Ну, во-первых, это люди. Куча людей и куча новых знакомств. Во-вторых, это сплетни и новости, множество новой информации. Ну а в-третьих, это социум, это общество. Не одной же компанией отца жить, надо и других людей знать. В конце то концов, нам уже по шестнадцать(официально), можно и в свет выводить. Дворяне же по отцу, вроде.
Ладно, это все лирика. По факту — надо просто познакомиться с нужными людьми и показать себя из хорошей стороны, как союзника.
— Лян, что случилось? Чего ты так всполошилась? — в комнату впорхнула Лиса, радуясь жизни и этому дню — И письмом так размахивала. Поэтому повторяю вопрос — что случилось?
— Ты осознаешь перспективы, надеюсь? — уточнила я, все так же эмоционально — Это прием. Большой он или маленький — это неважно. Там будет много людей. Много информации, много сплетней, много интересов…
— Я понимаю, — кивнула Лиса, обдумывая мои слова — Ты совершенно права, такой шанс нельзя упускать. Но как мы это провернем? Отец против, мать не пойдет против его воли.
— Если мы с ней поговорим прямо сейчас, то у нее будет шанс повлиять на отца, — нет, я полностью согласна с Лисой, мать не пойдет против отца, но у нас тут другая грань — их с Парвусом явно что-то связывает. И это "что-то" явно хорошее — А мы его завтра с утра дожмем.
— Даже если они согласятся, то как ты собираешься добраться до Копенгагена за пол дня? — со вздохом согласилась Лиса, вспоминая о деталях — Туда же сутки добираться.
— Меньше. Особенно, если на поезде. — отмахнулась я — За десять часов справимся, в крайнем случае — немного опоздаем. Твой крестный не обидится, думаю.
— Да точно не обидится, — отмахнулась девушка — Но у меня назрел другой вопрос: Если крестный позвал нас туда, значит ему это для чего-то нужно. Главный вопрос — зачем?
— Я не знаю, — отмахнулась я — Возможно, он просто хочет похвастаться тобой и заодно своими связями с отцом?
— Думаю, дело совсем не во мне, — наконец-то присела в кресло Лиса — Скорее, тут все дело в отце и революции. Парвус хочет показать, что он сохранил связи с революционерами пятого года. Уверенна, Троцкий тоже будет там. Или, по крайней мене, в списке приглашенных.
— Это ты к чему? — почти лениво уточнила я — Или ты думаешь, что мне интересно выслушивать все сплетни о Троцком?
— Знаешь, сейчас самое время посмеется, — улыбается девушка — Помнишь школу? Тогда ты приносила мне свежие сплетни о моем избраннике, а теперь я тебе говорю о…
— Лис, это очень дурацкое сравнение, ты знаешь? — нахмурившись, уточняю — Да и мне совсем неинтересно слушать о Троцком. Точнее, интересно, но только слушать о нем, как о политике.
— Ладно, тут я согласна, как политик он крайне интересная личность, — кивнула Лиса — Даже для меня, которая политикой совсем не интересуется.
— Ладно, что мы все о Троцком и о Троцком? — отмахнулась я — Лучше собираемся и пошли поговорим с матерью. Может, она что-то посоветует.
— Она не выходит из комнаты уже второй день, как ты себе это представляешь?
— Да просто. — пожала плечами я — Мы пойдем к ней, в комнату.
— Хорошо, как скажешь, — нахмурившись, кивнула Лиса. — Пошли.
И я поспешила снова заглянуть в зеркало, оправить прическу. Шпильки повылезали, но все вполне сносно выглядело. Значит, можно пойти и так. А Лиса уже пошла к матери, решив дожидаться мня там. И правильно, надо бы и просто поговорить с матерью, не все же к ней по делам бегать, а о самочувствии и не спросить. Обидится она, а мне этого очень бы не хотелось. Наденька очень хорошая женщина, я уже успела к ней привязаться.
В коридоре все так же пусто и сыро. Тут всегда сыро, даже в самые жаркие дни лета. Видимо, к зиме придется переезжать. В такой сырости просто невозможно жить.
В комнате матери все как обычно — только в этот раз на столе сладости и дымиться вкусный чай. Матушка в хорошем расположении духа. И это очень хорошо.
— Привет, мам, — улыбаясь, сажусь возле Лисы и продолжаю — Как ты, уже отошла от этой новости?
