Комната была так велика, что ее углы скрывались в тени; освещение исходило из единственного шара, установленного посредине длинного стола. С трудом можно было разглядеть закутанную в плащ женщину, сидящую на троне под балдахином во главе стола. В комнате тепло, но женщина плотнее запахнулась в меховой плащ, словно ей холодно.
Однако мужчины, сидящие в гораздо менее внушительных креслах, хорошо видны. Мужчин четверо, в возрасте от юношеского до средних лет. Все молчат, словно каждый не хочет – или боится – поделиться мыслями с остальными.
Справа от женщины расположился одетый в черно-белое одеяние Оситес, Верховный Шаман, представитель Незримой (хотя и ощущаемой) Силы. За ним – личный советник Урсвик, он чуть помоложе шамана. Эти двое представляют зрелость и консервативную осторожность, уравновешивая молодость и нетерпеливость тех, кто сидит напротив них.
Одежда принца Бертала поблескивает, когда он нетерпеливо ерзает; на его груди сверкают драгоценностями геральдические символы. Его сосед одет менее роскошно, и на его одежде только герб двора. Но на лице у него высокомерное выражение, свидетельствующее, что это не простой слуга, а один из тех, кто присутствует здесь как равный. Это Мелколф, искатель новых путей мысли, экспериментатор, недавно сделавший открытия, которые заставляют с ним считаться.
Все слегка повернулись в сторону трона с балдахином, словно ожидали слов сидящей на нем. Возможно, это подействовало на императрицу, потому что она слегка наклонилась и посмотрела на собравшихся.
Теперь свет упал на ее лицо. Она старая, смуглая кожа плотно натянута на скулах и вокруг острого носа. Глаза у нее властные, они напоминают присутствующим, что ее воля превыше всего, хотят они этого или нет.
– Ты уверен? – Императрица обратилась непосредственно к Мелколфу.
– Доказательство было предъявлено, ваше царственное великолепие, – ответил он с полной уверенностью.
Бертал снова поерзал в кресле. Рука Оситеса, морщинистая, с ясно выделяющимися венами, лежала на столе; он начал постукивать пальцем; при этом свет заблестел в красных и зеленых камнях перстня. Шаман словно отсчитывал количество произнесенных слов или прошедшее время.
Урсвик, обычно придерживающийся консервативного курса, на этот раз поддержал Мелколфа, хотя слова его прозвучали так, словно он делает это не вполне добровольно.
– Прошло три обмена, ваше царственное великолепие. Все три успешные.
Снова наступило молчание. Его нарушил Оситес:
– Это неправильное, злое дело…
Глаза императрицы устремились к нему.
– Зло бывает малое и большое. Ты сам, преподобный, провозгласил пророчество, что произойдет с этой землей, если дела пойдут в соответствии с обычаями. Мой сын лежит на смертном одре. Он едва дышит, и только пока он дышит, у нас есть время, чтобы остановить или развеять тьму, которую влекут на нас Очалл и его раб Каскар.
– Можешь ли ты отрицать, что задуманное ими зло, – продолжала она, – очень большое зло, способное поглотить все, чего добились мой супруг Хунольд и мой сын Пиран? Иногда у нас не бывает выбора между добром и злом, а только между малым злом и большим. Именно таков наш выбор в этот час.
Оситес отвел глаза от ее яростного взгляда. Палец его двинулся по столу, чертя знаки, которые никто, кроме него самого, не мог понять.
– Твои слова справедливы, царственное великолепие. Но зло остается злом. – Оситес, шаман, смолк, словно отстранился от того, что предстояло сделать.
– Ты уверен, что нашел нужного человека? – На этот раз заговорил Урсвик, обращаясь к Мелколфу.
Мелколф пожал плечами.
– Спроси его преподобие шамана. Это его знание обыскивало миры для нашей цели.
– Да. – Шаман не поднял взгляда от своего движущегося пальца. – Найден двойник Каскара. Сон совершенно ясен, все записано.
– Видите? – спросил Мелколф. – Все готово. Нужно только действовать. И судя по последним докладам, действовать быстро. Его верховное могущество быстро теряет силы. В его комнате постоянно находится человек Очалла. Как только принц перестанет дышать, Каскар будет объявлен правителем. И неужели вы думаете, что после этого хоть один из нас будет в безопасности даже на час?
Бертал провел языком по губам. Неуверенно взглянул на императрицу Квендриду, сидящую в «пещере» своего трона. Пальцы его сомкнулись на рукояти церемониального меча.
– Несмотря на всю свою дерзость, – продолжала старая императрица, – Очалл открыто не выступит против меня. Но есть и тайные пути, да. Я не сомневаюсь, что он намерен со своей обычной эффективностью устранить всех противников. И так как Каскар полностью в его власти, его замыслы простираются очень далеко. Увидеть, как все, ради чего боролись мы с мужем, ради чего старался Пиран, увидеть, как все это гибнет из-за этого… этого человека!.. – Она ударила кулаком по столу, голос ее стал глубже и напряженней.
– Если исчезновение одного человека, о котором мы знаем только, что он существует, может спасти нашу землю, по мне это достойное деяние! – Взгляд ее сосредоточился на шамане, словно требуя от него ответа. Но тот молчал.
– Хорошо. Быть по сему. Надо все сделать как можно скорее. Но еще один человек должен знать об этом…
Все удивленно посмотрели на нее.
– Герцогиня Текла. Она на пути сюда для церемонии своего обручения – с Каскаром. Мы хорошо знаем, что делает она это вынужденно и под угрозой. Однако она любит свою страну и не хочет видеть ее под пятой Очалла, поэтому идет на это. Нам тоже нужен Олироун, но мы не разграбим его, как это сделал бы Очалл. Теклу любят в ее стране. Ее народ восстанет, даже если бы это означало разорение страны.
– Мои глаза и уши передали мне много сообщений. В Олироуне уже неспокойно. Распространяются слухи, что Текла выходит замуж по принуждению. И поэтому мы должны убедить ее, что ей не обязательно будет выходить за Каскара…
– Царственное великолепие, – осмелился заговорить Урсвик, советник, когда его госпожа смолкла, чтобы перевести дыхание, – разумно ли это? Следует ли ей знать? Особенно если все будет проделано до ее прибытия?
Императрица кивнула.
– Она должна знать. Должна понять, что мы делаем это и ради блага ее земли. Это сделает ее впоследствии сговорчивей, когда мы предложим ей соединиться с Берталом. Если Каскар умрет так, что она не поймет причины, она может уехать в Олироун и заключить союз, который нам не понравится. Но если она будет уверена, что ей не нужно обручаться с Каскаром, она может принять сторону Бертала. И твой долг, – теперь ее ястребиные глаза были устремлены на принца, – ухаживать за ней со всем искусством, о котором я так наслышана…
