— Глупости. Если клинок до сих пор не проявил своих волшебных свойств, так это потому… — Старик неожиданно замолчал.
— Почему же? Я терпеть не могу всякого колдовства, но любопытно.
— Ладно, лучше тебе это узнать от меня, чтобы ты не стал искать ответа у какого-нибудь черного мага. В одной старинной рукописи я прочитал, что заколдованное оружие только тогда приобретает грозную силу, когда его обладатель с ним породнится.
— Породнится? Как это?
— Совершит колдовской обряд или жертвоприношение, а может, прочитает заклинание. Все зависит от того, какое заклятие наложено.
— И что же нужно делать с моим мечом?
— Не знаю. Да если б и знал, не сказал бы.
— Как так?
— Породнившись с этим мечом, ты породнишься со Злом. Оно пожрет тебя, как поглотило того, кто прежде владел им.
— А что такого страшного сотворил тот человек. Просто отомстил за себя. Я и сам побывал в его Шкуре. Знаю, что такое рабство.
— Вижу, что убеждать тебя бесполезно. Ты слепая игрушка в руках судьбы.
— Вот уж нет. Никто не может управлять мной. Я живу по своей воле. Это ты скован по рукам и ногам. Этого нельзя, того нельзя.
— А ты не подумал, что привело тебя в тот склеп? Случайно ли ты там оказался?
— Что, что… Бежал от волков…
— Волки в лесу, волк на знамени, на щите, на камне… Демон-волк. Эти люди считали волка своим предком, своим покровителем. Они сами были волками в человеческом облике.
— Оборотнями?
— Нет. Просто хищниками с каменными сердцами.
— А где ты видел других людей?
— Увы, в твоих словах много истины.
— То-то и оно. И лучше быть хищником, чем добычей.
— В этом мы с тобой не придем к согласию. Скажи лучше, ты заметил, что тот человек, хозяин меча, очень похож на тебя? Только глаза другие. Может, мать его принадлежала к твоему на роду? Это мне тоже не нравится.
— По твоим словам выходит, что я ему приглянулся, потому что похож на него, и он послал волков звать сородича в гости. Что же он тогда чуть не придушил меня?
— Не он тебя выбрал. Тебя избрало Спящее Зло. Оно искало нового хозяина. Бесстрашного, могучего и юного, у которого впереди долгая жизнь. И не обижайся — не слишком умного, такой душой легче овладеть. Обитатель склепа знал и решил остановить тебя любой ценой, пресечь путь Спящего Зла.
— Может, я глуп, но не настолько, чтобы путешествовать безоружным из-за того, что тебе везде мерещится Зло.
— Что ж, поступай как знаешь. Время уже позднее, а нам завтра предстоит долгий путь.
На следующий день они расстались, потому что вендиец направлялся на восток. Конан успел привязаться к беспокойному старику и прощался с ним не без сожаления. Чиндара уже отошел на несколько шагов, как вдруг вернулся чуть ли не бегом.
— Я забыл сказать тебе кое-что очень важное, — проговорил он, задыхаясь. — Если ты все же решишь избавиться от меча, не дари его, не продавай. Лучше зарой в землю или брось в воду. Кто знает, в какие руки он может попасть. И держись подальше от тех, кто сведущ в магии.
* * *
Уже второй день Конан опять шел по унылой степи один. Никакие увещевания старца не заставили варвара отказаться от намеченной цели. Его манил Шадизар, словно какая-то магическая сила влекла его туда. Жизнь вора, полная приключений, опасностей и всевозможных удовольствий, казалась юноше прекрасной. Ему хотелось испытать себя, доказать, что он не только смел, но также ловок и хитер. Время от времени Конан задумчиво улыбался, представляя, как тратит деньги растяпы-богача в шумном кабаке, пьет терпкое вино и гладит крутое бедро доступной и ласковой аппетитной красавицы. Она заливисто хохочет, запрокинув голову, и шелковые локоны, разжигая желание, щекочут сильную шею и мощные плечи удачливого вора. О боги! Что все премудрости мира по сравнению с такой полной радости жизнью! Пусть мудрость тешит стариков, а он, в ком силы играют и требуют выхода, не свернет с избранного пути.
Пейзаж постепенно менялся. Чем дальше путник продвигался на юг, тем больше появлялось деревьев с пышными кронами, все чаще попадались небольшие прозрачные ручейки, в которых журчала чистая холодная вода. Смерть от жажды и злого солнца уже не грозила ему, однако запас сухарей и вяленого мяса истощился, а такой добычи, что могла бы составить сносную трапезу, юноше пока не посчастливилось встретить, и пустой желудок все чаще и чаще напоминал о себе.
Конан внимательно посмотрел по сторонам, увидел неподалеку поблескивающую ниточку ручья, извивающуюся в ярко-зеленой траве, и решил присесть там ненадолго, чтобы перекусить. Устроившись поудобнее, он с явным удовольствием погрузил руки в холодную воду, зачерпнул полную пригоршню и плеснул себе в лицо обжигающую голубоватую влагу. Вода тонкими струйками потекла по лицу, шее, груди, взбадривая путника и снимая усталость. Юноша развязал свой тощий дорожный мешок, достал оттуда несколько сухарей и небольшой кусок жесткого сухого мяса. Эти припасы были последними. Конан взвесил на ладони свой скудный обед, криво усмехнулся и решительным жестом отправил еду в рот. Он старался жевать как можно медленней, чтобы растянуть удовольствие. Закончив трапезу несколькими глотками ледяной воды, Конан начал озираться по сторонам в надежде, что из травы появится хоть какой-нибудь любопытный зверек, которого можно будет отправить в желудок вслед за сухарями и жалким кусочком мяса. Но все было тихо, только по ветвям дерева, возле корней которого расположился путник, прыгала крошечная пичуга, столь щуплая, что на нее не позарился бы даже голодный кот. Глубоко вздохнув, юноша лег на спину, закинул руки за голову и, глядя в высокое небо, по которому медленно плыли облака причудливых форм, задумался и незаметно для себя задремал.
Тихое шуршание мгновенно разбудило Конана. Он резко сел и схватился за рукоять меча. Трава возле ручья едва заметно колыхалась, но не ветер был тому причиной. Зоркие глаза киммерийца заметили, как солнечный луч вспыхнул в траве, отразившись от чешуи плавно ползущей змеи. Тварь была, похоже, крупной, толщиной едва ли не с руку Конана. Варвар знал, что мясо змей не только съедобно, но и даже вкусно. Правда, о вкусе он сейчас совсем не думал, юноша готов был уже жевать кору дерева. В предвкушении столь близкого обеда рот киммерийца мгновенно наполнился голодной слюной, а пальцы сами по себе плотно сомкнулись на рукояти меча. Конан резко вскочил на ноги, и это оказалось его роковой ошибкой: змея молниеносно прыгнула, и острые ядовитые зубы глубоко впились в ногу варвара, пронзив его тело острой болью. Отбросив меч, юноша схватил гадину за голову и мощным рывком разжал сильные челюсти. Затем, вложив в одно движение все свои силы, разорвал твари пасть. Крупная плоская голова развалилась пополам, и из раны фонтаном забила яркая кровь. Змея еще шевелилась, когда Конан отбросил ее в сторону, но это были уже посмертные судороги.