Она кивает и указывает на пустую чашку.
— Угощайся, Лян, — я наливаю себе чая, мимолетно задумываясь не отравлен ли он.
— Мам, тебе же не было плохо, сердце не болело? — интересуется Лиса, степенно попивая чай. В ее глазах проскользнула искренне беспокойство за матушку.
— Нет, — отмахнулась Наденька — Просто эта новость меня немного ошарашила.
— Мам, — пытаюсь как-то оправдаться я, но ничего в голову не лезет
— Нет, Лян, не оправдывайся, — прерывает ход моих мыслей Надя — Я понимаю ваше стремление. Даже разделяю его, но ты должна понять, что женщине в революции не место.
— Почему же? — притворно удивляюсь я, ожидая стандартный ответ — Ты же участвуешь. И Инесса тоже занимается революцией.
— А счастья эта революция нам добавила? — вдруг горько улыбается Надя и мне приходится опустить глаза — Нелюбима я, бездетная Инесса… Ты думаешь, что мы к этому стремились?
— Почему же ты нелюбима? Отец тебя любит, он готов на все ради тебя, — запинаюсь на половине этой лжи — Да и у Инессы есть дети.
— Дети видят Инессу раз в полгода. Ты думаешь, они когда-то признают ее как мать? — Надя отставила чашку чая в сторону, силясь не расплескать напиток — А ваш отец… Да, любит меня особой любовью, но революцию он любит больше.
— Любой мужчина любит революцию больше. — хотелось бы просто и естественно отмахнуться от этих слов, но мать говорит чистую правду — Революция, как женщина, ее надо содержать и сильно, очень сильно любить.
— Все наладится, не переживай. — когда я начинаю философствовать, Лиса всегда найдет слова для утешения — Как только революция закончится, все будет хорошо.
Утешает и осекается. Да, как только революция закончится — все будет хорошо. У матери с отцом будет пять спокойных лет, когда они смогут насладится друг другом, а потом… Потом матушку ждет около пятнадцати лет одиночества и тоски. А самое страшное в том, что она не бросит революцию — она продолжит ее вершить своими хрупкими руками. Она выдержит все — насмешки, проклятия, даже стерпит и проглотит все обиды от Сталина. И, если один из слухов правда, то она простит ему угрозу признать Арманд официальной женой отца. Но если она простит, то мы не стерпим. Да и не будет она одинока пока у нее есть мы. Думаю, мы сможем защитить ее от любой угрозы. Ее, не отца. Если все пойдет по истории, то на отца будет совершенно три покушения. Даже если мы одно из них попытаемся остановить, то неизвестно не придумают ли ещё чего-то враги?
— Ничего уже не будет хорошо, — улыбнулась мать — Но нам надо ценить то, что есть сейчас. Иначе мы не сможем никак жить. Так зачем вы пришли, девочки?
— А мы не могли просто так заглянуть? — осторожно ищу пути отступления
— Не забывай, я твоя мать и я прекрасно знаю, когда ты приходишь просто так, — тепло улыбнулась матушка — А когда ты хочешь что-то попросить. Говори, Лян.
— Мы с Лисой ходим поехать на прием в ее крестного, а отец не хочет нас отпускать — на одном дыхании выпалила я, поняв, что мать все уже знает — Ты бы не могла поговорить с ним?
— К Саше? — удивленно переспросила мама — Вы должны там побывать. Саша устраивает прекрасные приемы. Быть приглашенными на них это большая честь. Я поговорю с отцом.
— Спасибо, мам, — благодарно улыбнулась и прижалась к матери — Ты всегда нас понимала лучше.
— Я когда-то тоже мечтала о таком. — кивнула она — Я прекрасно вас понимаю. А Саша поможет вам выйти в свет. Да и не пожалеет он внимания для крестницы. Он даст вам то, о чем вы так мечтаете.
Вы не знаете о чем мы мечтаем. Просто не знаете. Но тут вы правы — Александр Парвус вполне сможет дать нам то, что нужно — информацию и людей. А ещё он может дать денег, но не об этом сейчас.
— Спасибо, — прошептать ещё раз и покрепче обнять мать.
Глава восьмая
Утро началось в шесть часов. Я только-только вошла во вкус сна, как в нашу с Лисой комнату ворвался маленький ураган по имени Надюша.
