Роберт Говард - Королевство теней

Рев труб нарастал, как приливная волна, как шум прибоя, бьющегося о белые скалы Валузии. Из толпы слышались радостные возгласы, женщины бросали цветы, а стук серебряных подков все приближался, и вот, наконец, первые ряды воинов показались на широкой светлой улице, огибавшей устремленную в небо Башню Славы.

Впереди, трубя в длинные золотистые фанфары, ехали герольды — стройные юноши в пурпурных одеяниях. За ними шли лучники — высокие статные горцы, следом за лучниками — тяжеловооруженная пехота: широкие щиты громыхали в унисон шагам, в том же темпе покачивались кончики копий. За пехотой следовали лучшие в этом мире воины — Алые Убийцы, от шлемов до шпор все в красном. Они величаво проплыли на своих великолепных скакунах и, хотя, несомненно, хорошо слышали обращенные к ним восторженные возгласы, смотрели строго вперед, застыв в седлах, словно бронзовые статуи. За этими гордыми, страшными в бою воинами пестрыми потоками влились на площадь отряды наемников: диких кочевников из Му и Каалу, вооруженных широкими тяжелыми мечами и дротиками. За ними, в некотором отдалении, тесно сомкнув ряды, шли лучники из Лемурии. Позади всех — легкая пехота и снова трубачи.

Это изумительное зрелище щемящей болью восторга отзывалось в сердце Кулла, короля Валузии. Вот он скользнул взглядом по трубачам; вот поднял руку, отвечая на приветствия всадников, остановил взгляд на пехоте. Его глаза вспыхнули, когда в поле зрения показались Алые Убийцы, зрачки сузились, когда их сменили наемники. Эти шли гордо, глядя на короля смело, но с уважением. Кулл ответил им таким же смелым взглядом. Он ценил храбрость, а во всем мире не было храбрее воинов, чем эти, даже среди дикарских племен пограничья. Однако, сколь бы глубоким ни было это чувство взаимного уважения, между ними не могло возникнуть даже намека на дружеские чувства. Кулл, король Валузии, был по происхождению атлантом, а не валузианином, а атланты издревле воевали со своими западными соседями. И хотя имя Кулла было предано проклятию также среди гор и долин его собственного народа, а сам он старался вытравить из памяти все, что касалось его происхождения, в нем еще много оставалось от варвара, и давние обиды прочно гнездились в его сердце.

Парад закончился. Кулл повернул жеребца и твердой рукой направил его во дворец. По дороге он бросил несколько слов сопровождавшим его членам Королевского Совета.

— Армия, как меч, — сказал он. — Нельзя позволять мечу ржаветь.

Из все еще клубившейся на площади толпы слышалось:

— Это Кулл, видишь!.. Какой мужчина! Ты посмотри на его плечи! А какие мускулы!

И тише, но с угрозой:

— Проклятый узурпатор!

— Да, это позор для Валузии, этот варвар на древнем троне.

Острый слух Кулла уловил шепот, но король не придал ему особого значения. Он твердой рукой перехватил руль клонившейся к упадку империи, еще более твердо его удерживал — это, разумеется, не могло всем быть по нраву.

Когда придворные, льстиво поздравив его с удавшимся парадом, разошлись, король опустился на обитый горностаевым мехом трон и погрузился в тяжелые размышления. Слуга, почтительно склонившись в низком поклоне, доложил о том, что в соседнем зале дожидается приема гонец пиктского посла. С трудом вырвавшись из лабиринта запутанных проблем государственной политики, король без особой симпатии взглянул на непрошеного гостя. Это был широкоплечий воин, среднего роста, с характерной для его расы смуглой кожей.

— Глава Совета Ка-ну, правая рука короля пиктов, приветствует тебя и просит передать, что у пиршественного стола в его резиденции есть место для Кулла, короля королей, императора Валузии.

— Хорошо, — ответил Кулл. — Передай почтенному Ка-ну, послу Западных Островов, что повелитель Валузии отведает вина с его стола, как только луна взойдет над холмами Залгары.

Пикт, однако, не двинулся с места.

— Мой вождь просит, чтобы ты пришел один, о господин.

Глаза короля озарились холодным, как сталь меча, блеском.

— Один?

— Да.

Они молча смотрели друг на друга, лишь тонкая паутинка этикета едва сдерживала кипевшую в них взаимную межплеменную ненависть. Они обменивались гладкими учтивыми фразами цивилизованной расы, которая не была расой ни того, ни другого, а в глазах их горела давняя дикая ярость. Пусть Кулл был королем Валузии, а пикт — представителем посла суверенной союзной страны, сейчас в зале приемов встретились два варвара, ослепленные старой, как мир, ненавистью, оглушенные шумом давно отгремевших сражений.

Перевес был на стороне короля, и он наслаждался им в полной мере. Подперев голову рукой, он долго смотрел в темные, непроницаемые глаза застывшего, как монумент, посланника.

— Значит, я должен придти… один? — тон его вопроса был таким, что глаза пикта грозно сверкнули. — А чем ты докажешь, что тебя действительно послал Ка-ну?

— Моим словом, — мрачно ответил пикт.

— С каких это пор можно верить слову пикта? — Кулл прекрасно знал, что пикты никогда не лгут, но хотел вывести из себя собеседника.

— Я знаю, чего ты хочешь, о король, — спокойно ответил тот. — Ты ждешь моего гнева. Давай оставим это. Я уже достаточно зол и вызываю тебя на поединок. На копьях, на мечах или на кинжалах, на конях или спешенными. Если ты мужчина, прими вызов!

Король взглянул на пикта с невольным уважением: столь безрассудная отвага не могла не вызывать восхищения. Тем не менее, он не упустил оказии разозлить его еще больше.

— Король не может принять вызов от безвестного дикаря, — сказал он пренебрежительно. — Можешь идти. Передай Ка-ну, что я приду один.

Глаза пикта зловеще загорелись. Весь дрожа от первобытной жажды крови, он повернулся, медленно пересек зал приемов и исчез за огромной дверью.

Кулл задумался. Глава Совета пиктов хочет, чтобы он пришел к нему без охраны. Почему? Заговор? Кулл дотронулся до рукояти длинного меча. Нет, пиктам слишком выгоден мир с Валузией, чтобы нарушать его из-за каких-то давних счетов. Кулл был атлантом, извечным врагом всех пиктов, но он был также королем Валузии, сильнейшего союзника Западных Островов. Он улыбнулся, подумав об иронии судьбы, превратившей его во врага прежних друзей и союзника исконных врагов. Подчиняясь жажде власти, он порвал узы дружбы, традиций, рода. И Валк, бог морей и суши, свидетель — он эту жажду утолил сполна. Он стал королем Валузии — страны, кренящейся к упадку, живущей лишь воспоминаниями о прежней славе, но все еще могущественной, самой сильной из Семи Империй.