Ознакомительная версия.
– Ежели молодому человеку нужен палаш, так у Малахии Маккейба есть куда лучше – от службы остался. И отдаст всего за три шиллинга. – Сапожник из лавки напротив важно надул губы, проницательно глядя на палаш.
– Да, не красавец, – согласился отставной солдат средних лет. – Но вполне годящий, точно вам говорю.
Роджер вытянул руку, сделал выпад в сторону двери и едва не попал в Мура, который в этот момент вышел защищать качество своих товаров. Кузнец с воплем отпрыгнул, и толпа взревела от восторга.
Извинения Роджера прервал чей-то гнусавый голос позади:
– Сэр, позвольте вам предложить более достойного противника, чем безоружный кузнец!
Резко обернувшись, Роджер оказался лицом к лицу с доктором Фентиманом, который доставал длинное тонкое лезвие из головки резной трости. Вполовину меньше ростом, доктор свирепо размахивал своей рапирой; кончик его носа, явно подогретый щедрым обедом, сиял, словно рождественская лампа.
– Проверим ваши способности, сэр? – Узкое лезвие запело, разрезая воздух. – Кто первый прольет кровь, тот и победитель, что скажете?
– Тогда у тебя преимущество! Разве пускать кровь – не твоя работа? – вмешался какой-то зевака.
– Ха-ха! А коли проткнешь его, то лечить дырку будешь забесплатно? – крикнул еще один зритель. – Или ты явился продвигать свое дело, пиявка?
– Эй, парень, берегись! Только повернешься к нему спиной, а он тебе раз – и засадил клистирную трубку!
– Лучше уж клистирная трубка, чем клинок в заднице!
Доктор проигнорировал все эти вульгарные замечания, держа оружие наготове. Роджер покосился на Джейми, подпирающего стену; тот поднял бровь и слегка пожал плечами; похоже, сцена его забавляла.
«Подержи в руке, прочувствуй», – сказал тесть. Что ж, дуэль с пьяным карликом – тоже экзамен.
Роджер поднял палаш и вперил в противника угрожающий взгляд.
– En garde, – сказал он, и толпа одобрительно взревела.
– Gardez vous[18], – тут же ответил доктор и сделал выпад.
Роджер крутанулся на пятке, и рапира просвистела мимо, словно копье. Мур отпрыгнул, чудом избежав участи барашка на вертеле.
– Да что я вам – мишень какая?! – завопил он, потрясая кулаком.
Не обращая внимания на промах, доктор выровнялся и снова атаковал, подбадривая себя резкими выкриками.
Словно пчела атакует, подумал Роджер. Если не поддаваться панике, можно следить за ней и отмахиваться. Наверное, в трезвом состоянии доктор был неплохим фехтовальщиком, однако сейчас его бешеные выпады легко парировались, если не отвлекаться.
Довольно быстро пришло осознание, что можно в любой момент завершить поединок, просто перерубив тонкую рапиру ребром более тяжелого оружия. Однако он уже вошел во вкус и старался парировать удары плоской стороной лезвия.
Постепенно все исчезло из вида, кроме сверкающего кончика рапиры; крики толпы увяли до комариного писка; грязь улицы, стена кузни – все растворилось. Роджер ударился локтем о стену, отскочил назад, в сторону, двинулся по кругу, чтобы освободить себе побольше пространства для маневра – и все это бессознательно…
Рапира зацепила широкое лезвие и с визгом соскочила. Лязг, скрежет, свист рассекаемого воздуха; каждое столкновение отдается в запястье…
Следи за ударом, отбивай… Он понятия не имел, что делает, однако продолжал. Пот заливал глаза; он мотнул головой, стряхивая капли, и едва не пропустил низкий выпад в бедро.
Доктор потерял равновесие и пошатнулся. В пыльном воздухе зазвучали кровожадные призывы: «Давай! Прикончи его!» Он смотрел на незащищенное брюшко, на жилет, расшитый шелковыми бабочками, и с трудом подавил желание его проткнуть.
Потрясенный собственной свирепостью, Роджер сделал шаг назад. Почуяв слабость противника, доктор с воплем прыгнул вперед. Роджер отпрянул в сторону, и тот пролетел мимо, задев рапирой бок лошади.
Животное испустило яростный вопль, фехтовальщик взлетел на воздух и приземлился в витрине сапожной лавки, словно раздавленный мотылек, в окружении разбросанных ботинок и колодок.
Роджер стоял неподвижно, тяжело дыша. Пульс отдавался в каждой клеточке разгоряченного тела. Ему хотелось продолжать, хотелось смеяться, ударить кого-нибудь; хотелось тут же прислонить Брианну к ближайшей стене…
Джейми мягко отцепил его пальцы от рукояти; он даже не помнил, что все еще держит палаш. Без него руке стало слишком легко, словно она вот-вот оторвется и улетит в небо. Пальцы онемели; Роджер рефлекторно согнул их, ощущая покалывание вернувшейся крови в руках, в плечах, по всему телу. Он едва слышал смех, предложения выпивки, едва чувствовал град одобрительных ударов по плечам.
