шелестел ветвями сакуры, но ни один лепесток не сорвался вниз, на неподвижные фигуры.
Тут по телу Таки пробежала судорога. Суюки подскочила от неожиданности. Ёкай дернулся, его затрясло в жутких конвульсиях. Голова Таки запрокинулась, вновь обнажились острые зубы. Суюки задрожала от страха и сочувствия, и тут его глаз распахнулся. Он был совсем черным и пустым, как бездна, и девушка непременно ахнула бы от ужаса, если б только могла.
А Сейгецу только расплылся в улыбке. Шар в его руке мерцал – в нем пульсировал собственный свет, точно вторя сердцебиению ёкая, сидевшего напротив. Господин не отнимал пальцев от лба Таки, и лицо Сейгецу оставалось спокойным, хотя слуга его продолжал биться в судорогах.
– Расскажи мне о девушке-лисице, – тихо попросил он. – Куда она идет? Грозит ли ей опасность? Что ждет ее в землях Каге?
Рот Таки распахнулся, и раздался слабый, скрипучий голос, так не похожий на его собственный, радостный и веселый, к которому успела привыкнуть Суюки. Она потрясенно уставилась на ёкая.
– Путь опасен, – прошептал он. – Тянутся руки, тащат их в туман. По стенам глубоко под землей ползут тени. По улицам крадутся шепотки, глаза горят во мраке. У девушки, что умерла, но жива, есть просьба.
Какая-то чушь, подумала Суюки, а среброволосый господин кивнул.
– Что ж, пока не так страшно, – пробормотал он. – А что там с Хакаимоно?
Тело Таки опять сотрясли конвульсии. Маленькие руки задрожали.
– Смерть, – проскрежетал он, и даже в этом натужном шепоте Суюки уловила ужас. – Смерть, хаос, разруха. Горы трупов. Долины огня. Когти и зубы, раздирающие плоть. Ходящие кости, кровь, боль, страх!
– Я так и думал, – со вздохом заключил Сейгецу, а Така тем временем заговорил исступленнее: он продолжал описывать всякую жуть, точно видел ее наяву. Тонкая струйка крови потекла из его носа по подбородку и закапала на руки. – Довольно, – сказал Сейгецу и отнял руку от лба ёкая. Его громкий голос сотряс воздух и землю. – Така, хватит.
Маленький ёкай обмяк, уронив голову на грудь, и поток слов оборвался. Суюки по-прежнему трясло, а Сейгецу просто убрал шар в складки одежды и встряхнул рукавами, а потом снова взглянул на Таку. Тот застонал на подушке, пошевелился и медленно открыл глаз, уставившись на господина.
Сейгецу улыбнулся.
– С возвращением, Така-тян, – произнес он.
Ёкай наморщил лоб.
– У меня что… опять были видения, хозяин?
– Да. – Господин кивнул и бросил Таке шелковый носовой платок. – На этот раз – довольно жуткие, судя по всему. Мне пришлось вытаскивать тебя в наш мир, чтобы ты не нанес себе серьезных увечий.
Така поймал носовой платок, нахмурился, прижал ткань к носу и горестно вздохнул.
– Жаль, что я ничего не помню.
– Да нет, Така-тян, – возразил Сейгецу. – Ты бы не понял этих видений, даже если бы их запомнил. Выбрось это из головы. Я уже узнал все, что мне было нужно.
– Хорошо, Сейгецу-сама. – Кроха ёкай немного воспрял духом и одарил хозяина зубастой улыбкой. – Самое главное для меня – быть вам полезным.
Суюки вдруг охватили опасения. Неужели Така-тян может видеть будущее – хотя бы отчасти? И если так, выходит, господин Сейгецу использует его ради собственной выгоды? От этой мысли ей сделалось не по себе. Сейгецу-сама явно обладал недюжинной силой и владел некой магией, как и госпожа Сатоми. Но для чего ему кицунэ и демон?
Отступив на шаг, Сейгецу резко взмахнул рукой, точно хотел выдрать что-то из воздуха. Безмятежный пруд и сады, окружавшие их, вздыбились огромной беззвучной волной и развеялись струйками разноцветного дыма, оставив после себя темный зловещий лес. Факелы пропали, а с ними и свет, и даже слабое мерцание светлячков угасло, точно их никогда здесь и не было. В этой нежданной тьме глаза Сейгецу вспыхнули, точно огоньки свечей. Он всматривался во мрак.
– Все идет по плану, – задумчиво произнес он, пока Така поднимался на ноги. Подушка под ёкаем тоже обернулась цветным дымом. – Игра обретает очертания, но нельзя позволить обоим ее участникам слишком увлечься ложным путем. Судя по всему, лисичка будет при деле в ближайшее время, так что нам, пожалуй, стоит присмотреть за Хакаимоно, чтобы не пустить все на самотек. За мной, Така. – Он отвернулся, и его великолепные белые одежды и серебристые волосы замерцали в темноте. – Путь до края Мицу неблизок, даже если нас понесут ветра. Пора отправляться.
– А можно Суюки-сан пойдет с нами, хозяин?
Сейгецу обернулся и задержал взгляд на Суюки, все еще парившей среди деревьев. Уголок его губ приподнялся.
– Я думал об этом. – Голос Сейгецу, глубокий и мощный, походил на прохладный горный ручей, и по телу Суюки – от пальцев ног до самой макушки – побежали мурашки. – В конце концов, она, бесспорно, тоже играет важную роль в этой истории.
Хакаимоно
Каге быстро меня отыскали.
– Хакаимоно.
Я стоял на верхней ступеньке храмовой лестницы, когда один из них вышел вперед и окликнул меня. То был мадзуцуши семейства Каге в черных одеждах и с выкрашенным белой краской лицом, но она не помешала мне разглядеть капли пота у него на лбу и почуять исходивший от него ужас. За спиной у мага Клана Тени сгрудились с дюжину самураев Каге, и каждый из них сжимал рукоять меча. Я невольно ухмыльнулся. Спустя столько времени, после стольких битв Каге так ничего и не поняли. Один мадзуцуши? Дюжина самураев? Когда мы в прошлый раз схлестнулись с кланом, я раскидал добрую сотню их лучших воинов и ни единой царапинки не получил.
Я с улыбкой воззрился на воинов, замерших меж камней и сорной травы, заполонившей двор. Маленький храм, затерянный у подножия гор Токан Киба на краю территории Клана Неба, рассыпа́лся от древности, в крыше темнело немало прорех, а скрипучий деревянный пол покрывала пыль в дюйм толщиной. Статуя Нефритовой Пророчицы, столь почитаемой людьми, одиноко и печально возвышалась в главном зале, заляпанная кое-где белыми кляксами – спасибо семейству воробьев, построившему гнездо у Пророчицы на голове. Меня эта картина изрядно позабавила, и я даже не сдержал смеха, когда впервые ее увидел. Складывалось впечатление, что храм оставили давным-давно: причиной был то ли мор, то ли нападение, а может, попросту смерть всех монахов от старости – обычное дело среди людей, – и именно из-за этого запустения я решил тут остановиться. Я провел в плену Камигороши немало времени, и с тех пор, как в последний раз видел мир, он разительно изменился. Стоило сперва привыкнуть к нему, а уж потом громить города
