сравнению с ним казалась простушкой в обмундировании Беркутов и с косой, в которую с превеликим трудом заплела немного отросшие волосы. Они предательски топорщились во все стороны, делая косу похожей на метелку.
– Будь осторожна, Гилие. Я буду встречать тебя через три дня, на закате, – шепнул Амир мне в губы и поцеловал так крепко, что мне едва хватило воздуха. Хитрец! Наедине он целовал меня не так.
– И снова эти ваши страсти. У меня скоро кровь из глаз пойдет от омерзения, – фыркнул Эрдэнэ и направился к лошади.
Я с трудом вырвалась из объятий Амира и поспешила следом.
* * *
Мы добрались до поселения кочевников к вечеру следующего дня – как раз в осеннее равноденствие. По пути миновали деревеньку и вышли на горное плато. Эрдэнэ спешился и повел лошадь под уздцы. Я послушно повторила за ним. Он знал дорогу и уверенно петлял между деревьями и колючими кустарниками. Мой огонек освещал путь в вечерней мгле, как вдруг наткнулся на двоих мужчин в длинных выцветших рубахах и черных шароварах. Они преградили нам путь, скрестив самодельные копья. Их всклокоченные длинные патлы давно не видели расчески и, возможно, даже воды. Загорелые лица испещряли расплывшиеся наколки. От кочевников резко пахло травами и дымом. Между собой они говорили на старонарамском, однако, завидев Эрдэнэ, расплылись в улыбках.
Один из них заметно натужно произнес:
– Здравствуйте, гости. Вы к празднику успели.
– Мы старались прийти вовремя, – мягко ответил Эрдэнэ. – Я привел с собой супругу нового воеводы Нарама. Она хочет поговорить с теткой Эриф.
Кочевники переглянулись и хмыкнули.
– Часто сюда когда-то ходила жена воеводы, другая. Бешеная.
Я не удержалась от смешка. Если он имел в виду Малику, то она уж точно бешеная.
Кочевники провели нас с Эрдэнэ к поселению, откуда доносился громкий бой барабанов. Вскоре мы вышли на большую поляну, окруженную горящими факелами. Между деревьями терялись приземистые домики, а вокруг трех ритуальных костров собрались три десятка человек. Их взгляды тут же обратились к нам, и барабаны на миг сбились с ритма. Эрдэнэ поклонился кочевникам, и я повторила за ним.
Один из наших проводников – тот, что говорил на белоярском – устремился к костру посреди поляны, склонился к старухе в белой рубахе и что-то прошептал. Она подняла на меня глаза и поманила к себе. Я на миг замешкалась, но Эрдэнэ подтолкнул меня в спину. Тетка Эриф казалась и старой, и нет одновременно. В копне ее седых волос виднелись вплетенные веревки и даже кости, а лучистые глаза горели ярче, чем у молодых. Она кряхтя поднялась, но оказалась даже ниже моего плеча.
– Твое лицо мне знакомо, – без приветствий произнесла тетка Эриф. Белоярский язык давался ей чуть лучше, чем нашему проводнику.
– Обо мне много говорили в последние годы.
– Нет, я видела тебя в видении. Его видении, – отрезала шаманка.
– В чьем видении? – пораженно спросила я, она не ответила.
Тетка Эриф деловито прошаркала к ближайшему домику. Я устремилась следом, рассматривая обмазанные глиной стены и крышу, хлипкую дверь и пучки трав, вывешенные сушиться. Шаманка толкнула дверь и приглашающе махнула мне рукой. Пригнувшись, я вошла внутрь и щелчком пальцев вызвала огонек, который завис рядом, освещая бедную комнатку.
Домик оказался совсем маленьким. Там не было даже печи. Только сколоченная из досок кровать, лавка под окном, маленький колченогий столик да два сундука со всяческим скарбом. Тетка Эриф порылась в одном из них, достала несколько свертков, отсыпала из каждого сушеных трав в ступку и принялась толочь. Пока толкла, ответила:
– Жена прошлого воеводы приводила ко мне сына. Я позволила ему заглянуть за завесу, которую уже никогда не суждено было преодолеть.
– Айдан, – прошептала я, внезапно вспомнив его слова о шаманке.
– Кажется, так его звали. Он увидел жизнь, которую у него отобрали. Парнишка так и не смог выбросить видение из головы.
– Нам было предначертано стать мужем и женой. Возможно… – Мой голос сорвался от волнения. Я гнала от себя эту мысль, но не могла к ней не возвращаться. – Возможно, потому что нашу судьбу переиначили, я не смогу родить воеводе ребенка?
– С чего ты взяла такую глупость? Ты уже ждешь ребенка, – фыркнула Эриф, не отвлекаясь.
Я готовилась услышать что угодно, но только не это, потому и опешила с открытым ртом.
– Разве ты недовольна, как сложилась твоя жизнь? Чего тогда вспоминаешь о том, что никогда уже не случится?
– Меня мучает чувство вины. Если бы мои родители не влезли в семью воеводы, моим супругом стал бы Айдан, и он не лишился бы разума.
– Разве ты его любишь и жалеешь о его смерти? – прищурилась тетка Эриф.
– Нет, что вы! Я никогда не любила Айдана, но после видения, которое он мне показал, во мне проснулось чувство жалости.
– Оставь жалость. Он бы все равно сошел с ума. Парнишка предпочел увидеть то, что хотел. Дальше его ждала бы бесконечная тревога о том, что ваш сын убьет его и отнимет власть. Его все равно постигла бы та же участь – быть убитым кудретом из-за тебя. А вот твоему сыну и в той, и в этой жизни предначертано стать правителем Нарама.
– В этой жизни он тоже родится сыном воеводы, – выпалила я, и рука, помимо воли, с нежностью накрыла плоский живот, в котором уже невероятным образом зародилась жизнь.
Тем временем тетка Эриф пересыпала полученный порошок из ступки в носовой платок, завязала узелком и вручила мне.
– Пей этот порошок, и твой ребенок родится воистину сильным. Он унаследует великую силу отца. Ты должна научиться у матери, как помочь ему обуздать магию. Но ты не поняла меня, Амаль Мансур. – Я вздрогнула, услышав свое истинное имя. – Твоему сыну суждено стать кааном Нарама. Суждено править, не покоряясь большому имперскому хозяину. Править, как властитель. И ты ему в этом поможешь.
Прошло пятнадцать лет
– Саяр, выходи! – Вслед за настойчивым стуком из-за двери донесся рассерженный девичий голосок.
– Не хочу! Просижу здесь весь прием. Учитель мной недоволен, говорит, что я плохо знаю историю Нарама. Лучше почитаю, – огрызнулся Саяр, скрестил ноги на кровати и уставился в книгу невидящим взглядом.
В покои проникал сладкий аромат роз, но сегодня даже он не радовал Саяра. Юноша с шумом пододвинул к себе столик с канделябром и постарался сосредоточиться на написанном.
– Саяр! Ты же старший брат! Почему тогда я тебя уговариваю, как девочку?! –
