ниспослали путнику дождь. Зрелище выглядело поистине впечатляюще. Вся городская площадь, небольшая по размеру, вплоть до самого дворца наместника, утопала в горшках с цветами. Траты были внушительными, ведь цветы старательно выращивали и везли из соседней провинции царства… Но знают ли об этом Духи?
Гид так же показал храм, посвящённый Духу Му, с малым зданием в честь её посланца. Сейчас внутри молились представители знатных родов, а потому простой народ не пускали. Закончилась экскурсия на торговых улицах, где Сона смогла сделать несколько важных покупок. Прогулка помогла, пусть и немного, познакомиться с нравами и устоями жестокого времени, в котором ей предстоит сейчас жить. Стало легче. Теперь неизвестность не терзала тревогой. Сона поняла, что окружающий мир не настолько враждебен, более того, многие люди не обращают на неё внимания и заняты собственными заботами. Сона вернулась к привычной рутине в доме приветливой Аи.
На улице стемнело. Очередной рабочий день подошёл к концу. Сона завершила уборку во внутреннем дворике, вынесла на крытое крыльцо столик для церемонии и приготовила чай из трав. Невероятный, дурманящий аромат незнакомых цветов и непривычные традиционные сладости компенсировали горько-вяжущий вкус лекарства.
В доме не хватало рабочих рук, поэтому чёткого распределения обязанностей не было – каждый выполнял первостепенное. Случалось так, что сама владелица закусочной уходила с кухни глубокой ночью. И хоть Сона имела статус гостьи, монет становилось всё меньше, а значит, приходилось браться за любое посильное поручение.
Согласно местному календарю, со дня перемещения прошёл почти месяц, а новостей о нахождении Ху Цзы так никто и не принёс. Безысходное положение всё чаще бросало в уныние, к кошмарным снам о событиях в лагере и страху остаться тут навсегда. Она часто возвращалась в воспоминания о плене и ровной зловещей улыбке главнокомандующего. Но, вопреки этому, призрачная надежда на скорейшее разрешение проблемы продолжала поддерживать девушку. Не могут же беды длиться вечно.
Теперь, благодаря Аи и Чжу Жу, Сона свободно ориентировалась в городе, хотя одна по-прежнему предпочитала не выходить. Жизнь под их опекой была неплохой, даже очень, но чувство беспокойства не оставляло: постоянно ощущалось постороннее наблюдение на улицах, рынке, в закусочной и даже сейчас. Возможно, являлось это следствием не отпускающей её тревоги, с чем справиться травмированная душа не могла, несмотря на сохраняющееся здравомыслие.
«Надоела эта паранойя. Я так с ума сойду! Ну и пусть буду выглядеть глупо, – ответила своей нерешительности Сона. – Я всё равно никому не расскажу. Вдруг правда?»
Подавляя чувство смущения, она отложила веер, ставший надёжным спутником в засушливый период, взяла две пиалы и со всей возможной грацией, подобной актёрам любимых исторических сериалов, наполнила посуду ароматным чаем:
– Вы хотите пить? – не сводя глаз с напитка, в никуда обратилась Сона. – Полагаю, сегодняшняя погода не способствует комфортному наблюдению. – Одну пиалу она взяла себе, а вторую подвинула на противоположный край. – Выпейте и отдохните немного.
Девушка замерла, вслушиваясь. Спокойствие вечернего зноя то и дело нарушали прощальные песни цикад. Привыкнув, перестаёшь замечать, насколько они в действительности раздражающие, но в момент, когда внимание на пределе, а в висках пульсирует кровь, их стрекотание кажется невыносимым. Плечи сводило от напряжения. Одновременно хотелось быть правой и избежать чего-то ужасного. Потрясений было предостаточно. Сейчас она лишь взволнованно ждала результата.
Прошла минута, другая, всё оставалось по-прежнему.
– Хорошо, что этого позора никто не видел, – шёпотом констатировав свою неудачу, Сона постаралась скорее успокоиться и о ней забыть.
Едва заметно выдохнув, она успела сделать несколько глотков… прежде чем на крыше дома послышался шорох, испугавший её не на шутку.
«Неужели правда? Я же блефовала!»
Догадка оказалась верной! Но вместе с кратковременным ликованием пришло и чувство досады. Внутри всё дрожало то ли от возмущения за подглядывание, то ли от осознания страшной истины: за ней следят.
Шорох сена, защищающего жилище от непогоды, сменился звуками прыжка и лёгких шагов, сопровождающихся бранью за отбитые ступни и ладони. Низкая тень мелькнула за тонкий серый ствол садового дерева, откуда послышался детский голос:
– Как вы узнали?
– А ты как думаешь? – умело скрывая волнение, парировала Сона.
Через несколько мгновений, вероятно, после того как была оценена обстановка, следивший всё же показался, и, хоть на дворе стоял поздний вечер, небесные светила заботливо выхватили черты собеседника. На вид пухловатому шпиону Сона могла дать не более десяти, да и одет он был как младший ученик школы одного из философов южных равнин. Ранее Соне доводилось встречать такую форму, но сейчас ей не удавалось вспомнить, где именно.
«Что ему нужно? Праздное любопытство или его послали? Но зачем? Кому-то из местных стало известно, что я была в лагере Ю Ху? Или это из-за Ми Лу?» – Сона повторно пригласила гостя. Мальчишка, наспех приведя себя в порядок, смело двинулся к столику.
Усевшись поудобней, он сразу же схватил обжаренное в свином жире соевое печенье и отправил его в рот.
– Не ушибся? – обеспокоенно поинтересовалась Сона.
– Переживу, – небрежно бросил тот. – Могу и выше!
– Не сомневаюсь! Как тебя зовут? – осторожно, с приветливой улыбкой начала Сона.
– Ван Сяо Ла [40], госпожа, – пухляш приложил левый кулак к груди и поклонился.
– Ты из школы странствующего философа Чи [41]? Помню, он как-то учил собравшихся на площади, что приветствовать можно лишь левой рукой, ведь ей мы не выполняем грязную работу.
– Так и есть.
– Почему же ты здесь? Другие, должно быть, тебя уже ищут.
– Учитель говорит, что мы вольны идти туда, куда хотим, и делать то, что не запрещает наше сердце.
– Значит, и подглядывать можно? – укоризненным тоном заметила Сона.
– Я не сделал ничего плохого! – начал отпираться залившийся стыдливым румянцем мальчишка.
– Зачем же вы, ученик знаменитого человека, забрались на крышу не принадлежащего вам дома?
– Мне было интересно! Друг сказал, что в этом доме живёт чужеземка. Я хотел посмотреть… – он виновато отвёл взгляд.
Сона протянула ребёнку кунжутную конфету:
– Ты, должно быть, из знатного рода? Такая одежда стоит недёшево.
– Разве вы не слышали о моей семье, госпожа?! Мой ее [42] состоит в гонхуэй – о нас все знают, и мы всех знаем. Наш дом посещает сам гун [43], а посему впредь обращайтесь со мной учтиво! – будущий оратор перешёл в нападение.
– Прошу меня простить, юный господин, – снисходительно признала свою ошибку Сона.
«Обычный мальчишка. Думаю, за грязную форму ему достанется больше, чем за любопытство. Избалованный ребёнок знатной семьи… – вдруг девушку осенило. – Он может знать Ху Цзы! Они
