Сутками напролет не расставался он со своей дикаркой. Ему было интересно с ней, на каждом шагу она поражала, открывала что-то удивительное в первозданном мире джунглей, либо же в себе самой.
Ласки ее для познавшего страстные игры женщин многих племен и народов киммерийца оказались неожиданными и ошеломительными. Они напоминали молодое вино, настоянное на соке неведомых тропических фруктов — чуть грубоватое, но очень крепкое, опьяняющее и новизной, и силой, и разнообразием ощущений.
Их любовь была лишена поцелуев и слов, но чуткие, нежные и стремительные пальцы девушки, ее говорящие глаза, внимательное и вдохновенное тело вполне заменяли их.
После неистовых объятий, не в силах расстаться, разойтись по своим хижинам, они подолгу бродили вдоль берега, прислушиваясь к шорохам, посвистам, визгам и воплям ночных джунглей.
Однажды Айя-Ни, знаками велев Конану не дышать и двигаться как можно бесшумнее, привела его к месту, где на противоположном берегу любили отдыхать и утолять жажду крупные кошки — леопарды, пумы, пантеры, В густой темноте ярко светились их глаза, и это было дивное зрелище: словно зеленые звезды попарно скользили над высокой травой, издавая утробное, расслабленное рычание. Раза три Конан вместе с другими мужчинами племени уходил на охоту на крупных животных: слонов, носорогов, тигров. Шумри, остававшийся в селении, со смехом рассказывал потом приятелю, как тщательно следили женщины за тем, чтобы никто в отсутствии охотников ненароком не заснул (в тот же миг заснет на тропе ее муж или брат и не успеет увернуться от бивня или когтей зверя!), не споткнулся (охотник упадет на тропе!), не чихнул (в миг опасности чихнувший воин может не удержать свою душу, в испуге вылетевшую изо рта)… И строже всех следила за соблюдением этих правил Айя-Ни. Весь день, до самого возвращения охотников не выпускала она из крепко сжатой ладони каменный нож: что бы ни случилось, Конан не выронит свое оружие…
Как-то девушка спросила киммерийца, не хочет ли он поохотиться вместе с ней. Конан не имел ничего против. Только, предупредила она, охотиться они будут не топорами, стрелами или мечом, а с помощью Шохи.
— Что это? — удивился Конан.
— Увидишь, — засмеялась девушка. — Айя-Ни покажет тебе.
Они долго шли по еле видной тропинке, продираясь сквозь густые кусты, пока девушка не остановилась у толстого дерева с очень светлой и гладкой, похожей на кожу северянки, корой. Подняв с земли ветку, она несколько раз постучала ею по стволу. Неожиданно откуда-то сверху сбежал огромный паук. Величиной он был с добрую собаку, темно-фиолетовый, с жесткой шерстью на жутких конечностях, с когтями подлиннее собачьих.
Конан выхватил было свой меч, желая прикончить омерзительное создание на месте, но Айя-Ни схватила его за руку.
— Шохи, Шохи, это Шохи, — успокоительно повторяла она.
Киммериец с неохотной убрал меч. Такой подручный ему вовсе не нравился.
Девушка между тем вынула из плетеной корзины, которую несла с собой, крупную рыбу, лучшую часть своего утреннего улова. Она протянула ее пауку, нисколько не боясь его мощных челюстей, кривых когтей и больших восьмиугольных глаз с бессмысленным, как у всех насекомых, выражением. Паук схватил рыбу двумя лапами и на оставшихся шести быстро побежал вверх по стволу — видимо, прятать добычу в свое убежище.
— Шохи очень любит рыбу, — объяснила девушка. — Шохи не может сам ловить себе рыбу.
Спустя несколько мгновений паук вернулся. Он сбежал с дерева и быстро засеменил вперед по тропинке. Айя-Ни показала знаком, что нужно спешить за ним. Отбежав не слишком далеко, паук остановился, повернулся кругом, словно оглядываясь и примериваясь, затем стал плести паутину, вытягивая из желез на брюхе клейкую нить, застывавшую на воздухе. Совсем скоро между двумя деревьями по обе стороны тропинки выросла прочная серебристая сеть, надежно перегораживающая путь. Нити ее были очень тонки и почти невидимы.
Закончив работу, паук отбежал в сторону и затаился в кустах. Айя-Ни с Конаном последовали его примеру. Киммериец не успел даже соскучиться в засаде, как в силок уже попалась добыча. Молодая пантера, кравшаяся по тропе на согнутых лапах, принюхиваясь и прислушиваясь, не заметила серебристой сети и угодила в самый ее центр. Зверь был силен, он бешено извивался, работая когтями, клыками и хвостом, и, несомненно, порвал бы сеть, но паук выскочил из своего убежища, вцепился в жертву, превышающую его размерами в несколько раз, и вонзил в нее челюсти. Пантера рванулась еще два-три раза и затихла.
— О Кром! — пробормотал Конан, вспомнив, как тонкая рука Айя-Ни, протягивавшая рыбу, была возле самой пасти страшной твари.
— Шохи хороший! Шохи умный! — К ужасу киммерийца девушка вновь протянула к пауку руку и слегка коснулась фиолетовой шерсти на выпуклой круглой спине.
Паук, никак не отреагировав на ласку, повернулся и быстро побежал назад, очевидно торопясь к оставленному им вкусному завтраку.
— Клянусь Нергалом! — сказал Конан, выпутывая тело пантеры из липких сетей. — Клянусь Сетом! Клянусь вашим озерным чудовищем! — никогда больше ты меня не заманишь на эту свою охоту. Добрый лук и стрелы — вот оружие мужчины!
Не понимая слов, но отлично догадываясь о смысле сказанного, Айя-Ни тихонько смеялась, закидывая голову и позванивая кольцами на губах…
Однажды во время прогулки они забрели дальше обычного. Конан хотел уже поворачивать назад, чтобы не опоздать к дневной трапезе, ибо солнце миновало свою самую высокую точку на небе, и желудок внятно напоминал о себе и пустоте в нем. Но Айя-Ни двигалась целенаправленно и уверенно, на его просьбы вернуться она лишь покачала головой и, вытянув руку, указала на розовую скалу в пяти сотнях локтей от них. Киммериец, поняв, что скала и есть цель их путешествия, смирился, поскольку идти до нее оставалось не так уж много. Дойдя до розовой глыбы гранита вплотную, девушка указала варвару на вход в пещеру. Его зеленой портьерой прикрывали лианы, плющ и колючий кустарник — будь Конан один, он вряд ли заметил бы его.
Согнувшись в три погибели, они вступили в прохладную сырую тьму и некоторое время двигались на ощупь, осторожно переставляя ступни и проводя ладонями по влажным стенам. Затем своды пещеры поднялись, можно было выпрямиться и идти во весь рост. Тьма тоже утратила свою непроницаемость: какие-то странные, светящиеся пятна виднелись вдоль стен. Присмотревшись, киммериец увидел, что это были живые существа, нечто среднее между большой улиткой и морским полипом. Они медленно ползали по шершавой поверхности гранита на одной ноге-присоске. Большие глаза их, величиной с плод киви, освещали пространство перед собой красноватым светом.
