Комиссар. Орудия войны
Глава 1
Полковой комиссар Александра Гинзбург
Июль 1919 года
— Это конец? — спросила Саша. — Нам не выбраться?
Ответом ей стал очередной залп с бронепоезда, заставивший нырнуть в ил и прижаться к речному дну. Вода заливала уши и чуть приглушала грохот взрывов, все равно невыносимо громкий. Закричал человек… и, кажется, второй. Снаряды падали с перелетом — остатки полка прятались от огня под высоким берегом, на отмели. Но некоторые рвались в кронах деревьев — и их осколки все-таки находили жертв. Неподалеку от этого ненадежного укрытия Пару пересекал железнодорожный мост, к которому отряд вывела идущая вдоль реки проселочная дорога.
Обстрел длился чуть меньше минуты, Саше едва хватало дыхания, чтоб переждать его в воде. Чем ниже лежишь, тем меньше шансов угодить под осколок.
Едва взрывы стихли, Саша вынырнула, торопливо глотнула воздуха и задала начальнику полкового штаба, единственному здесь опытному военспецу, новый вопрос, не дожидаясь ответа на предыдущий:
— Да зачем они палят вообще? Не видят, что мажут?
— Вероятно, с бронепоезда обстреливают единственную видимую им цель — наш обоз, — невозмутимо ответил Белоусов, вытирая лицо от тины. — Полагают, и справедливо, что мы не могли уйти от него далеко. А есть ли у нас укрытие, им не видно.
— Но закончатся же у них снаряды когда-нибудь?
— Безусловно. Но раз они продолжают обстрел, следовательно, уверены, что до подхода погони снарядов им хватит, — Белоусов глянул на часы. — По моим оценкам, до этого момента менее двух часов.
— Можем штурмовать мост?
— Под обстрелом автопушки Виккерса с бронепоезда? Гиблое дело. Уйти из-под ее огня сможем только на той стороне реки, и то не сразу. А на переправе попадем под пулемет с моста. Там всего лишь ручник, при удаче прорвется, даст Бог, половина из нас. По темноте шансы были бы выше, но погоня поспеет раньше.
Саша кивнула. Водная гладь и большая часть берега за пределами отмели превосходно простреливались с моста. Тела полудюжины бойцов пятьдесят первого полка, попытавшихся прорваться к рельсам, плавно покачивались среди кувшинок.
Словно почуяв, что говорят о нем, пулемет на мосту дал короткую очередь в сторону отмели. Не достал, только взбаламутил воду.
— Раненых вытащим? — спросила Саша.
— Никак. Иначе мы не спасем никого. Придется бросить и тех, кто уже ранен, и тех, кто только будет.
— Бросать никого не станем!
Саша быстро огляделась. Обидно чертовски! Им всего-то надо было пересечь рельсы. Отсюда до них и половины версты нет. Шапкой докинуть можно, сказал бы покойный Прохор. По ту сторону железной дороги за деревьями видно было залитое солнцем поле. В высокой траве — золотая россыпь зверобоя и белые пятна аниса. Простор, свобода, мятеж — рукой подать. Но с таким же успехом все это могло бы быть на Луне. Полк оказался между молотом и наковальней. Огонь автопушки бронепоезда и пулемет на мосту намертво отрезают путь вперед, а погоня приближается с каждой минутой. Изгиб реки защищает отмель от обстрела с моста, а высокий глинистый берег худо-бедно прикрывает от прямого попадания снарядов. Но с этой-то высоты погоня и перебьет их, как цыплят.
— Тогда это конец, — спокойно ответил Белоусов.
— Значит, конец. Скажу им.
— Не теперь!
Автопушка дала новый залп. Белоусов нырнул в ил сам и потянул за плечо Сашу, едва успевшую вдохнуть.
Наверху, в брошенном обозе, истошно заржала умирающая лошадь, перекрыв на несколько секунд грохот разрывов. Удивительно, что по ней не попали раньше, Саша была уверена, что коней перебили первым же залпом. Но хоть осколки в этот раз под берег не залетели. Полк снова оказался почти в безопасности на целых полторы минуты.
