решил? – участливо спросила она.
Спотыкаясь и перескакивая с проклятого колодца на грот Чернокнижника и обратно к ночному купанию, Ниов сбивчиво изложил запутанное дело. Не оборачиваясь, ворожея ворошила поварёшкой кипящий бульон, и Ниов, повествуя о гибели распятого на стене старикашки, угрюмо гадал, слушает ли она его. Но едва он упомянул своё прозрение и русалку, приплывшую в ночи проверить пещеру, она развернулась и вперила в него казавшиеся бездонными пронзительно чёрные глаза, светившиеся такой проницательностью, что Ниов вдруг замялся и смолк.
– Да ты говори, говори, не стесняйся. Подробно всё излагай.
Рассказывая, как он остриг оглушённую русалку, Ниов поднял глаза на ворожею и подивился. Подавшись вперёд, она вся обратилась в слух, и забытый метровый половник деревянным маятником мерно раскачивался в застывшей руке. Сверля Ниова пристальным взглядом, ворожея вдруг перебила его, спросив:
– Что ж, прямо наголо сбрил?
– Начисто, чтоб наверняка соскрёб, – ответил он.
Больше она ничего не спрашивала, и он продолжил рассказывать. Голос его звучал глухо, и едва он закончил, повисла тишина, прерываемая лишь возмущённым бульканьем бурлящего на огне варева. Не сказав ни слова, ворожея покачала головой и вновь принялась молча размешивать суп. Опасаясь, как бы она не отказалась помочь ему, Ниов поднялся со стула и с мольбой кинулся к ней:
– Мочи нет, боюсь я её, как бы не стала она мне теперь по ночам являться! Подсоби, чем сможешь, бабулечка, а уж я в долгу не останусь!
– Тёмное это дело, – стоя спиной к нему, глухо сказала ворожея. – Магия русалочья самая сильная, лунным светом дарована, оттого и природе угодна. Чары их, почитай, вечные, вот и не стареют они, а уж коли обрить ты её сунулся, так великое проклятье на себя навлёк.
– Что ж теперь делать-то? – вконец растерявшись, пролепетал обескураженный Ниов, отступая на шаг.
– Да ничего. Ты не горюй, – отбросив поварёшку, внезапно твёрдо сказала знахарка и решительно направилась к дальней стене, где на криво приколоченном узком подоконнике примостились гроздья пузырьков и склянок.
– Счас, счас, не переживай, изыщу я для тебя средство, – зашептала она скороговоркой, ловкими пальцами перебирая флакон за флаконом. – Счас, счас, погоди, милок.
– Вот! – торжественно объявила ворожея, извлекая крохотный пузатый пузырёк, весь покрытый сантиметровым слоем пыли. Поставив бутылёк перед Ниовом на стол, она повелительно приказала:
– Его выпить надо!
Нерешительно повертев в руке не внушающий доверия заляпанный флакон, Ниов покрутил его в ладони и, смахнув пальцем налипшую пыль, вдруг заметил слабое молочно-белое свечение, исходившее изнутри. Обтерев стеклянные бока рукавом рубахи, он двумя пальцами аккуратно поднял склянку к носу и повернул её на свет. Вспыхнув серебристыми гранями, пузырёк заискрился в оранжевом отсвете пламени, и незнакомая матовая жидкость внутри заиграла перламутровыми переливами.
– А что там? – шёпотом благоговейно спросил Ниов, прильнув глазами к жемчужно мерцающим вспыхивающим и гаснущим созвездиям.
– То русалочьи слёзы, верное средство. Они великую мощь в себе таят, любую прихоть исполнят.
– Куда ж мне их?
– А ты просьбу то свою загадай, да глотни, а там уж будь спокоен – всё как надо сложится.
– Что загадывать-то?
– А так и скажи, мол, хочу, чтобы ни одна русалка на меня отныне не серчала и ни малейшего вреда мне учинить не смогла в отместку об убиенной сестре.
– А сбудется?
– Дело верное, слеза всё загаданное исполнит.
