Вавилон. Сокрытая история - Куанг Ребекка

– Значит, надо полагать, ты отправишься в Глазго, – сказал Робин.

– Первым же утренним поездом, – ответил Гриффин. – Поездка займет десять часов. Но я ожидаю, что парламент узнает о ее результатах через день после моего пребывания там.

Он не уточнил, чем именно займется в Глазго, хотя Робин не сомневался, что брат способен уничтожить целую верфь.

– Что ж, это гораздо эффективнее, – радостно объявил Рами. – Почему бы нам всем не сосредоточиться на саботаже?

– Потому что мы ученые, а не солдаты, – сказал Энтони. – Верфь – еще ладно, но мы не можем уничтожить весь британский флот. Мы должны пользоваться своим влиянием, где только можно. А эффектными представлениями со взрывами пусть займется Гриффин.

– Это не просто эффектные представления, – ощетинился Гриффин.

– Ну ладно, эффектные маневры, – поправился Энтони, хотя Гриффин обиделся и на это. – И давайте сосредоточимся на том, чтобы повлиять на голосование в Лондоне.

Они вернулись к доске. Войну за судьбу мира нельзя выиграть за одну ночь – теоретически они все это знали, но не могли заставить себя остановиться и лечь спать. Каждый час приносил новые идеи, хотя, когда время перевалило далеко за полночь, мысли начали терять связность. Предположим, им удастся втянуть лорда Пальмерстона в скандал с проституцией, подослав к нему переодетых Летти и Кэти, чтобы соблазнить его. Предположим, они убедят британскую общественность в том, что никакого Китая на самом деле не существует: это лишь искусная мистификация Марко Поло. В какой-то момент они разразились беспомощным смехом, когда Гриффин в мельчайших подробностях описал заговор с целью похищения королевы Виктории в саду Букингемского дворца якобы китайской преступной группировкой, которая будет держать ее в качестве заложницы на Трафальгарской площади.

Да, задача была трудной, едва ли невыполнимой, но Робин находил в этой работе определенное удовольствие. Творческий подход к проблеме, разбиение важной миссии на десяток мелких задач, которые, в сочетании с огромной удачей и, возможно, даже божественным вмешательством, могут привести к победе, – он чувствовал себя как в библиотеке, работая над сложным переводом в четыре часа утра; он истерически смеялся, потому что все невероятно устали, но в то же время ощущал прилив энергии и невероятный восторг, когда решение неизбежно вырисовывалось из беспорядочных записей и мозгового штурма.

Как оказалось, бросить вызов империи – это весело.

По какой-то причине они постоянно возвращались к словесной паре «полемос», быть может, потому, что как будто участвовали в войне идей, в битве за душу Британии. Логические метафоры, заметила Летти, довольно часто вращаются вокруг военных образов.

– Подумайте вот о чем, – сказала она. – Их позиция несостоятельна. Мы должны атаковать их слабые места. Должны выбить почву у них из-под ног.

– Во французском есть такое выражение, – сказала Виктуар, – cheval de bataille [99].

– Боевой конь, – улыбнулась Летти.

– Что ж, – сказал Гриффин, – если уж мы заговорили о военных решениях, я по-прежнему считаю, что нужно начать операцию «Божественная ярость».

– Что за операция «Божественная ярость»? – спросил Рами.

– Не обращай внимания, – отозвался Энтони. – Дурацкое название, а сама идея еще глупее.

– «Увидев это, Бог не позволил им, но поразил их слепотой и разноязычием и оставил их, как ты их видишь» [100], – продекламировал Гриффин. – Слушайте, а это же отличная мысль. Если бы мы могли разрушить башню…

– Каким образом, Гриффин? – раздраженно вскинулся Энтони. – С какой армией?

– Нам не нужна армия. Они же ученые, а не солдаты. Достаточно помахать перед их носом пистолетом и гаркнуть на них, и можно взять всю башню в заложники. А потом и всю страну. Вавилон – это ключ, Энтони, источник всего могущества империи. Достаточно захватить только его.

Робин встревоженно уставился на него. На китайском фраза «хояовэй» [101] в буквальном смысле означает «вкус пороха», а в переносном – «воинственность». От его брата несло порохом. Воняло насилием.

