Гвен явно преувеличивал: Гаруд – вдвое меньше острова Неистовых ветров, и это как минимум. Да и не камни остались – скалы. Кроме того, я совсем не стремился к тому, чтобы Гаруд, как он выразился, в пучинах канул.
– А что же все-таки произошло? – навигатор Брендос высказал вслух то, что в голове у нас было у каждого.
И все с надеждой посмотрели на Берни Аднера.
– Ничего удивительного, – начал он слегка заикающимся голосом. – Альвендийский капитан пытался взлететь как можно быстрее, и потому дал на л’хассы предельную нагрузку. Ну а когда ему на палубу высыпалась такая масса камней, нагрузка стала вообще запредельной. Вот и результат.
Тут Аднер выразительно посмотрел на меня: если, мол, насиловать л’хассы, подобное может случиться с любым кораблем. Как будто я этим только и занимаюсь.
– Капитан, возвращаться будем?
– Вполне возможно, что свод теперь еле держится. И может случиться так, что он внезапно рухнет, – голос Аднера звучал как будто бы нейтрально, но по его лицу хорошо было видно, что Берни совсем не горит желанием вернуться туда.
– Внезапно только понос может случиться, господин ученый. Все остальное происходит по воле Создателя, хотим мы того или нет. Там на земле еще столько всяких ящиков осталось! – и Риас мечтательно вздохнул. – А вообще вы молодец, Аднер: носовая аркбалиста на нашем корабле – это нечто!
Берни зарделся от неожиданной похвалы, ну а я остался доволен тем, что Риас назвал «Небесный странник» «нашим».
– Вряд ли ящики еще там, – засомневался Гвенаэль, – если даже альвендийца в воздух подкинуло. Хотя неплохо бы удостовериться – глядишь, и обнаружим что-нибудь.
Мне тоже не очень хотелось возвращаться, но без риска заработать можно только поденщиной, да и то гроши.
– Возвращаемся, – заявил я. – Но только после того, как господин Аднер спустится в трюм и на всякий случай осмотрит л’хассы с приводами. Вернемся хотя бы для того, чтобы булыжники свои забрать – фартовые они.
– Ха-ха-ха! – в голос рассмеялся Риас Кастел, единственный, кто по достоинству оценил мою шутку. – Булыжники! Позвольте мне один себе забрать – под голову класть буду, вместо подушки, чтобы фарт никогда не покидал. Жаль, что на шею повесить не удастся – тяжеловато получится.
* * *
Гвенаэль Джори оказался неправ: гора ящиков и тюков на земле возле открытого люка в трюм «Небесного странника» все росла и росла. Вероятно, альвендийцы только начали погрузку, когда мы напали на них, потому что строение в форме куба, сложенное из огромных каменных плит, оказалось заполнено почти доверху.
Наконец, все мы собрались перед огромной кучей и молчали. Энди Ансельм заговорил первым:
– Капитан, когда делить будем? Сразу или по прибытии в Монтосел?
Я махнул рукой: без разницы, как посчитаете нужным.
Тут слово взял Риас Кастел:
– Приятно чувствовать себя обеспеченным человеком, но я не об этом. Вообще-то капитану в таких случаях полагается пятая часть от всего. Но у меня сложилось такое впечатление, что, для того чтобы получить это, – и Риас указал на кучу, – я сюда всего лишь пассажиром прокатился. И потому я считаю, что наш капитан заслуживает четверть. Несогласные будут?
Риас обвел всех взглядом. Когда таковых не нашлось, он продолжил:
– Ну и чего тогда тянуть? Капитан, ваше первое слово.
Я махнул рукой еще раз:
– Вы уж сами как-нибудь, я вам полностью доверяю.
Затем все же подошел к одному из ящиков, поднял крышку. В нем оказалась тщательно уложенная серебряная посуда: кубки, блюда, столовые приборы…
«Наверное, это из „Сладкого сна девственника“, был такой корабль. Он отправился на материк со скарбом одного из местных богачей – тот почему-то решил сменить место жительства, – размышлял я, вертя в руках один из кубков. – Хотя, возможно, я и ошибаюсь».
Затем положил кубок обратно в ящик, и подошел к другому, заполненному вещами Древних. На нем нарисован был косой крест синего цвета – Родриг так пометил все подобные ящики.
Из него я извлек пластину, величиной со столешницу бюро, перевернул ее. Картина. Обычный натюрморт: на темном фоне, на задрапированном тяжелой даже на вид бордовой тканью столе, стоит букет. Всю центральную часть картины занимала лилия в окружении нескольких более скромных садовых цветков. Рядом с букетом находился кувшин, судя по блеску – из золота и хрустальная резная ваза на высокой граненой ножке. И все. Но изображение выглядело настолько реалистично, что я стоял и любовался картиной, совершенно забыв, где я и для чего мы все здесь собрались. Красивая вещь. Вот ее-то я и повешу у себя в каюте, и не надо мне летящих с распущенными парусами кораблей в небесах на фоне багровеющего заката. Сунул картину под мышку и пошел, не оглядываясь.
Барахло – оно и есть барахло, сколько бы оно ни стоило. У меня есть небо, есть корабль, и есть люди, которые, как я очень надеюсь, пойдут за мной куда угодно. И если уж этого недостаточно, тогда мне вообще ничего в этой жизни уже не понять. А то, что мне действительно нужно, не купишь ни за какие деньги.
* * *
– Дождя нет, и как будто бы не собирается, – произнес Рианель Брендос, разглядывая приближающийся Монтосел.
«Хвала Создателю, – подумал я. – Что-то примета с завидной регулярностью срабатывает: как не прибудем мы куда-нибудь во время дождя, так обязательно что-нибудь случится. Впрочем, это касается только меня».
– Опять на посадочном поле кораблей почти нет, – добавил он, не отрываясь от трубы. – Всего четыре, нет, пять кораблей. И один из них точно из Ходжера. По рассказам, они нечастые гости на архипелаге.
Я приставил к глазам трубу, провел по ней ладонью, приближая изображение. А труба у меня теперь своя, в точности такая же, как и у Рианеля.
«Небесный странник» уже покинул логово Ночного убийцы и лег курсом на Монтосел, когда навигатор со словами: «Это вам, капитан» положил передо мной на стол трубу. Признаться, я порядком встревожился. Зная, как он ею дорожил, понять его жест можно было только единственным образом: Брендос твердо решил покинуть «Небесный странник». Вообще-то такое развитие событий ничто не предвещало, но мало ли что могло произойти. Например, Ниале страстно захотелось обычной тихой семейной жизни, без всяких приключений и опасностей. И судя по его отношению к ней, вполне могло случиться и так, что ему пришлось через себя переступить.
– Рианель, может быть, все-таки передумаете? В конце концов, я и сам очень надеюсь, что дальнейшая жизнь у нас пойдет спокойно и размеренно, – напрямую спросил я, ожидая услышать в ответ твердое: «Нет, капитан, решение окончательное», или что-нибудь в том же духе.
