Как бы цинично это ни звучало, но пожилой, уже мало на что способный, старейшина, не стоил состояния, которое нужно было отдать за его жизнь. Вопрос не только самих услуг, но и потенциального противоядия, в конце концов. Ему и так немного оставалось. Вероятно, это вообще был первый случай, когда какого-то высокопоставленного члена Облачного Меча так нагло решили устранить. Никто не был готов к этому, не мог быть готов.
И нетрудно было догадаться, кто должен был следить за старейшиной в последние его дни. Никто не собирался нанимать ему сиделку или что-то вроде этого — есть же ученик! А яд всё равно не заразный, не буду же я его кровь пить?
Сам яд выделялся не только тем, что приносил безумную боль, медленно убивая свою жертву, но и, как мне удалось почувствовать на собственной шкуре, негативными эмоциями, которые он вызывал у своей жертвы. Старейшина и так терпеть меня не мог, а учитывая воздействие странного яда…
— Порождение Преисподней, ненавижу, ненавижу, ненавижу…
Даже просто стоя рядом с пылью-номер-два, я кожей чувствовал его эмоции. Безумную злобу, усиленную отвращением и каким-то потайным страхом. Полуживой скелет лежал в своей кровати и бился в конвульсиях, отказываясь принять воду, которую я ему принёс. Как бы страшно это ни звучало, но много негативных эмоций, направленных на меня, вызывали во мне чистый восторг. Страх, боль, отвращение, презрение, ненависть…
Умирал старейшина восемь дней. Никто не проверял моё состояние, казалось, все вообще забыли про меня, начав решать всё поступающие от отравления проблемы. С каждым днём сердце в груди, будто на самом деле питаясь негативными эмоциями, билось всё быстрее и быстрее, в какой-то момент я отчётливо ощутил потрескивание энергетической сферы, чему, чувствуя, что другого шанса в ближайшее время может и не быть, только способствовал, нанося внешней Ци всё больше и больше повреждений сфере. Мне казалось, что в любой миг моя авантюра может раскрыться, однако остановиться возможности уже не имел.
Наверное, окажись на моём месте простой ребёнок, которого травили чуть ли не с самого рождения, он бы тоже не смог остановиться, пусть и по другим причинам.
В последний свой день старейшина испытывал особенно сильные эмоции:
— Почему здесь именно ты… Почему у меня не было других учеников, почему…
Мутные чёрные глаза старейшины были направленные на красные мои. Непроизвольно цыкнул. Сам я никакого внутреннего удовлетворения от столь мучительной смерти этого мудака не испытывал, лишь чисто физическое, вызванное, кха-кха, внешним воздействием. Он своё получил, так что я не видел смысла над ним как-то насмехаться.
У меня было чувство, что мне не хватало всего одного толчка, чтобы освободить чёрное сердце, и я мог его устроить, сказав что-то обидное старику, как-то его поддеть или даже прямо оскорбить, однако делать это, как бы что-то внутри меня ни просило, не собирался. Не совсем же гад какой, серьёзно.
На душу неожиданно накатило полное спокойствие и любовь ко всему миру. Мне даже казалось, что я прозрел. Да-а-а, всего пару деньков, и я смогу его сам освободить, добив сферу внешней энергией. Лучше попробую подарить старику хоть какое-то облегчение. Оно и для собственной совести важно, и для кармы…
Наполненный благодушными мыслями, сжал руку явно не ожидавшего этого старейшины. Смотря в его широко раскрытые глаза, искренне улыбнулся, аки пришедший с небес ангел:
— Я прощаю тебя!
Старик, вопреки моим прогнозам, в ужасе завизжал, испытав столько негативных эмоций, что не только умер, но и помог моему чёрному сердцу окончательно освободиться. Синяя сфера треснула и будто бы разбилась, по телу разом хлынул безумный поток освежающей энергии, слившийся с крупицами спектра энергии техники облачного меча и осколками распадающейся сферы.
Но я, вопреки логике и здравому смыслу, не испытывал радости и близко.
В лицо словно плюнули.