Поднося флакон к губам, Ниов вгрызся зубами в тугую пробку, но ворожея громким шлепком по руке неожиданно остановила его.
– Да не здесь пить-то надо, не сейчас. Ты пойди в полночь на реку, да зайди в воду по грудь, там и выпьешь.
– А разве можно мне ночью к воде соваться? Не ровен час утащит под воду дева речная.
– Не боись, не утянет. Ты, главное, не медли, сразу пей, да желание загадать не забудь. Тут-то всё и случится. Получишь ты свой покой.
– Вот спасибо, бабуля! Век не забуду! Чем же тебе отплатить?
– А ничего не надо, ступай с миром.
– Да как же это так, родная, вот хоть золотой за помощь возьми, – растерянно произнёс Ниов, вытаскивая из кармана заранее заготовленную монету.
– Ты выпей сначала. Потом уж рассчитаемся.
– Ну, спасибо, бабулечка. Знать, наведаюсь ещё к тебе с благодарностью, свидимся.
– Свидимся, милок, знамо дело, – отчего-то улыбаясь, прошептала ворожея, с усмешкой сверля его прозорливыми чернильными глазами из-под пёстрого платка.
– Ну, бывай, – потянулся к двери Ниов.
– В добрый путь, голубчик. Да не забудь, в полночь по грудь зайди да слова загадай, – заскрипела она вслед.
Но он уже не слышал. Выскочив на крыльцо, Ниов размашисто зашагал по поляне, вдыхая лесной аромат полной грудью, подгоняемый чувством громаднейшего облегчения.
Глава 13. Слеза
Когда взошла Полная Луна, Ниов был уже у реки. По его подсчётам время было чуть за полночь, и, спускаясь по уже знакомому травянистому косогору, он заторопился и чуть не слетел вниз. Сбавив темп, Ниов дошагал до песчаной отмели и остановился у самой кромки воды, внимательно оглядывая местность.
С реки не доносилось ни звука. Из-за тёмных кустов, застывших гротескными часовыми на берегу, не было видно никакого движения, лишь быстрое течение журчало, вспенивая небольшие барашки посреди потока. Круглолицая белая луна освещала пустынный пляж, и, отчего-то вспомнив свою первую встречу с русалкой, Ниов передёрнулся, как от озноба. Ему вдруг стало не по себе. Оглядывая безлюдную тишь над водой, он старался убедить себя, что русалка мертва, и, как сказала ворожея, ему ничего не угрожает. И всё же с каждой минутой непрошеная дрожь всё больше наползала ему под кожу, и, чувствуя, как его начинает трясти мелкой лихорадкой, Ниов решительно выхватил склянку из поясного мешка и, не снимая штанов, устремился в воду.
Шлёпанье босых ног по мелководью разметалось по реке громким плюханьем, и, забредя по колено, Ниов замер, словно вспугнутая дичь, лихорадочно оглядываясь по сторонам. Сердце колотилось в его груди, но прошла минута, другая, он всё стоял, не шевелясь, однако всё было тихо. Мотнув шеей и отбросив от себя всякие глупости, так и норовившие залезть в голову, Ниов со злости протаранил водную гладь и, когда чёрное зеркало поднялось ему по грудь, остановился. Уже не мешкая, зубами он ловко выдрал плотную пробку и, мимолётом отмечая заискрившийся в лунном свете перламутровый блеск флакона, залпом глотнул неведомую жидкость.
Проскочив в рот, она обожгла ему горло и, тут же сменив жар на леденящую стужу, разлилась по венам. Ниову показалось, что его внутренности заскрипели, будто замороженные изнутри. Осознав, что, прислушиваясь к своим ощущениям, он совсем позабыл про желание, Ниов крепко зажмурился, чтоб не сбиться, и скороговоркой зашептал заранее вызубренные слова ворожеи: «Хочу, чтоб ни одна русалка на меня отныне не серчала и ни малейшего вреда мне учинить не смогла в отместку об убиенной сестре».
Ледяной холод, разлившийся по сосудам, обернулся вдруг приятным теплом, которое волнами раскатывалось по