Едва грохот разрывов затих, Саша встала во весь рост. Широко расставила ноги, чтоб устоять на скользком дне — вода доходила почти до колена. Вытерла ладонью лицо, отбросила назад грязный ком волос. Сплюнула ил.
В тишине ударил льюис — разведкоманда пятьдесят первого полка вела бой на подходе к мосту. Верно, нашли там какое-то укрытие от пулемета, но и сами достать укрывшихся за вагонами защитников моста до сих не могут.
— Можем прорваться к ним? — спросила Саша у Белоусова без особой надежды. — Как-то помочь им?
— Никак. Пойдем вдоль берега — нас с моста перестреляют вернее, чем на броде.
Остальные ее люди были здесь. Их осталось меньше четырех сотен. Пятая часть ранены... теперь уже больше. Все залегли на широкой илистой отмели. Тяжелых раненых оттащили под самый берег, на песок; прочим приходилось вжиматься в жидкую слизь. Все густо покрыты вонючей грязью, измотаны, голодны — так же, как она сама.
До следующего залпа минута. За это время Саша должна сказать своим людям, что привела их сюда на верную смерть.
Будь у них сейчас артиллерийские орудия, они сняли бы стрелков с моста и прорвались. Но оба полковых орудия брошены три дня назад в Тыринской Слободе. Таким был первый Сашин приказ и первое в цепи событий, приведших их в эту западню.
***
Три дня назад они не стали задерживаться в Тыринской Слободе даже чтоб похоронить убитых. Саша поцеловала Ваньку в последний раз и оставила его тело под дождем, на жирной сырой земле. Ее губы были такими же холодными, как его лоб. Саша твердо приняла решение: спасаем тех, кто еще жив — всех до единого. Ни одного раненого не бросили, даже тех, кто уже отходил. На телеги все не поместились, многих понесли на наспех сколоченных носилках. А вот оба артиллерийских орудия оставили, Белоусов лично привел их в негодность, вытащив затворы.
Красная армия разбита, Советское правительство арестовано, гражданская война проиграна. Части Красной армии, отказавшиеся сложить оружие и проследовать в фильтрационные лагеря, объявлены мятежниками и подлежат истреблению. Комиссар пятьдесят первого полка убедила своих людей не сдаваться и цену за это заплатила страшную, но думать сейчас следовало о другом. Белые — теперь их следовало звать правительственными войсками, но все по привычке говорили “белые” — превосходно знали, где находится полк, и наверняка уже отрядили погоню, потому нельзя было терять ни минуты.
Отходили в направлении Тамбовской губернии — там, по отрывочным сведениям, шло восстание против Нового порядка. Только после того как полк тронулся в путь, Саша спросила Белоусова, есть ли у них маршрут.
— Карт южнее Оки в штабе не было, — ответил Белоусов. — Александра Иосифовна, я сейчас хоть с закрытыми глазами нарисую вам десятиверсткой каждый поворот и мостик на пути от Гольдапа до Кенигсберга. Но я и помыслить не мог, что мне придется вести свой разбитый полк бездорожьем где-то между Цной и Доном. Вот перед нами река Пара. Будем держаться ее, двигаясь на юг, и выйдем как раз примерно в западные уезды Тамбовской губернии.
Предстояло делать верст по тридцать с лишком в день. Вдоль реки тянулась разбитая проселочная дорога. Провианта не было, и Саша посылала отряды в каждую встретившуюся по пути деревню. Она не хотела думать о том, что там происходит. Ей надо было накормить своих людей. После этого нечего было и пытаться приютить в деревнях хотя бы тяжелых раненых.
Умерших в пути не хоронили, так и оставляли лежать возле обочины, наскоро прикрыв ветками. Везти трупы до привала не было возможности — силы и лошадей, и людей были на исходе. Разыскать отступающий полк по этому страшному следу смог бы и ребенок. По пятам шла погоня — силами не меньше трех полнокровных рот пехоты и взвода конницы, доложила Аглая, возглавлявшая полковую разведкоманду. Две дюжины верховых двигались по другому берегу Пары, держась на почтительном расстоянии. Не пытались вступить в бой, но и не упускали полк из виду — ждали, пока подтянутся основные силы. Пятьдесят первый был теперь полком только по названию, от личного состава осталась едва ли треть, и далеко не все могли хотя бы держать винтовку.