— Да ты охренел, — пробормотал неверяще я, отпустив руку мертвеца, на лице которого застыл леденящий душу ужас. Обиженно насупившись, закрыл ему челюсть и прикрыл глаза, чтобы не подумали, что он умер от страха, а не яда. — Ну и пошёл нахрен.
Пожалуй, освобождение моего чёрного сердца стало для меня не такой радостной новостью, как я думал. Но, по крайней мере, я полностью убедился в том, какую способность мне подарило чёрное сердце. Наверное, осознание этого ко мне пришло ещё давно, в конце-то концов, меня много кто не любит, однако оно подавлялось сферой, не давая в полной мере разобрать то, что я чувствовал.
М-да…
Определённо, тяжело быть нормальным человеком, когда ты в буквальном смысле поглощаешь направленные на тебя негативные эмоции. Но, опуская вопрос сердца, остается вопрос не менее насущный и актуальный:
Кто отравил старейшину и зачем?
Глава 7
Смерть старейшины, не считая внешних проблем, принесла и множество внутренних. Как ни странно, одной из таких проблем был забытый судьбой малыш Ан Хаян. Я, то есть. В конце концов, мне вновь придётся назначать мастера — по-другому никак. Опуская то, что должен быть человек, который будет следить за моим состоянием, который в случае чего может быстренько меня прибить и просто направить личный рост в «нужную» сторону, есть ещё такой интересный момент, как положение в секте.
Да, старейшины теоретически могут меня сбагрить какому-нибудь условному учителю фехтования, у которого хватило бы квалификации правильно меня обучить, посвятив его в секрет моей «природы» (и это даже может нормально закончиться!), но по правилам секты это было запрещено — члены секты одного поколения не могли принимать друг друга в ученики, и плевать, что мне восемь лет, а условному «собрату» — тридцать.
Моим мастером в секте может быть лишь кто-то выше меня поколением. Это, конечно, не распространяется на формальное наставничество, мне вполне могли найти как-бы-личного-учителя-но-как-бы-не-личного-учителя «моего» поколения (так и учат со всеми, в общем-то), однако речь идёт о полноценном мастере, дабы не было ещё больше конфузов, когда восьмилетний мальчик, не имея фактического наставника, будет иметь положение выше старших и более сильных детей. Почему нельзя отдать меня в ученики какому-то условному хранителю знаний секты первого поколения?
…я имею в виду, ещё живого, конечно.
По той же причине, почему меня вообще решили отдать в ученики именно старейшине — чтобы, как я уже сказал ранее, контролировать, следить за моим состоянием и в случае чего быстренько прибить. Бомбу вроде меня лучше не доверять кому попало. В секте всё ещё оставались представители первого поколения «не» старейшины, однако толку от них мало. Вообще под вопросом, способен ли хоть кто-то из них банально своей Ци проверить нормально наличие у меня той треклятой сферы, не говоря уже о том, чтобы в случае чего оказать какое-то сопротивление — если обнаружат что-то «подозрительное», действовать они будут решительно, несмотря ни на какое там обещание.
И это опуская теоретическое отношение будущего наставника к малолетнему «демоническому мастеру» — сердечко и не выдержать может. Мне удалось частично понять, почему ненависть ко мне столь сильна — к естественной неприязни и промывке мозгов добавлялось то, что лет семьдесят назад вспыхнула очередная войнушка фракций, забравшая, пожалуй, даже слишком много жизней. Дети того времени увидели то, что не должны были видеть. И сейчас эти дети, вот тебе на, заправляют сектой. Старейшины в этом плане наоборот были довольно сдержанными — положение обязывает.
Но они всё равно скотины старые.
В общем, история, правила и устои накладывали много дополнительной мороки, не позволяя решить вопрос просто. И это я ещё не поднимал вопрос своего таланта — отрицать то, что он у меня есть, было нельзя. Слава маленького демонёнка (надеюсь, меня таки за столь сомнительную славу не будут от греха подальше отправлять в ту самую «Преисподнюю») цветёт и пахнет! Мелочь, а неприятно.