– Погоди, – сказала Летти. – Ты что, хочешь взять башню штурмом?

– Я хочу захватить ее. Это будет несложно. – Гриффин повел плечами. – И решит наши проблемы, разве не так? Я давно уже пытаюсь убедить остальных, но они слишком трусливы.

– А что нужно для захвата башни? – поинтересовалась Виктуар.

– Наконец-то правильный вопрос, – просиял Гриффин. – Веревка, пара пистолетов, а может, даже они не понадобятся, хватит и ножей…

– Пистолеты? – повторила Летти. – Ножи?

– Просто чтобы напугать, дорогая, мы никого даже не раним.

– Ты в самом деле… – возмутилась Летти.

– Не волнуйся. – Кэти сурово посмотрела на Гриффина. – Мы совершенно ясно выразили свое мнение на этот счет.

– Но подумайте, что это может сулить, – не унимался Гриффин. – Какой станет страна без магического серебра? Без людей, которые умеют с ним обращаться? Больше никаких паровых машин. Никаких вечно горящих ламп. Здания развалятся. Дороги придут в упадок, экипажи рассыплются. Не то что Оксфорд, а вся Англия за считаные месяцы распадется на части. Будет поставлена на колени. Парализована.

– И десятки невинных погибнут, – сказал Энтони. – Мы не станем этим заниматься.

– Ладно. – Гриффин снова сел и скрестил руки на груди. – Будь по-вашему. Давайте станем лоббистами.

В три часа ночи они выдохлись. Энтони провел их к умывальнику в глубине библиотеки.

– Простите, ванны у нас нет, так что придется вам намыливать подмышки стоя. – После чего он вытащил из шкафа кипу одеял и подушек. – У нас только три кровати, – сказал он извиняющимся тоном. – Мы нечасто здесь ночуем. Дамы, идите за Илзе в читальный зал, а джентльмены могут устроиться между стеллажей. Располагайтесь.

Робин так вымотался, что даже кусок твердого пола между стеллажей казался привлекательным. Робин как будто не спал весь долгий день с тех пор, как они прибыли в Оксфорд, и за этот день испытал столько впечатлений, что хватит на всю жизнь. Он взял у Энтони одеяло и направился к стеллажам, но не успел он устроиться, как появился Гриффин.

– Есть минутка?

– Ты не хочешь поспать? – спросил Робин.

Гриффин был полностью одет, черное пальто застегнуто на все пуговицы.

– Нет, мне рано выезжать. Отсюда нет прямого поезда в Глазго, придется ехать в Лондон, а оттуда первым утренним поездом. Давай выйдем во двор.

– Зачем?

Гриффин похлопал по револьверу за поясом.

– Хочу показать, как из него стреляют.

Робин прижал одеяло к груди.

– Исключено.

– Тогда просто посмотри, как стреляю я. Мне кажется, нам нужно поговорить, ты так не думаешь?

Робин вздохнул, положил одеяло и последовал за Гриффином на улицу. Полная луна ярко освещала двор. Видимо, Гриффин нередко тренировался здесь в стрельбе – Робин заметил, что деревья вокруг испещрены дырками от пуль.

– А ты не боишься, что кто-нибудь услышит?

– Вся зона защищена нашей охранной системой, – объяснил Гриффин. – Очень хитроумное устройство. Никто ничего не увидит и не услышит, если не знает, что мы здесь. Что ты знаешь о револьверах?

– Почти ничего.

– Что ж, никогда не поздно научиться.

Гриффин вложил револьвер Робину в руку. Как и серебряные пластины, он оказался тяжелее, чем выглядел, и был очень холодным. В изгибе деревянной рукоятки было какое-то бесспорное изящество, уж больно идеально она легла в ладонь. И все-таки Робина накрыла волна отвращения. Металл как будто хотел его укусить. Робину хотелось швырнуть оружие на землю, но он боялся, что оно случайно выстрелит.

– Это многоствольный револьвер, – объяснил Гриффин. – Весьма популярен у граждан. В нем используется капсюльный механизм, а значит, он может стрелять, даже когда намокнет… Не заглядывай в ствол, кретин, никогда не смотри прямо в дуло. Попробуй прицелиться.