Ознакомительная версия.
Комнату вдруг осветила белая вспышка молнии, и сразу вслед за ней оглушительно ударил гром. Жемчужина полыхнула, над ней взметнулся фонтанчик веселых золотых искр, словно кто-то ударил кочергой по горящему полену.
«Она отвечает грому, — отметил Кагеру. — Похоже, ее активность как-то связана с грозой. Так я и думал! А все-таки лучше бы ее так долго в руках не держать…»
Последняя мысль была какая-то вялая и безвольная, словно чужая.
Снова вспыхнула молния. В ее проблеске мелькнуло и сразу исчезло жуткое и странное видение: сапфирово-синий, прозрачный, нечеловеческий призрак, многорукий, крылатый и когтистый, и даже имя этого существа Кагеру невесть откуда узнал — или услышал — «Каминари».
Внутренний голос чародея не просто намекал, а истошно вопил: «Немедленно остановиться!»
Кагеру доверял своему чутью, и даже нарочно развивал его — без такого подсказчика колдун долго не проживет. Но сейчас мокквисин не собирался внимать предупреждению. «Ты много лет мечтал о такой удаче, — напомнил он себе, стиснув зубы. — Найти живой древнекиримский артефакт! Иди дальше! До конца! Не то навсегда останешься в этой развалюхе, вечным рабом без надежды на освобождение…»
Внезапно Кагеру почувствовал, что жемчужина не спит. «Она уже давно не спит! — озарило его. — Она тоже за мной наблюдает!»
Это было его последней самостоятельной мыслью. Больше Кагеру вообще ни о чем не думал, а только смотрел на жемчужину, которая сияла, как звезда, в его руке. Его душу переполнял восторг, и ему казалось, что ничего прекраснее он в своей жизни не видел. Только что жемчужина была на ладони у Кагеру, а теперь Кагеру — на ладони у жемчужины. Потом ладонь сжимается — и сминает волю и разум многоопытного чародея с такой же легкостью, как пальцы — молодой листок. Сладить с ней — что пытаться оседлать горный обвал, направить поток лавы, остановить цунами. Жемчужина настоятельно требует отклика. Ей что-то нужно… «Я готов, — отвечает Кагеру. — Всё, что хочешь…»
Снаружи бушевала гроза. Гром гремел прямо над крышей, молнии били в деревья, в ставни хлестал ливень. Сихану не было до грозы никакого дела. Он не заметил даже подземный толчок. Самое важное происходило сейчас у него внутри. Ему казалось, что его вывернули наизнанку, и теперь он — не мокквисин Кагеру, а огненная жемчужина, что весь мир стал его телом, и он может сделать с ним все, что хочет. Дело за малым — захотеть…
Что спасло Кагеру? Может быть, собственная безалаберность? Он не привык следить за домом сам, по хозяйству за него всегда работали ученики, и за семнадцать лет бывший дом старосты прогнил весь, от крыши до крыльца. А может, помогло пожелание удачи, которым одарил его на прощание Херуки? Тряхнуло землю раз, второй — стены заходили ходуном, с потолка посыпались листья и сор, затрещали балки. На третьем подземном толчке проломилась крыша. Одна слега провалилась внутрь дома и ударила Кагеру по голове. Стукнуло так сильно, что сихан рухнул на пол как подкошенный.
Когда он очнулся, гроза уже прошла над ущельем, и теперь погромыхивало где-то на севере. Кагеру приподнялся, коснулся головы, поморщился от боли, нащупав шишку. В крыше возникла рваная дыра, в нее капала вода. Жемчужины не было.
— Пропала! — в панике сихан вскочил на ноги. — Потерял!
Кинулся шарить по полу, и вскоре с облегчением увидел — вот она, закатилась под столик. Остыла, погасла, молчит. Кагеру без сил опустился на циновку. Только теперь он осознал, что был на волосок от гибели. А то и от чего похуже.
«Повезло мне, — думал он, глядя сквозь дырку в мутное темное небо. — Сам бы уже не освободился… Попытайся я ей воспользоваться, как она сама меня призывала — „только пожелай“, — меня бы наверняка тут же разорвало бы в кровавые клочья, а душу… Похоже, жемчужина незаметно опутала мою волю, едва я взял ее в руки. Прав был Сахемоти, предупреждая меня, а я свалял дурака. Только дурак не остановился бы, как только увидел призрак. Мне ли не знать: первое, чего хочет разбуженный бог, — это еда!»
Кагеру посмотрел на жемчужину, матово мерцающую под столом, и содрогнулся.
«Да может, не было никакого бога, а только морок. Подманили меня этим богом, сбили с толку. Показали то, что я больше всего хотел найти…»
В голове было пусто и черно, словно внутри все выжгло молнией. Правая рука онемела по локоть, как после неосторожной работы с ядами. Избегая касаться жемчужины голой рукой, Кагеру поймал ее рукавом, как скорпиона, и бросил в плетеную коробочку. Впрочем, жемчужина, кажется, опять уснула.
«Скорее уж затаилась в засаде, — невесело усмехнулся мокквисин, глядя на нее. — Такая красивая, безобидная с виду. Мечта девицы…»
Кагеру закрыл коробочку и перевел дух.
«Эта жемчужина безопасна только для бога, подобного Сахемоти — да, может быть, для необразованного простофили, который считает ее обычной драгоценностью. И то пока он не попытается просверлить в ней дырку. А мне… лучше убрать ее подальше с глаз и забыть. Эх, а я ведь так и не успел разобраться, для чего она предназначена…»
Кагеру хотел убрать плетенку в кладовую, но не смог и оставил на столе. Ему было горько до слез. Он всегда считал себя человеком холодным, лишенным сожалений и сомнений, и не подозревал, что может так страдать всего лишь потому, что не удалось сладить с древним артефактом. Даже краем сознания Кагеру не догадывался, что это горькое отчаяние тоже внушено ему жемчужиной. Наконец усталость одолела его, и он заснул под монотонный шелест и бульканье дождевых капель.
Мокквисин проснулся поздним утром с мыслью о жемчужине. Щурясь от яркого солнца, бьющего сквозь бумажные ставни, он приподнялся на локте и протянул руку к стоящей на столе коробочке. Снял крышку, залюбовался мягким блеском бесовской драгоценности. Он не забыл вчерашнего, но случившееся почему-то больше не казалось ему таким уж страшным. Как будто кто-то нашептывал ему: «А давай еще раз попробуем! Теперь-то, с утра, с новыми силами, на свежую голову, наверняка получится…»
Внезапно Кагеру захлопнул крышку. Ему стало страшно.
Мокквисин решительно засунул коробочку в первый попавшийся ларь и вышел на крыльцо. Солнце уже высоко поднялось над горами. В ярко-голубом небе — ни облачка. В бурьяне, которым по пояс зарос двор старосты, трещали кузнечики. С гор веяло прохладой, под крыльцом стояли лужи от ночного ливня, но день обещал быть теплым.
«Как сегодня легко дышится, — отметил Кагеру. — Должно быть, пыль осела после дождя…»
Он вдохнул полной грудью, с удовольствием подставляя лицо студеному горному ветерку. «Что-то изменилось», — подумал он, возвращаясь в дом.
Ознакомительная версия.
