Ознакомительная версия.
«Кто это?» – спросил мальчик у матери.
«Это сирота, – ответила мать. – Он из племени вельхов. У него не осталось никого из родных. А имущества – только то, что в мешке».
Весь день мальчику очень хотелось пойти в большой дом и поближе рассмотреть удивительного человека, у которого – надо же! – не осталось ни родственников, ни своей избы. Сирота – значит, делай что хочешь, все равно никто ответа не спросит. Зато и его самого любой мог обидеть, не опасаясь отмщения, потому что мстить будет некому…
И мальчик стал думать о том, как интересно быть сиротой, но потом вспомнил, как впервые пошел один на охоту – и ужаснулся, поняв, что сироту никто не ждал из зимнего леса домой, к теплому очагу, к миске со щами.
А через несколько месяцев, накануне той ночи, когда мальчику должны были наречь имя, сирота-вельх сражался за семерых и все пел какую-то песню на своем языке – пел, пока не свалился зарубленным.
Верно, у вельхов тоже была своя Песнь Смерти…
Котелок закипел. Волкодав снял его с огня, бросил в воду пригоршню сладко пахнувших листьев, закрыл крышкой и отправился к ручью умываться.
Добрый запах скоро разбудил Ниилит. Увидев, что девчонка проснулась, Волкодав достал нож и сделал на распорке еще одну зарубку. И решил, что сегодня, пожалуй, не грех уже и заплести волосы. Сыновья Серого Пса распускали их только для большого дела, требовавшего высокого сосредоточения духа. Например, перед охотой на медведя.
Или местью…
Одергивая рубаху, Ниилит выбралась из-под плаща, поклонилась Волкодаву и скрылась в мокрых кустах. Волкодав расчесал волосы надвое и заплел с каждой стороны по косе, пропуская пряди снизу вверх в знак того, что большое дело совершено. На девятый день он заплетет их иначе, отдавая сделанное прошлому…
– Господин, ты заболел, – сказала вернувшаяся Ниилит, и Волкодав недовольно подумал, что колотивший его озноб был, оказывается, заметен со стороны. Он нехотя поднял голову, и девчонка тут же протянула руку, – пощупать лоб. Самоуправства над собой Волкодав не терпел никогда. Он еле сдержался, чтобы тут же не оттолкнуть ее. Но пальцы Ниилит оказались легкими и прохладными – не холодными, а успокаивающе прохладными, – и отталкивать ее расхотелось.
– У тебя жар, господин, – сказала она и отняла руку. Он молча кивнул. А то он сам не знал, что у него жар. И была охота об этом болтать. Как будто от разговоров он вот прямо так и поправится. Или необходимость идти куда-нибудь пропадет.
– Если бы я был хоть чуть посильнее, я бы мог… – подал голос Тилорн. Волкодав не удостоил его ответом. Тилорн поднес к лицу ладонь, зачем-то поводил ею перед глазами и со вздохом убрал руку под плащ.
У них было с собой несколько печеных рыбин. В самый первый день, еще у реки, Ниилит попросила Волкодава вырезать ей из орешника копьецо. Он удивился про себя, но просьбу исполнил, и Ниилит, выросшая в плавнях Саккарема, принялась с удивительной ловкостью острожить сазанов, кормившихся в заводи, а потом сноровисто испекла добычу в углях костра, обмазав глиной поверх чешуи.
Пока Волкодав помогал калеке умыться, Ниилит вытащила толстую рыбину и принялась ее чистить. Волкодава замутило от одного духа съестного. Ниилит подала ему сазаний бок на свежем листе лопуха. Он молча мотнул головой и отвернулся. Девочка не посмела его уговаривать и отошла кормить Тилорна. Волкодав равнодушно слушал, как тот похваливал и стряпню, и стряпуху. Нелетучий Мыш, спустившись с насеста, трудился в сторонке над плавниками и мясистым хвостом.
