Сидящие вокруг мальчишки дружно заржали, готовностью подхватив шутку главаря. Тот довольно усмехнулся и вновь смерил Хункара недобрым взглядом.
— Или она сама попросилась? — медленно процедил он.— Значит, ты рассказал ей о нас. Так?
В Подземелье наступила зловещая тишина.
— Ну что ты,— замахал руками Хункар.— Откуда ей знать… Просто я подумал, что, может быть…— Он сбился и в растерянности замолчал.
— Что «может быть»? — наслаждаясь замешательством приятеля, неторопливо спросил Удод, любовно оправляя широкие рукава своей новой Ингтастой рубахи.— Ты, я вижу, язык проглотил.
— Да я думал…— начал парень.
— Что ты думал, мы уже слышали,— усмехнулся Удод.— Давай ближе к делу.
— Она может нам пригодиться. Соня здорово владеет кинжалом, бегает хорошо, и вообще…— Хункар замолчал.
— Говоришь, умеет обращаться с клинком,— задумчиво произнес главарь.— Ну что ж…— Видимо, какая-то мысль пришла в его маленькую головенку, и он, посмотрев на Хункара, спросил: — А сколько ей, кстати, лет?
— Тринадцать,— с готовностью ответил парень.
— Тринадцать,— повторил Удод, причмокнув губами.— И как у нее? — Он показал руками на грудь и провел ладонью по своим тощим бедрам.
Мальчишки захихикали.
— Все на месте,— ничуть не обиделся Хункар,— я же сказал, ей уже тринадцать лет.
— Ну, тогда,— глумливо посмотрел на него главарь, вновь с любовью оглаживая свою обновку,— можешь привести ее завтра. Пожалуй, я готов поболтать с твоей сестричкой.
Все вновь дружно рассмеялись, подталкивая друг друга локтями. Хункар посмотрел на главаря и кивнул. В душе он готов был разорвать в клочья этого ублюдка, но выхода у него не было. Ведь он обещал Соне поговорить с главарем. Ведь иначе рыжая стерва непременно выполнит свою угрозу и отправится отцу. А Хункар, несмотря на все заверения сестры, даже предположить страшился, что может тогда произойти.
— Ну, чего набычился? — с притворной ласковостью спросил Удод.— Не бойся, парень, не сделаю я твоей сестренке ничего плохого,— он обвел взглядом приготовившуюся заржать компанию,— разве что проверю, на что она способна…
Снова раздался взрыв хохота. Смеялись даже мальчишки из Верхнего города, его соседи, и это было особенно обидно.
«Вот влип! — тоскливо подумал Хункар — Пообещал сдуру… Что теперь делать? Вдруг он и в самом деле начнет к ней приставать?»
Хункар, в отличие от своей сестры, был слегка трусоват. Он уставился в землю.
«Скажу ей, что Удода сегодня не было, и разговор не состоялся! — На мгновение повеселел парнишка, но тут же беспокойство охватило его вновь.— Так она и поверит, рыжая шельма! Да ни за что… А отец…»
Он торопливо отогнал от себя тревожные мысли и помрачнел еще больше.
— Эй, Талгат, у тебя что-нибудь есть? — Голос одного из мальчишек, оторвал Хункара от мрачных раздумий. Он повернул голову в сторону Талгата, который с важным видом оглядывал ребят, а потом, выждав для значительности паузу, ответил:
— А то! — Затем, пошарив в кармане, вытащил руку и показал всем то, что в ней находилось.
На ладони у него лежала кучка листьев Желтого лотоса. Все дружно потянулись к Талгату. Листики эти были хорошей и нужной штукой. Если их пожевать, то во рту образовывалась густая пахучая жижа. Ее следовало медленно глотать по капельке, и вскоре становилось так весело и хорошо на душе, что забывалось обо всем на свете.
Листья привозились издалека, из южных стран, и стоили очень дорого. Обычно большую часть своей добычи мальчишки тут же спускали на эти сморщенные серо-зеленые листья. Говорили, что там, где они растут, цвет их яркий, желтый, как и у цветов, а дурманящее ощущение от свежих растений гораздо сильнее. Но сюда, в Майран, они доходили только сухими.
— Что, угощаешь? — недоверчиво спросил Хункар.
— Совсем оглупел! — презрительно бросил Талгат.— Серебряная за лист, сам, что ли, не знаешь? В крайнем случае, в долг, но тогда за две монеты.
Все знали его жадность и стремление заработать на чем угодно, потому никто не спорил. Имеющие деньги — а таких оказалось меньшинство — взяли по листку сразу, остальные получили вожделенное зелье лишь после того, как Талгат, вытащив из-за пазухи связку тонких палочек, сделал на каждой зарубку ножом. Для всех товарищей у него были приготовлены такие палочки, на которых он одному ему известным способом отмечал долги, и надо сказать, делал это честно, по крайней мере, ссор при расплате никогда не возникало.
Все уселись в кружок и принялись сосредоточенно жевать зелье. Лица у мальчишек сделались одинаково суровыми и сосредоточенными, будто они занимались важным, ответственным делом. Через некоторое время парень по прозвищу Тюк, данным ему за мешковатую и несуразную фигуру, Захихикал, указывая пальцем на Удода:
— Смотрите, как башкой вертит!
В обычном состоянии главарь вряд ли позволил бы кому бы то ни было смеяться над своей внешностью, но сейчас Удод глубоко вздохнул, его глаза сузились до такой степени, что превратились в едва заметные щелки, и, в свою очередь, зашелся дробным смехом.
— А-а-х-а, ихи-и…— Он смеялся долго и бессмысленно, временами вытирая слезы и обводя остальных счастливым взглядом.
Постепенно остальные присоединились к ним, и скоро уже не осталось никого, кто не заливался безудержным хохотом. Иногда смех смолкал, но даже самой плоской и глупой шутки или просто случайно брошенного слова было достаточно, чтобы вся компания снова покатывалась от хохота и долго никто не мог остановиться, смеясь из последних сил, пока смех не останавливала икота, а только что безумно веселившийся мальчишка не замирал как истукан с раскрытым ртом и выпученными глазами.
«Чего это я растревожился? Охота была голову ломать? — спрашивал себя Хункар, чувствуя в себе огромный прилив радости и сил.— Подумаешь, ну задерет Удод юбку моей сестре! Сама напросилась. Да и лет ей уже достаточно, давно пора…» — Мысли его разбежались, он приобнял сидящего рядом Тюка за плечи и зашелся смехом, донельзя счастливый и довольный: на горизонте его жизни не было видно ни облачка.
* * *
— Проходи.— Хункар пропустил сестру вперед, и они, слегка пригнувшись, чтобы не удариться головой о притолоку, вошли в подвал.
Вся компания мгновенно прекратила разговоры, и глаза мальчишек впились в Соню. Она спокойно стояла, заложив руки за спину, и, в свою очередь, с интересом оглядывала собравшихся. Многие, не выдержав взгляда серо-стальных холодных глаз, опускали головы, но были и такие, кто осматривал ее пристально и нагло, как барышник, собирающийся выгодно купить лошадь.
