Прозрение. Том 2
История двадцать третья. «Полигон» (Окончание)
Открытый космос, алайский испытательный полигон
Я не помню, сколько мы смотрели друг на друга. Я устал. Тело моё, как при перегрузках, всё глубже уходило в гель ложемента.
Но я соврал бы, если бы сказал, что ожидал вспышки генеральского гнева или капитуляции его подчинённых. Я вообще ничего не ждал.
— Восемь часов, — вдруг буднично квакнул генерал Варигой Гхэгэн. — Я прошу у тебя восемь часов на эвакуацию экипажей.
— Просишь — бери, — устало кивнул я и отключился, обрывая контакт.
Восемь часов. Можно будет пару часов поспать.
Я на секунду закрыл глаза, и Млич потрепал меня за плечо.
— Капитан, генерал Мерис вызывает.
Лица коснулось холодное. Я открыл глаза, увидел над собой мокрую губку, рожу дежурного медика и озабоченное лицо Келли.
Перевёл взгляд на пульт — два часа прошло!
— Алайцы? — спросил я в мельтешение подёрнутого рябью навигационного экрана.
— Всё ещё снимают экипажи, — отозвался Млич. — Выделенку не продавить. Мы в окружении, они давят нам всё. Придётся вам по бинарному коду.
Передатчик запищал, и компьютер сложил звуки в слова:
«Ждите Локьё, — передал Мерис. — Наших не будет».
— Долго? — спросил я и стал слушать писк передатчика.
— До суток, — расшифровал Келли раньше машины.
— Мда, — пробормотал Млич. — Это у нас как в песне будет: «Жаль, подмога не пришла, подкрепленья не прислали»?
Вот ведь вежливый, зараза. Даже выматериться нормально не может.
Я выругался за обоих. Врут, когда говорят, что умирают с хорошими словами на губах. С матами умирают.
— Однако, это… Кэп отдохнул, — резонно заметил Келли, комментируя моё внезапное остервенение.
В башке действительно прояснилось, и даже боль прошла. Оказывается, в здравом уме и твёрдой памяти даже подыхать приятней.
Я вытащил затёкшее тело из ложемента, потребовал йилана и велел Мличу идти к Хэду, то есть спать.
На вскинутые брови ответил коротко:
— Дальше Келли будет работать. Кинем проточку от ядерного реактора на реактор антивещества, и дело с концом.
Млич почесал затылок, махнул рукой, развернулся и ушёл к себе в кондейку, спаренную с навигаторской.
Чего тут теперь думать? Если не почудим с реакторами, нам не дадут даже разогнаться, чтобы вступить в бой. Расстреляют с ближней дистанции на низких скоростях. А реакторы антивещества сами по себе не взорвутся, это ещё организовать надо.
Келли приступил к делу не раздумывая. Видно, уже успел прикинуть, с какой стороны браться.
Последний козырь в кармане у капитана КК есть всегда. Генерал Варигой Гхэгэн, думаю, сумеет правильно меня оценить. Если он прикажет своим отойти и дать «Персефоне» разогнаться, он потеряет один корабль, если не даст — потеряет все. Будет интересно посмотреть, что выбирают в такой ситуации легендарные алайские генералы.
Я выпил йилану, пообедал, проведал в медотсеке пилотов основного состава.
Поднял из медкапсул тех, кого разрешил начмед. Вот ведь смешной, квэста патэра, нашёл, когда беречь личный состав. Сутки нам здесь никак не продержаться. Без вариантов.
Поспорил с медиком из-за Тусекса, он был мне нужен в любом виде.
Дерен, кстати, выглядел вполне сносно, Неджел тоже. На Бо я даже смотреть не стал — согласно моим подозрениям, он должен выглядеть как огурчик. Хаттский.
Так что «Персефону» ожидало забавное смешение пар стрелков основного и сменного составов.
Начмед отозвал меня в угол. Спросил, колоть ли ребятам транквилизаторы.
Я пожал плечами:
— Будет команда «к бою» — подашь в систему воздухообмена. Или мне ещё и инструкции переписывать?
— А почему нет?
Я фыркнул. Этот новый молодой начмед меня забавлял. Металась в нём какая-то сумасшедшинка. Похоже, можно бы его и оставить, если вдруг выживем. (Медиков я на корабле менял регулярно, бесили они меня).
