Александр Ермаков - Сумерки Зверя

«…И были в том году многие знамения ужасные. Одного дня с утренней поры ранней завыли собаки, заголосили животины и бежали с подворий. А к обеду послышался глухой гул подземный, зашаталась твердь, многие дома порушились и людей, в них бывших, под обломками схоронило. А черный утес на вершине Блеки-Рока, вотчина Круки-Ворона, задрожал, покачнулся и рухнул. Катилася по горным кручам, круша вековые леса, дробя склоны, ухнул в реку, все русло перегородив. От того образовалось большое озеро и болото вокруг него.

А еще достоверно известно, что во многих местах куры взлетали на изгороди и кричали по петушачьи. А в селе Нумберке кочет снес яйца и сел высиживать. Дурак хозяин поленился убить мерзкую птицу, яйца перебить. Вот и вылупились василиски. Сожрали они, для начала, глупого мужика и жену его и чад в придачу, да и айда в соседний лес. Нет нынче во всей округе покоя от ненасытной нечисти.

А еще люди свидетельствовали, что были видны в небесах два волка. Один гнался за месяцем, другой за солнцем, и совсем уже настигал его, из жадной пасти зубатой слюна брызгала прямо на светило да и испарялась облаками. Где выпадал дождь из тех облаков, разом все злаки пожухли, среди скотины был большой падеж, да и народишко частенько похварывал.

А к лету заметили в небе звезду хвостатую. С каждой ночью все ярче, все страшнее светила.

Стало ясно – не к добру это. Злым год выдастся…».

Мутны, коварны воды Расплат реки. То мели изменчивые песчаные, то перекаты каменистые, то стремнины влекущие, то омуты круговертные, живоглотные. По левому берегу – владения лордов ноддовских. Замки неухоженные, слабые. Стены рушатся, чинить-то их не поспешают нерадивые хозяева. Хозяева бездумные, сегодняшним днем живущие, о завтрашнем не помышляющие. Большие и малые войны миновали пограничье, свары меж сеньорами мелкие, подспудные, чуть теплятся, огнем не вспыхивают, край не губят. Вот и лады.

Кругом тех замков нивы да пашни, сады яблочные, пасеки жужжащие, огороды зеленые овощами одаряют отменно. Домишки поселян, избы не курные, белые, желтой соломой крытые. Трактиры подорожные жирными щами, хмельным пивом да чернобровыми хозяйками славятся. Церквушки на взгорьях, стройные, белокаменные. С колоколен, по праздничным дням, далеко округой благовест разносится. Благодарение милостивому Бугху за мирное житие нетревожное, за урожаи обильные, за господ недокучливых. Дороги хоженые по склонам вьются, ведут к лугам травостойным, росистым – пастбищам коз круторогих. Там, у студеных потоков шалаши пастушьи, маслобойни да сыроварни каменные. Там, костры ночами горят, песни поются, хороводы водятся.

А на другом берегу вековые осины на ветру шумят, ночами волки воют, по утренней заре туман клубится. Вечно сумрачен лес Шурваловальский, дремуч и обширен. По равнинам дубравы кряжистые, горделивые боры сосновые на древних барах песчанистых, в низинах светлые рощи березовые, а в распадках да урочищах чащобы еловые.

Богаты лесные угодья и зверем и птицей и грибами и ягодами, да честному люду ноддовскому дорога в те края заказана. Ни поселянину лыка надрать, ни кланщику пушного зверя добыть, ни высокородному лорду вепря затравить, сердце рыцарское потешить.

Нет туда ноддовцам ходу.

В том лесу правобережном дебрь непролазная, трясины бездонные, берлоги звериные, да кубла змеиные.

Но не так кровожаден зверь лесной серый, не так гады ползучие ядовиты, не так топи болотные прожорливы, как народ тамошний зловредный.

Ведь на том берегу земли тамплиерские. Владения Его Преимущественного Величества, Великого Магистра Темплариорума. Не жалует Гроссмейстер чужаков-иноверцев. Ох, не жалует!

В давние годы, в то былье, что травой поросло, все владыки земные огнем и мечем, гнали орденцев, аки псов бешенных. Тогда, поджав опаленные хвосты, заявились в королевство Нодд тамплиерские легаты. Слезно молили венценосца, милосердья ради, дозволить им отселиться в пределы монаршьи смиренными вассалами Его Величества. Нынешнего короля Сагана пращур, по имени Гарольд, а по прозванию Недоумковатый, сжалился недодумав, мудрому совету своего верного сенешаля Короны лорда Хорстемптонского не внемлил. Монаршей милостью и высочайшим эдиктом объявил в земле Нодд существующим Великий Приорат Тамплиерский и жаловал монахам неугодья безлюдные, те чащобы лесные нехоженые, что от Расплат-реки до самих Проклятых гор простираются.

Там и осели храмовники. Да только присягаясь Недоумковатому в верности, держали кукиш в кармане. Не долго подати платили, не долго выи гнули. Лишь оклемались после мытарств своих тяжких, лишь замки и крепости возвели, тотчас коронной властью пренебрегли. Снова, как в годы былого могущества, высокомерно нареклись орденом Вселенским. И хоть вселенная их на краюшке мира скукожилась, но, видать, на уме что-то лихое держали. И держат поныне.

Помутила неуемная гордыня тамплиерский разум. Не признают храмовники милости Бугха. Не славят ни мудрость одноглазого воителя, ни удаль млатодержца, да и прочих стратоархов в своих молитвах не поминают. Но поклоняются только одному, небесам неугодному, Бафомету – властелину тьмы и гнилой плоти. Другие же народы, объявили еретиками, а светлый знак тригона, перевернув наоборот, раскрасили красным цветом.

Кровавым цветом.

Тревожится молодой король Саган. Что в том Приорате творится, особо не ведомо. Но нет-нет, да приходят глухие слухи. Худые слухи. Да что поделать, когда радетелей веры и отечества на пальцах перечесть – одной руки довольно будет. Прочие лорды древними распрями себя и свою землю изводят. В злоненужных файдах кровь напрасно проливают, только новые обиды множат. Поморские бароны, то витязи добрые. Только им силы еле-еле хватает прибрежные кордоны королевства от варяжских дружин пиратских боронить. А на прочих надежды мало.