Щербатая глиняная чашка была одна на троих. Волкодав в самую последнюю очередь приложился к травяному взвару и обнаружил, что тот успел порядком остыть. Волкодав с отвращением проглотил его и выплюнул угодивший в рот вялый листок. Еще раз покосившись на третью зарубку, он поднялся и ушел в лес, чтобы через некоторое время вернуться с тонким, ровным стволиком молодой осины, остро заточенным с одного конца. Обжег его на костре и протянул Ниилит:
– Держи!
Он залил костер водой. Бог Огня, как известно, смертельно обижается, если костер затаптывают ногами. Угли зашипели – сперва сердито, потом жалобно. Когда же умолкли, Волкодав накрыл их снятой накануне дерниной. Случайный глаз вряд ли заметит следы ночлега.
Возле полога стояла большая корзина: Волкодав сплел ее там же, на речном берегу, пока Ниилит ловила сазанов. В эту корзину он усадил Тилорна, завернутого от дождя в покрывало, и тот уже привычно подогнул колени к подбородку. Волкодав просунул руки в веревочные лямки, взял мешок и кивнул Ниилит:
– Пошли.
– Мне очень совестно отягощать тебя, Волкодав, – сказал Тилорн. – Но, коли уж так получается, не скажешь ли, куда мы идем?..
Волкодав почему-то вдруг вспомнил о том, как они с Ниилит только что помогали увечному мудрецу в самой простой нужде, потом обмывали беспомощное нагое тело, заново смазывая бесчисленные болячки, а Тилорн только благодарил, сокрушенно вздыхал и, стыдясь, пытался шутить. Для того, чтобы так принимать помощь, тоже требовалось мужество. Волкодав в этом кое-что понимал.
– На торговый путь мы идем, – сказал он. – Здесь неподалеку деревня… Большой Погост. Там останавливаются купцы, которые едут в Галирад.
– Галирад… – припоминая, повторил Тилорн и уточнил: – Это в стране сольвеннов?
Корзина плавно покачивалась. Нелетучий Мыш подремывал на плече Волкодава, Ниилит шла рядом, неся оба копьеца, ореховое и осиновое.
– Да, это там, – сказал Волкодав. И впервые не стал дожидаться дальнейших расспросов, пояснив: – Лучше всего туда по Светыни… но если нас будут искать, то скорей всего у реки.
– Ты хочешь пристать к купцам? – поинтересовался Тилорн.
– Не пристать, – проворчал Волкодав. – Я наймусь. Торговым гостям часто нужны воины… добро охранять. Доберемся до Галирада, там посмотрим, что дальше.
Они шли целый день, почти не делая остановок: Волкодав не желал тратить времени зря. Он устроил всего один привал, у крохотного родничка. Ниилит, Тилорн и Нелетучий Мыш доели сазана. Волкодав снова отказался от еды.
– Господин… – жалобно начала было Ниилит, но длинные пальцы Тилорна легли на ее руку.
– Не надо, дитя, – сказал он тихо. – Наш избавитель, верно, знает, что делает.
Волкодав опустился на колени у родничка и долго, с наслаждением пил. Поднявшись, он поклонился родничку, точно щедрой хозяйке, не поскупившейся на угощение прохожему.
Когда проглянувшее под вечер солнце стало цеплять вершины дальних холмов, Волкодав начал присматривать место для ночлега. В этот вечер он выбирал его особенно придирчиво. Он равнодушно прошел мимо нескольких очень славных на вид уголков, где было в достатке и воды, и простора для ветерка, способного сдуть комаров. И наконец остановился в добрых двух сотнях шагов от ближайшего ручейка, под большим старым дубом, широко раскинувшим упругие ветви. Волкодав поставил корзину в самых его корнях, разгреб старые листья и уложил Тилорна. Тот благодарно улыбнулся и вздохнул, блаженно вытягивая тощие ноги.
Ознакомительная версия.