Доктора подняли и отнесли в ближайшую таверну, чтобы оказать первую помощь.
– Клистир, дайте ему клистир! – скандировали подмастерья, следуя за толпой. Хозяин лошади суетился над своим буцефалом; тот выглядел скорее ошеломленным, чем раненым.
– Пожалуй, он выиграл, раз пролил первую кровь.
Роджер даже не понял, что заговорил, пока не услышал собственный голос, как сквозь вату.
– Ну, годится? – Джейми вопросительно смотрел на него, держа палаш на ладонях.
Роджер кивнул. Улица наполнилась светом и белой пылью; песок резал глаза, хрустел на зубах.
– Годится.
– Ладно, – кивнул Джейми. – Ты тоже, – небрежно добавил он, поворачиваясь, чтобы заплатить кузнецу.
Часть восьмая
Идем на охоту
Уже в четвертый раз Роджер повторил себе, что от сексуального воздержания не умирают. Вреда здоровью от него тоже никакого, хотя и пользы особой нет. В общем, он решил рассматривать эту ситуацию как упражнение для развития силы воли.
Роджер повернулся на спину, стараясь не шуршать матрасом, и уставился в потолок. Не помогло. Первые лучи солнца проникли в хижину из-под промасленной шкуры, занавешивающей окно, и осветили золотистые бедра его жены.
Она лежала на животе, уткнувшись в подушку. Льняная простыня соскользнула, обнажив спину от шеи до выемки между ягодицами. Кровать была узкой, и Бри придвинулась так близко, что их ноги соприкасались, а теплое дыхание согревало его плечо. Во рту пересохло.
Роджер закрыл глаза. Без толку. Перед мысленным взором все еще мелькали сцены вчерашнего вечера: Брианна в тусклом свете очага, огненные языки ее волос, отблески света на обнаженной груди, когда она спустила рубашку с плеч.
Было поздно, и он устал, но все равно отчаянно ее хотел. Однако кое-кто нуждался в ней еще больше. Роджер приоткрыл глаза и, чуть поднявшись на локте, взглянул сквозь спутанные рыжие пряди жены туда, где в темном углу, куда не доставали лучи солнца, стояла колыбелька. Никакого движения.
Уже давно они с Брианной заключили соглашение. Роджер просыпался быстро, а ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Потому когда из колыбельки слышался сигнал тревоги, он вскакивал в полной боевой готовности, доставал влажный, вопящий сверток и занимался насущными гигиеническими потребностями. К тому времени, как он приносил вырывающегося и хныкающего Джемми матери, та уже достаточно просыпалась, чтобы снять рубашку, взять голодного ребенка на руки и прижать к налитой молоком груди.
Джем уже немного подрос и просыпался по ночам, только когда у него болел живот; зато и засыпал потом намного дольше. Роджер провалился в сон, пока Бри возилась с малышом, но очнулся, когда она вернулась в кровать и ее ягодицы задели его бедро. Кукурузная шелуха в матрасе затрещала слово сотни маленьких хлопушек, отчего пробуждение вышло стремительным, почти болезненным.
Он почувствовал прикосновение ягодиц и едва сдержался, чтобы не взять ее сзади, но услышал, как Джем сосет грудь, и остановился. В их кровати лежал малыш.
Роджер слушал и молился, чтобы она поскорее уложила маленького засранца в колыбель. Мать и сын часто засыпали рядом, и по утрам ему приходилось вдыхать смешанный запах соблазнительной женщины и детских какашек. Наконец, несмотря на все мучения, Роджер заснул сам. Целый день он рубил лес в горах и ужасно устал.
Роджер принюхался. Похоже, малыш в колыбельке. Он ощущал только запах жены – насыщенный аромат женской плоти, сладкое облако пота и влажного желания.
Брианна вздохнула во сне, что-то невнятно пробормотала и повернулась к нему. Под глазами у нее залегли темные круги. Вчера она допоздна возилась с вареньем, а потом еще пару раз вставала ночью к маленькому зас… ребенку. Разве может он разбудить ее, чтобы удовлетворить свое желание?
А разве можно удержаться?
Он сжал зубы, разрываясь между страстью и сочувствием, и подумал, что как только поддастся искушению, в самый интересный момент их прервет сосед из колыбели.
Опыт – суровый учитель, однако позывы плоти оказались сильнее голоса разума. Роджер осторожно протянул руку и нежно сжал гладкую и круглую, как тыква, ягодицу жены.
Ознакомительная версия.
