вопила я. – Раз выскочил и разболтал, что Зак – мой близнец? Это не тебе было решать.
– А ты думаешь, ты – герой? Раз будешь сидеть тихо, позволяя им убить себя и Зака?
Я перешагнула через осколки стекла, повернула ключ и распахнула дверь так быстро, что он почти налетел на меня.
– Ты что, не понимаешь? – воскликнула я. – Нет у него никакого провидца в Виндхэме. Исповедница обнаружила бы его в два счета. И даже если бы им удалось каким-то чудом обойти ее, я бы почувствовала угрозу. Он блефовал. Почему, как ты думаешь, он попросил тебя прийти со мной?
– А тебе не приходило на ум, что он может ценить мое мнение? Что, как единственный человек, кто участвовал в научных экспериментах твоего брата, я мог бы иметь право знать, что случилось?
Я лишь молча подняла бровь и ждала.
– О, черт, – Кип рухнул на кровать. – Он знал, что я попытаюсь остановить его.
Он закрыл глаза.
– Он не мог убить Зака. Зато сейчас…
Немного успокоившись, я присела рядом с ним.
– Да.
– И ему не нужны никакие шпионы, источники, наемные убийцы.
– Нет, только я.
Он прислонился головой к стене. То же сделала и я.
– Я вижу кружку на подоконнике, которую ты пропустила, – произнес он. – Хочешь ее разбить?
– Может, позже, – я выдавила усталую улыбку, закрыв глаза.
Он долго ждал, пока я что-нибудь скажу. Потом мы смели осколки стекла и фарфора и в полном молчании легли спать – каждый на свою кровать…
Под дверью виднелась неподвижная тень стражника, которого поставили туда сразу после того, как мы вернулись из зала Ассамблеи. А из окна виднелся дымок, вьющийся из трубки другого стражника, что стоял внизу на бастионе. Кип посмотрел на меня.
– Я не хочу испортить тебе настроение или еще что-нибудь (я фыркнула на это), но почему они до сих пор тебя не убили?
– Меня интересует то же самое.
– Но это ведь хорошо, верно?
Я снова усмехнулась.
– Ну, я рада, что пока жива.
– Ты ведь знаешь, что я имел в виду. Он не убил тебя сразу же. Это хороший знак.
Я повернулась на бок и посмотрела на него через маленькую комнатку.
– С каких это пор мы благодарим судьбу за столь ничтожные милости? – Я следила за лицом, за беспокойными, усталыми глазами. – Но, думаю, ты прав. Должно быть, он считает нас полезными.
– Тебе не нужно щадить мое самолюбие. Ты ему можешь быть полезной. Ну а я-то зачем ему нужен? – он сделал паузу. – Или тебе.
– Ты не должен постоянно извиняться.
– Скажешь тоже. Да по меркам того, за что положено извиняться, обречь кого-то практически на верную смерть – уж точно на первом месте.
Я молчала.
– Прости, – повторил он. – Я не должен был этого говорить.
Я села.
– Я лягу к тебе.
– Конечно, хоть и не знаю, чем заслужил это.
Он подвинулся, освободив мне место. Мы легли на спину, тесно прижавшись друг к другу.
– Мне нравится, когда ты лежишь рядом со мной, – произнес он. – Когда я чувствую с этой стороны твою руку, вот так. Возникает ощущение, будто и слева у меня есть рука.
– Я легла с этой стороны, чтобы ты не трогал меня.
Мы оба засмеялись.
– Почему ты не сердишься на меня? – спросил он немного погодя.
– Потому что он прав.
– Пайпер? Ты его защищаешь после того, как он одурачил нас?
– Я не говорю, что он прав насчет всего, но он оказался прав насчет тебя.
– Да, что я – идиот.
– Нет, что ты сделаешь всё, чтобы защитить меня.
* * *
На следующий день дверь оставалась запертой. Часовой снаружи никак не реагировал на наши вопросы и требования. В полдень стражник открыл дверь и встал у порога, пока другой шагнул внутрь. Кип вскочил и ринулся ко мне.
– Не беспокойся, – сказала я. – Пайпер никого не пошлет, чтобы убить меня.
Стражник поставил поднос на стол рядом с дверью и ушел, не говоря ни слова.
– Он сделает это сам, – договорила я.
– Как ты можешь быть так уверена в этом? – Кип взял поднос и принес его к моей кровати.
– Потому что он не трус.
– Да уж, убийство безоружного пленника – лучшее доказательство мужества.
Мы провели еще два дня взаперти, а затем я потребовала, чтобы часовой передал Пайперу просьбу выпускать нас хотя бы подышать воздухом. Ответа мы не получили, но ближе к вечеру четверо стражников пришли и сопроводили нас обоих на башню, а сами остались на лестнице внизу.
Я встала у зубчатой стены и посмотрела вниз. Город выглядел точно так же, как и несколько дней назад, когда мы стояли здесь с Пайпером. Только теперь он стал тюрьмой, а не прибежищем.
– Может, это будет и к лучшему, – произнесла я. – Они избавятся от меня, а заодно и от Зака. И у меня нет никаких разумных доводов не соглашаться с этим.
– Не глупи. Вполне разумно и вовсе не эгоистично не хотеть, чтобы тебя убили.
– Это не глупость. Это ведь совершенно очевидно: за всем этим ужасом стоит Зак. За тем, что они сделали с тобой и другими. И мы не знаем, сколько их – этих других. Может, сотни, а может, и тысячи. Поэтому даже если просто посчитать, то ответ налицо: моя жизнь против их жизней.
– Но дело не в подсчете, Касс. Всё не так просто.
– Не так давно я говорила Пайперу то же самое. Но что, если всё сведется именно к подсчетам? Что, если я просто выдумываю всякие сложности, чтобы избежать этого?
Кип вздохнул.
– Иногда мне просто не верится, что ты у нас великий провидец.
– Ты о чем?
– Я имею в виду, с каких пор ты стала беспокоиться о том, как выпутаться из неприятностей? Тебя никогда это особо не тревожило. Ты разбила резервуар, чтобы освободить меня, вместо того чтобы бежать оттуда без оглядки, ведь они могли поймать тебя и снова посадить в камеру. И это происходит раз за разом, потому что я тебе только мешаю.
– Но теперь, когда дело касается главной проблемы – той, с которой столкнулся Остров и из-за которой ты оказался в резервуаре, – я могла бы решить ее одним махом и прямо сейчас.
Я показала на простиравшийся под нами город, занятый обычными делами. Сто футов отделяло нас от земли.
– Ты этого не сделаешь, – сказал Кип, отходя от стены и направляясь к лестнице. – Думаешь, Пайпер пустил бы нас сюда, если бы считал, что ты можешь спрыгнуть? Нет. И он прав на этот счет, хотя посылы его неверны. Он думает, что ты защищаешь себя, поэтому и пыталась сохранить личность Зака в тайне.
– А ты думаешь, он ошибается?
– Конечно. – Он даже не повернулся, когда ответил. – Ты не себя защищаешь, ты защищаешь Зака.
Я сказала ему вслед:
– Разве это не тот же эгоизм? Разве это не разновидность трусости?
Он обернулся с верхней ступеньки.
– Ты всегда воображаешь мир, где близнецы не испытывают друг к другу ненависти, где их не разделяют, где им не нужно такое место, как этот Остров. Может быть, это трусость. А может, и наоборот – своего рода мужество.
