до Рози.
Я ворвалась в алый шатер короля. Это было одно из немногих мест, которое осталось нетронутым. Одно из немногих, не пострадавших в погроме нападавших или от бегущих гостей.
Я чуть не согнулась пополам, когда моему взгляду предстала картина внутри. Из груди вырвался сдавленный звук – что-то среднее между криком и всхлипом. Вокруг было слишком много всего, что нужно осмыслить, и глаза не могли сосредоточиться на чем-то одном. Отвратительный запах наполнил ноздри и рот: острый и металлический, как гниющая плоть и запекшаяся кровь.
Танцоры с пустыми глазами продолжали покачиваться, а масса обнаженных тел, извивающаяся на кровати, сменила ритм, двигаясь в такт с гипнотическим похоронным маршем. Меня чуть не стошнило, когда я заметила оторванную руку и часть того, что, вероятно, когда-то было ступней, свободно плавающие в массе людей. Словно кто-то был разорван на части и просто продолжил дрейфовать на волнах.
Я уставилась на мертвое лицо – такое же, как у меня, – на обезглавленное тело Рози рядом с огромной кроватью, на которой продолжалась жуткая вакханалия секса и смерти, будто ничего не произошло. Но для меня – и для нее – все изменилось.
Я упала на землю рядом с сестрой, не заботясь о том, что происходит вокруг.
Я не могла в это поверить. Не могла понять.
Теперь мы уже никогда не покинем это место. Она больше никогда не обругает меня и не поведет себя как старшая, более ответственная близняшка. Она никогда не проживет жизнь лучше, чем эта. Это не имело смысла. Моя сестра. Моя тихая умелая сестра не могла попытаться убить короля. Она не атаковала бы поляну с другими мятежниками – а ведь это именно они и были. Никто другой не вторгся бы в день охоты в столицу, не говоря уже о территории дворца.
Но все же она это сделала. Почему? Зачем? Что было настолько важно, чтобы умереть за это? Чтобы бросить меня?
Чьи-то пальцы коснулись тыльной стороны моей руки, и я подпрыгнула, резко отстранившись. Я вытянула шею и зашипела, оглядываясь:
– Энид?
Ужас пронзил меня сквозь пелену боли. Казалось невероятным, что вокруг что-то еще происходило. Что, когда мой мир рухнул, все остальное продолжило существовать. Но пустые остекленевшие глаза Энид говорили об обратном.
Пульс ускорился, а паника усилилась, когда Энид снова потянулась ко мне, царапая ногтями руку. Я отпрыгнула в сторону и заскулила. Страх пронзил сердце. Она не узнала меня.
Ужас и гнев боролись внутри с чувством самосохранения. Околдованная Энид не контролировала себя, но мне все же не хотелось причинять ей боль.
Она грубо схватила меня за волосы и с ошеломляющей силой протащила несколько шагов до кровати. Я пнула ее, размахивая руками, и попала локтем в лицо. Она вскрикнула и выпустила мои волосы, но уже другая девушка потянулась ко мне.
С кровати поднялся один из мужчин. Я узнала в нем одного из стражников, которые работали с Калибаном. Один из братьев Уиндомов. Больше мышц, чем мозгов. И теперь он с пустыми глазами направлялся ко мне, вытягивая руки. Меня охватил страх.
Я думала, что мне нужно опасаться только фейри. Короля, который дергал нас за ниточки, как марионеток, и в каком-то смысле так оно и было. Но все же я не могла справиться одна с дюжиной нападающих, даже если это обычные люди.
Эзра Уиндом потянулся ко мне, и я отшатнулась в сторону, но сзади меня обхватила еще одна мощная пара рук. Что-то твердое с треском ударило меня по голове, и от боли из глаз посыпались искры. Теплая струйка крови скатилась с виска по щеке, и я с трудом сдержала крик.
Затем кто-то поднял меня и швырнул на кровать. Я вскрикнула – от ужаса пополам с отвращением при виде жуткой смеси смерти и похоти. Чья-то рука схватила меня за лицо, и я стиснула челюсти, отчаянно борясь с рыданиями.
Король наклонился, стоя в центре этого безумия. Его глаза встретились с моими, и в них промелькнуло узнавание. Только узнал он не меня, а Рози – свою неудавшуюся убийцу. На его лице промелькнул ужас, застывший в остекленевших глазах, а затем он рассмеялся – высоко и маниакально.
– Но я же только что убил тебя.
Боль пронзила сердце. Боль, отвращение и гнев. Меня затрясло. Гнев за сестру. За мать. За всех остальных мертвецов в этом шатре – и за скольких еще? Скольких еще он убил?
Как и час назад с той женщиной, король протянул руку и провел по моему лицу. Я ощутила ужас, но злость оказалась сильнее. Жар пробежал по спине. По затылку. По рукам и лицу. Он пронесся по всему телу, как лесной пожар, поглощающий все на своем пути, пока я не почувствовала, что сейчас загорюсь. И сожгу этот шатер дотла, забрав короля с собой.
Он внезапно отдернул руку, взглянув на меня, а затем на свои пальцы. Я воспользовалась этим замешательством и потянулась к его слишком красивому лицу. Жар вспыхнул между нами. Словно лесной пожар. Словно шаровая молния. Словно расплавленная магма, уничтожившая город Паслен двадцать лет назад.
Я зашарила глазами, отчаянно ища оружие, и взгляд наткнулся на острую обсидиановую корону. Потянувшись вперед, я сдернула ее с головы Пэнвилля.
Корона оказалась гладкой на ощупь. Опасно острой по краям, со стеклянными вставками, такими черными, что я могла различить в них свое искаженное отражение. Увидеть свои же глаза, выпученные и напуганные.
Размахнувшись, я ударила короной о голову Пэнвилля.
Он закричал, как дикое животное, потянувшись ко мне и пытаясь вырвать корону из рук. Его пальцы сомкнулись на моих запястьях, но он тут же отдернул их, словно прикоснулся к раскаленной плите.
Я снова отвела руку и, не раздумывая, атаковала. Я наносила удары вслепую снова и снова. Кровь потекла по рукам и лифу платья, но я не останавливалась.
Наконец с противным хлюпаньем заостренный кончик короны вошел в глаз Пэнвилля, и он повалился вперед. Обмяк. Упал. И рухнул прямо на меня, похоронив под волной тел.
Потное тело короля прижало меня к кровати в насмешливом объятии. Я отпрянула, почувствовав горячую липкую жидкость, покрывшую руки и живот. Теперь я могла надеяться только на быструю смерть.
Хотя я в любом случае уже чувствовала себя мертвой.
– Да во имя Истока. Помогите! – прошипел кто-то у меня над ухом. – Уберите его с нее. Она же задохнется!
Я повернула голову и чуть не столкнулась носами с Энид. Ее глаза
