Ознакомительная версия.
— Для женщины, — пояснил он.
— Значит, я дура?
Он вздохнул.
— Разве я сказал так? Я сказал, что зачем тебе быть умной, когда ты мудрая? Мудрость — намного выше, чем какой-то ум.
Она улыбнулась, сказала с удовольствием:
— Вывернулся. Но вывернулся изящно, это я в мужчинах ценю.
Он пробормотал:
— За галантностью — к Томасу. Он когда-нибудь лопнет от переизбытка учтивости.
Она оглянулась, засмеялась, он посмотрел в ее глаза и, как в зеркале, увидел, как Томас, не стесняя себя в выражениях, гоняет коня по двору, приучая слушаться. Лилит тоже поняла, что он прочел в глазах все, что она подумала, засмеялась счастливо такому редкостному взаимопониманию, ухватила его за шею, пригнула, поцеловала.
— Ты хоть знаешь, где наши покои? Нет?.. Так куда же бредем, наугад?
— Встретим кого-то, — пробормотал он, — спросим.
Она засмеялась.
— Подожди одну секунду!
Ее тело вспыхнуло и, превратившись в огонек, метнулось вдоль коридора и пропало вдали. Олег замедлил шаг, но не остановился, мысли привычно пошли по глубокому руслу, на этот раз толчком послужил разговор с этим простеньким священником, который явно внимательно слушал лекции в своем богословском университете. Хотя на такого маленького и толстенького девки не больно обращали внимание, так что мог в самом деле учиться прилежно и усваивал знания, как губка.
Всякие ветви буддизма и конфуизма его не интересовали, статические вероучения, стремящиеся к постоянному равновесию, все новое отвергают. А вот ислам тряхнул мир не случайно, религия молодая, сильная и очень напористая. Не случайно была такая победная поступь, что никто и нигде не мог противиться. Всем казалось, что ислам вот-вот захватит весь мир, Европа была в панике, страны ислама торжествовали, но удар был нанесен с той стороны, откуда никто не ожидал: очень хорошо образованный иудей Эбн-Альсоди Сабай принял ислам и, став одним из лидеров, расколол мусульман на суннитов и шиитов, тем самым положив начало бесконечной междоусобной войне и навсегда остановив победную поступь ислама по всему миру.
Дошло до того, что осмелевшая Европа нанесла ответный удар в виде крестовых походов. Правда, это уже мелочи, интересующие каких-нибудь императоров или королей Европы, куда интереснее тенденции развития ислама, его сильные и слабые стороны. Прекрасный запрет пить вино и жрать свинину, большая ошибка — запрет на изображение живого.
Эту мысль надо развить глубже, напомнил он себе, и вернуться к ней не раз. Рисование — великое благо, это неустанные упражнения для мозга, куда более необходимое, чем ежедневные изнуряющие схватки воинов на тупых мечах, стрельба в цель или борьба...
Что-то выскользнуло из темноты и в мгновение ока оказалось у него на груди. Он едва успел подхватить жаркое нежное тело, налитое восточной негой и страстью, что вобрала в себя весь зной раскаленных песков. Жаркие губы одарили его смачным поцелуем.
Он отплюнулся, шлепнул по заднице, удерживая на одной руке.
— В следующий раз — удавлю! Еще раз кинешься вот так — удавлю. Потом на себя пеняй.
Она томно промурлыкала ему на ухо:
— Но сейчас не удавил?
— Задумался, — сказал он, оправдываясь. — Не успел. Не сообразил. Даже сейчас не понимаю, как это ты успела... Я всегда замечал...
— И удавливал?
— И удавливал, — ответил он серьезно, — если вот так неожиданно.
— Это хорошо, — сообщила она. — Не знаю почему, но мне нравится, что удавливал. И нравится, как держишь на руках. У тебя нежные руки, знаешь?
Олег тут же разжал руки, Лилит едва успела выпрямить ноги. Но глаза ее все равно смеялись, Олег чувствовал, что в этой игре ведет она, а он уступает и уступает, еще даже не зная, в чем уступает, но все-таки уступает.
— Пойдем, — шепнула она. — Все уже спят.
Темные залы переходили один в другой холодные и сырые, под сводами слышался шорох летучих мышей, пронзительные сквозняки гуляют во всех направлениях. Лилит вела уверенно, это Олег сразу же уединился с сэром Эдвином, она такой ерундой не занималась, и сейчас, когда переступили порог небольшой уютной комнаты, она с ожиданием посмотрела на Олега.
Кроме широкого роскошного ложа, куда уж без него, есть и широкий стол, два удобных кресла, кожаный диван, все стены увешаны красочными гобеленами. У ложа на полу огромная медвежья шкура. На столе массивная чернильница и несколько гусиных перьев в высоком металлическом стакане.
— Уютно, — признался он. — Именно то, что... требуется.
Лилит довольно заулыбалась. Остатки одежды соскользнули с нее как бы сами по себе, Олег едва не зажмурился от непривычного сочетания девственной чистоты и невинности и безукоризненности плоти, созданной именно для утех, для страсти. Лилит стояла перед ним в свободной позе, не стараясь ни втянуть живот, ни поднять груди, все и так абсолютно совершенно, в глазах пляшут веселые смешинки, знает власть своего зовущего тела, перед которым устоять невозможно ни одному мужчине.
— А ты ничего, — заметил, наконец, Олег. — Ладная. И сиськи хороши, ничего не скажешь...
Он зевнул, с отвращением стянул через голову и бросил на спинку кресла роскошное сюрко. Так же с неудовольствием разулся, башмаки теперь на нем добротно выделанные и с вышивкой, снял брюки и отправил вслед за сюрко. Снова зевнул, почесался, рухнул на ложе, а уже оттуда посмотрел на обнаженную женщину.
— Слушай, если не храпишь, то можешь ложиться со мной. Бить не буду.
— Уверен? — спросила она с сомнением.
Он зевнул.
— Может быть. Разве что не с той руки зайдешь...
Она легким танцующим шагом приблизилась к ложу, в глазах насмешка сменилась недоумением. Олег встретил ее взгляд широкой улыбкой.
— Только уговор, — предупредил он, — одеяло не стягивать. И не лягаться.
Она села, подождала, но его руки не стали хватать ее и мять жадно, тогда она осторожно легла рядом, стараясь не коснуться, снова выждала чуть, повернула голову. Он ответил бесстыдной ухмылкой.
— Ну что, — произнес он сонным голосом, Лилит не могла ощутить, насколько это натурально, — будем спать?
— Что? — спросила она, не веря своим ушам.
— Ты же сама сказала, что уже поздно, — напомнил он, — куры спят, собаки спят. Даже тараканы спят.
Она повернулась к нему всем телом, ударила кулаком по груди, он не успел вспикнуть, как она оседлала и сказала с возмущением:
— Спать? Так я тебе и дам спать!
Их глаза встретились, она рассмотрела в зеленой глубине затаенный смех и ощутила, что впервые ее обыграли. Странно, осознание этого наполнило ее счастьем и непонятным покоем.
Ознакомительная версия.
