Побег из Невериона. Возвращение в Неверион - Сэмюэл Рэй Дилэни

Одноглазый обернулся к нему и совершил нечто поразительное: сдернул с лица повязку и выставил напоказ два совершенно здоровых глаза.

– Не дашь, значит? – Контрабандист отчего-то порадовался, что он едет, а коротышка идет пешком. – Ладно! Авось еще увидимся на мосту! – Вол шагал в одну сторону, человечек в другую. Контрабандист пихнул локтем школяра. – Мог бы ты подумать, что… – Но откуда парнишке знать о его изысканиях? – Ладно, не важно. Я часто болтаю всякую чушь.

– Ты его знаешь?

– Да… он задолжал мне немного денег.

– Раб?

– Ну, видишь ли…

– А, так он из этих.

Они помолчали. «Ты учишься у мудреца в Саллезе, – мысленно говорил контрабандист, – но понятия не имеешь о том, чему я научился там, на мосту. А не мешало бы поучиться».

Школяр, опять же в мыслях, ему отвечал: «Думаешь, ты один такой ученый? Не знаешь разве, что школяры часто ходят на мост разжиться парой монеток? Только не признаются, что они школяры, потому что клиенты таких не любят».

«И ты ходил, – подумал контрабандист, покосившись на паренька. – Нет, не похоже». «Нет, – подтвердил воображаемый школяр. Я ничего такого не делал – посмотри на меня, и ты убедишься». Но как можно убедиться в чем-то таком?

Парнишка – голый, но не варвар, с косой, но не солдат, в обмотках, но не рабочий, с кожаными тесемками на руках, но не из дальней провинции – с любопытством вглядывался в рыночную толчею. Контрабандист разглядел веснушки и у него на руках, но веснушчатые мужчины отталкивали его не менее сильно, чем веснушчатые женщины привлекали. Не мальчик, а какая-то ходячая ложь, оживший наяву сон.

Под этот мысленный разговор они выехали с рынка в просыпающийся город и потащились к южным воротам.

Седока контрабандист взял, чтобы сойти за честного возницу, но намеревался ссадить его нынче же вечером – пусть поищет другого попутчика, едущего на юг. Звали школяра Кентон, хотя контрабандист не думал, что надолго это запомнит. Однако парень оказался компанейским и вечером хохотал над его рассказами. Историй в запасе было много: как его выгнали из артели лесорубов за то, что спал в рабочее время, как рассерженный крестьянин выставил его из заброшенного амбара (хотя он предлагал отработать свою ночевку), как поносил его гончар в Колхари, когда он, разгружая привозную глину, заляпал ею всю улицу; все это происходило от трех до пяти лет назад, но по словам контрабандиста выходило, что с тех пор и пары месяцев не прошло.

Такого благодарного слушателя стоило оставить еще на день-другой.

Назавтра, когда истории контрабандиста поистощились, школяр начал рассказывать о своем. На вопрос, что он думает о Горжике Освободителе, Кентон ответил так: «Горжик? Слышал такое слово. Оно иноземное, откуда-то с Ульвен, да?» Больше хозяин повозки его об этом не спрашивал и просто слушал краем уха его болтовню, поддакивая время от времени.

Человеческий голос слышать всегда приятно.

Школяр не спрашивал, отчего они едут окольными тропами, и охотно слезал, чтобы вытащить застрявшее колесо или помочь переправиться через ручей. На второй вечер он вызвался состряпать похлебку из сушеной трески и кореньев, сказав, что в школе постоянно на всех готовит. «Не потому ли он такой покладистый, что чует неладное и смотрит на это как на приключение», – думал контрабандист? Оно и к лучшему, хороший спутник ему попался.

– Вот я и на месте, – сказал Кентон на третий день и сошел у гостиницы, хозяйкой которой, как он много раз повторял, была его тетка. – Ты не такой, как другие, знаешь? Не говоришь, что школяры – никчемный народ, и не хвалишься, что ты сам – честный труженик. – Это он, опять-таки, уже говорил в самом начале пути; тогда контрабандист промолчал, а теперь сказал:

– Потому что честный труженик – это не про меня. – Не добавить ли «я честный контрабандист»? Нет, это было бы глупо. Они поухмылялись, глядя друг на друга, и школяр сказал:

– Ты мог бы заночевать здесь. Тетка тебя покормит, а ты с меня ничего не возьмешь за езду.

Контрабандист, вспомнив прижимистого «кривого», ответил:

– Я не тетку твою привез, а тебя. Гони три железки, как уговаривались. Это вполовину меньше того, что запросил бы другой, но такой уж я дуралей. А если потом захочешь по дружбе меня угостить, твое дело. – Он давно смекнул, что монету школяр держит в своих обмотках.

– Знаешь, – сказал Кентон, вручая ему три монетки, – к матери мне еще целую стадию на запад шагать, так что тебе, пожалуй, тут и правда лучше не останавливаться. Я только поздороваюсь и пойду себе дальше…

– Счастливого пути, Кентон. – Контрабандист тронул с места вола.

– Спасибо. И тебе тоже!

«Честный контрабандист, – твердил он в уме. – Честней некуда. Когда-нибудь я скажу это вслух – не тебе, мой юный друг, так кому-то еще. Повезло тебе, однако, что честный лиходей содрал с тебя всего три монеты». Дорога была пуста. Слева на обочине что-то клевала курица, за правым поворотом лениво махнул хвостом спящий пес. Но кто знает, долго ли продлится такое спокойствие.

Солнечные пятна ложились сквозь листву на спину вола и на колени возницы. Час спустя он прервал воображаемый разговор со школяром, заметив, что небо между листьями стало серым, а воздух похолодел и отяжелел. Синева затянулась тусклым кованым серебром.

Вдали сверкнула молния. Упали первые капли. Вол, нагнув голову, брел по дороге, быстро превращавшейся в грязь.

«Ладно, – сказал контрабандист призрачному Кентону (ему-то, бесплотному, дождь нипочем), – правда твоя, школяр. – Он слез и пошел пешком, смеясь во все горло. – Я отдал бы тебе твои три монетки за крышу над головой, чашку горячего супа и койку на ночь. Я хоть и честный контрабандист, а дурак, что не согласился. Никогда и не скрывал, что я круглый дурак. Ну, вот я и сказал это – ты доволен?»

Тот, видимо, был доволен: вскоре контрабандист, вытаскивая ноги из грязи, переправился через ручей без его помощи.

Дождь переставал иногда, но ненадолго.

Контрабандист снова сидел на козлах: здесь дорога была вымощена, хоть и неровно. Справа виднелась поливаемая дождем долина, но трудно разглядеть что-то, если вода хлещет прямо в глаза. Поди знай, верная ли это дорога. Надо ехать прямо на юг, а как узнать без солнца, не сбился ли ты с пути? Непонятно также, идет ли еще дождь или это деревья стряхивают остатки влаги (ни старуха, ни девушка, ни пожилые крестьяне, чьи имена он давно забыл, не знали, как это понять). Он едет по незнакомой дороге, где