— Ну, ладно, — отшутился я. — Действуйте креативно. На нижнюю палубу можно для разнообразия выставить спирт.
С момента перемирия с алайцами прошло шесть часов восемнадцать минут. Полагая, что особенно верить крокодилам нельзя, я отправился в навигаторскую, уселся перед экраном и велел заварить йилан.
Дежурный едва успел принести мне кружку, а алаец уже застучался, завозился в своей коробке.
Я нажал отзыв.
Теперь генерал Варигой Гхэгэн был один. Прошлый раз я ощущал чьё-то тайное присутствие в его нервном оскале и в напряжении спины. Сейчас туша алайца обмякла, даже зубы уже не так грозно торчали.
— Капитан, — прошипел он, — давай поговорим, как два взрослых человека.
— Полагаешь, что я получил приказ, как НЕ взрослый? И за шесть часов вырос? — мне пришлось подыскивать понятные ему выражения, и я соскользнул со стандарта на экзотианский.
— Могу предложить тебе твоего врага.
Мимика алайца не давала мне понять, врёт он или нет. Но это и не было важным.
Приказ был отдан мне Мерисом в самой категоричной форме, я даже физиологически не способен был сейчас искать в нём какой-то иной смысл, кроме самого простого. И в этом простом смысле маневров души и совести не предполагалось.
— Взяв у тебя, я стану врагом самому себе, — ласково ответил я алайскому генералу, не стараясь ему объяснить, но пытаясь затянуть в долгий и бессмысленный торг. Просто тянул время. — Да и ты ничего не добьёшься, убрав меня с дороги. Ну, пугнёте вы Империю зрелищем коллапсирующего пространства? Что дальше? Вам не выстоять в войне против Империи и Содружества. Сто лет назад мы были не готовы к войне с хаттами, и где теперь хатты? Война кормит тебя. Тебе хочется кусок масла на свой кусок хлеба? А не боишься потерять хлеб?
— Я не вижу здесь ни Империи, ни Содружества. Они ждут, как крысы… — оскалился алаец.
— Они ждут, чтобы ты начал первый, — я пожал плечами. — Ты же понимаешь: «Персефона» неисправна, она движется на ремонтную базу. Мы принесём вам все подобающие извинения. После. Но если ты начнёшь бой — пути назад для тебя не будет.
— Но и для тебя не будет уже никакого пути! — рыкнул генерал.
Не следовало мне переходить со стандарта на экзотианский, слишком богат оттенками смыслов этот проклятый язык.
— Я — капитан спецона. Я рискую жизнью каждый день. Работа у меня такая.
Генерал замолчал. Он понял, что уговаривать меня бесполезно.
У Гхэгэна тоже был приказ. Прямо противоположный моему. Он должен был транспортировать модули с полигона так же, как я не выпускать их. Любой ценой.
Сначала я ощутил дрожание пространства, а потом и увидел: дрогнула навигационная сетка на обзорных экранах. Алайские крейсеры готовились отходить, обеспечивая нам разгон.
Я разбудил Млича.
— Зашевелились, что ли? — спросил он, потягиваясь в экран.
— Расходятся. Благородные дуэлянты, что б их дакхи съело.
— Ну, я иду тогда. Коньяку попроси заварить?
Торопиться нам было некуда. Минут десять имелось точно.
Правда, медлить тоже не стоило. Нельзя было давать алайцам отойти на расстояние безопасной перекрестной стрельбы по кораблю с дестабилизированным реактором.
Хотя… Вряд ли они решатся проверить сколько у нас антивещества в непосредственной близости к их драгоценным модулям. А вдруг хватит на весь полигон?
Мы стали придирчиво выбирать жертву, понимая, что особенно нам интересен флагман, но его не дадут на съедение, перехватят.
Вошёл Келли, буркнул что-то нецензурное про привод. За ним втиснулся Неджел, поманил меня в коридор. Пилоты и старшие офицеры пришли пообниматься.
Лица у ребят были наигранно весёлые. Но только Дерен улыбался по-настоящему, да у меня было как-то подозрительно светло на душе.
Светлая радость конца пути? Или что там мне вбивали на эту тему в эйнитском храме?
— Радуешься? — прищурился я на лейтенанта.
