Лето 1285 года по основанию королевства Аквилонского,
Великое герцогство Райдор, Бритуния.
Сегодня Конан просыпался долго и муторно. Вылезать из-под теплого мехового одеяла решительно не хотелось, по телу разлилась неприятная и совершенно непривычная слабость, голову будто залили расплавленным свинцом, а про вкус во рту лучше вообще не упоминать — мерзость непередаваемая…
«Надо обязательно вспомнить, что вчера произошло, — мысли катились тяжело и гулко, ровно гранитные булыжники под гору. — Сначала мы с Гваем зашли в «Три меча», это совершенно точно… Потом… А что было потом? Вроде бы я отправился в «Синюю розочку». Или все-таки в «Приют странника»? Кажется, подрался с кем-то, но с кем именно не помню… И самое главное — каким образом я оказался дома? Сам дойти не смог бы, это совершенно точно. Привезли? Кто? Гвайнард? Нет, он вроде потерялся сразу после кутежа в «Трех мечах»… Боги, как же мне скверно! Старею, что ли? Тридцать шесть лет — это тебе не восемнадцать, надо быть поосторожнее…»
Грохнула дверь и на пороге комнаты нарисовался Эйнар, возмутительно свежий и бодрый. Киммериец, узрев жизнерадостную эйнаровскую улыбку непроизвольно икнул и к горлу подкатил неприятный скользкий комок.
— Пьянь, — припечатал варвара Эйнар. — Ты хоть помнишь, что вчера вытворял?
— Не особенно… — хрипло отозвался Конан. — Слушай, принеси воды, разведенной вином, а?
— Не дождешься, — бессердечно хихикнул верный друг и соратник. — Вставай, топай в кладовку и хлебай рассол из бочки. Говорят, помогает. Ты хоть знаешь, что полдень недавно отзвонили? Все давным-давно на ногах! Хватит раскисать, обед скоро.
При мысли о варвара едва не вытошнило. Эйнар, скотина такая, запустил в Конана валявшейся на соседней кровати полушкой и мигом нырнул в дверной проем, опасаясь справедливого возмездия, которого впрочем, не последовало — киммериец решил отложить причитающуюся нахалу взбучку на потом.
Для начала следовало одеться. Штаны здесь, нижняя и верхняя рубахи — вот они, безрукавка валяется на полу. Все это прекрасно, но где же сапоги?
Левый сапог обнаружился под кроватью, а куда подевался правый? Конан, превозмогая головную боль, тщательно исследовал комнату, однако пропажу не обнаружил.
Выглянул за порог — так и есть! Сапог валялся в коридоре, сразу у двери.
— У меня что, ноги за минувшую ночь подросли? — вслух озадачился варвар. Обувка неожиданно оказалась безбожно мала. — Постойте… Это не мои сапоги!
Как всякий опытный путешественник киммериец придавал обуви весьма большое значение. Сапоги должны быть сшиты из мягкой продубленной кожи, идеально подходить к ноге по размеру, обязаны быть непромокаемыми, с ровной подошвой без каблука. Еще желательны металлические накладки на носке и пятке. Все минувшие годы Конан заказывал сапоги только у лучших мастеров — последние, конечно, брали за труды большие деньги, но зато варвар всегда был уверен, что покупает хорошую вещь. Испортить ноги кровавыми мозолями во время дальнего пути — самое последнее дело!
Сапоги, которые Конан сейчас держал в руках, тоже были неплохими, но до придирчивых требований киммерийца никак не дотягивали. Кожа жестковата, носок сбит, да и высота голенища совершенно другая — Конан предпочитал, чтобы голенище не достигало колена на полную ладонь, а у этих загадочных сапог оно оказалось совсем коротким. Опять же обнаружился деревянный каблук, каковых Конан не терпел — его собственные сапоги обычно обтягивали ногу подобно кожаному чулку…
— Эйнара убью! — провозгласил киммериец и поморщился от звука собственного голоса. В череп будто раскаленное шило вставили. — Не иначе, его выходки!
Раздражение Конана усилил тот факт, что из левого сапога выпала дохлая мышь. Как она там оказалась даже гадать не пришлось — проклятущий Эйнар всегда являлся большим любителем глупых шуток.
Мысленно сплюнув, киммериец выбросил трупик мышонка в открытое окно и босиком отправился в «Арсенал», как прозвали охотники самую обширную комнату своего дома на Волчьей улице. В общем-то, Арсенал одновременно являлся и общей столовой, и помещением, где проходили маленькие военные советы Ночной Стражи, и хранилищем оружия, живописно развешенного на стенах.
— С утречком, — донельзя мрачный и небритый Гвайнард, восседавший за столом и целомудренно попивающий козье молоко уставился на Конана. — Слушай, ты не брал мои сапоги?
До замутненного вчерашними винными парами разума киммерийца не сразу дошел смысл данной фразы. Конан углядел кувшин со светлым домашним пивом и все помыслы устремились к сему вожделенному сосуду. Первая кружка, вторая… Отлично! Теперь можно жить и действовать!
— Что ты сказал? — варвар устремил на предводителя охотников по-детски невинный взгляд ясных голубых глаз.
— Сапоги пропали, — деревянным голосом отозвался Гвай. — Мои любимые, из бурой замши. Вместо сапог утром обнаружил какие-то жуткие опорки, такие даже распоследнему нищему носить не приличествует…
— Так… — протянул киммериец и побарабанил пальцами по столу. — Эйнар! Бегом сюда! Живо!
Броллайхэн, выкроив на лице озадаченное выражение, выглянул из-за двери, ведущей на кухню. В руках держал влажное льняное полотенце.
— Чего орешь?
— Ты подойди, подойди. Не бойся. Убивать мы тебя не будем, только слегка помучаем.
— Да в чем дело-то? — Эйнар продолжал хранить удивленно-обиженный облик. — Когда ты в меня по утрам подушками кидаешься — я молчу, а стоит…
— Сапоги верни, — задушевно сказал Конан. — Мои и Гвайнарда. Ты припрятал?
— Какие, к демонам сапоги! — тут броллайхэн возмутился уже не на шутку. — Одного приводит — точнее приносит! — домой городская стража, другой является посреди ночи, голося похабные песни на всю улицу, оба выглядят так, будто искупались в винной бочке… А мне и Асгерд, между прочим, пришлось давать взятку капитану кордегардии, чтоб не доносил, куда следует о ваших безобразиях!
— Безобразиях? — Гвай мучительно наморщил лоб. — Каких?
— Безобразных безобразиях! Его милость Конан Канах, извольте видеть, соблагоизволил учинить разгром в заведении госпожи Альдерры, да такой, что хозяйке «Розочки» теперь придется заново вставлять две оконных рамы и покупать новую фарфоровую посуду у кхитайских купцов, а фарфор из Пайкина стоит недешево! Конан, ответь, чем тебе не угодили два наемника из купеческого каравана, пришедшие отдохнуть в «Розочку»? Парни тебе ничего не сделали, а ты зачем-то вышвырнул их в окно!
