моргнул с недоумением, не понимая причины такого гнева. Девушку, что ли, не поделили? Неожиданно вспомнил, что уже слышал это имя. И, вроде как, Седой куда-то собирался за ней, собирался от разочарования повторить её путь. Это что, путь смерти?
— Тебе какая разница? — зарычал Морщинистый. — Ты всегда считал её лишь сестрой.
— Потому и не дам тебе пятнать её имя. Почему ты предал нас, я уже понял. Почему ты хотел сейчас разрушить формацию Уединения?
— Я же сказал — Орден должен исчезнуть, а вы тут его, похоже, хотите возродить. Не допущу. Хватит. Хватит ломать судьбы.
— Ненависть свела тебя с ума.
— А вас всех свела с ума надежда на возрождение. Император никогда, никогда, НИКОГДА не даст Ордену возродиться. НИКОГДА!
Седой и Красноволосый обернулись ко мне. Я даже несколько растерялся под их требовательными взглядами, но собрался и признал:
— Не думаю, что это будет легко, не уверен, что это будет безопасно, но я могу предложить вам начать с малого — с семьи Сломанного Клинка. Для начала попробуем основать фракцию. Затем развить её до третьей звезды, затем до пятой, получить право отправиться на Дикие Земли, о которых так мечтает тот, кто предал вас, а там, создав несколько Повелителей Стихии, уже можно будет сесть и обсудить, хватит ли нам сил получить Ключ от земель Ордена и заявить, что Небесный Меч был выкован вновь или нет?
— Никогда! Никогда вам не хватит на это сил! Император и Эрзум ненавидят Орден даже больше, чем я. Вас уничтожат! Уничтожат!
Седой дёрнул щекой.
— Молодой магистр, закройте рот этому предателю. Судьбу Ордена мы будем обсуждать без него.
Эпилог
— Сын. Ты во что влез?
Озман подумал и честно ответил:
— Раньше я думал, в то, что может вознести меня к месту в пятизвёздной фракции. Теперь думаю, что звёзд может быть и больше.
— Не будет никаких звёзд. Будет общая могила.
— Я изо всех сил постараюсь, отец, чтобы этого не произошло. У меня есть ум, у него есть люди, как мы теперь знаем, есть знания и возможность.
— Тебе вроде не семнадцать, а всё так же наивен.
— Поглядим, отец, поглядим.
— Для начала ему нужно хотя бы выйти оттуда. Что можно столько обсуждать в этом здании? Погоди…
Озман покосился на отца. Тот закаменел лицом, вглядываясь вдаль.
— На миг мне показалось, что угол здания чуть просел. Что там творится?
* * *
Клатир сел у окна. Не сказать, что одиночество и унылый пейзаж стали большим наказанием, чем изматывающую тело и душу сосущая пустота вместо силы Неба вокруг, но раз выдался удобный случай, почему бы не полюбоваться зеленью, фонтаном и людьми, каждый из которых проживает свою уникальную жизнь. Это всяко интересней, чем следить за квыргалами, квартиками и джейрами. А именно этим он и занимался последний год.
Не отводя взгляда от окна, бросил замершему у стола слуге:
— Мясного супа со стеклянной лапшой. Плесни бульона пожирней, не жалей. И мясных шариков в остром соусе из драконьих ягод.
— Сейчас сделаем, уважаемый.
Клатир уже выхлебал лапшу, когда за стол подсел мужчина, серый от пыли и усталости. Коротким и ловким жестом толкнул между чашками тонкую пластину артефакта, рявкнул:
— Слуга! Что есть горячего, прямо с огня?
Тот крикнул через половину зала, ничуть не смущаясь остальных посетителей:
— Кисло-сладкие мясные палочки!
— Тащи дюжину! Да поживей!
Клатир тем временем накрыл пластину ладонью, скрывая её от лишних взглядов, а ещё отправляя в неё духовную силу.
Служба в Тюремных поясах — это наказание. Но наказывают не только ссылкой в скудные на силу места, но и лишением доступа к знаниям и возможностям.
Например, лишением Нефритов Голоса. Всё, что оставлено Стражам Тюремных поясов — это одноразовые артефакты вызова. Да и их гораздо меньше, чем хотелось бы. Клатир, хороший кузнец мог даже в Первом поясе выковать что-то впечатляющее, выжав из материала всё до предела и добавив ещё немного сверху, но создать артефакт? Впрочем, даже братья-артефакторы были ограничены скудностью материалов Тюремных поясов — их изделия не были способны донести голос через весь Пояс. Да что уж там, даже через четверть Пояса.
Редкая удача, когда им в руки попадались достаточно хорошие материалы.
Пластина под ладонью — это почти предел, на который они способны в Тюремных поясах.
В голове у Клатира раздался голос. Смутно знакомый голос, ему понадобилось усилие, чтобы вспомнить его обладателя. Брат Таланик, чьё имя удалось сохранить от подозрений старших и не допустить его высылки в Тюремные пояса.
— Остатки Ордена в Шестом поясе в чём-то подозревают. Их несколько недель проверял брат Тройло, а после его ухода они полностью развалились. Меньшая часть осталась с Кунг, окончательно потеряв даже остатки самостоятельности, большая часть отказалась от имени и одежд Ордена, а затем ушли в Пятый пояс на территории придерживающихся нейтралитета фракций.
Через миг голос сменился, теперь это был голос Виостия.
— От брата Иликана тоже неутешительные вести. Не буду перечислять всё, сосредоточусь на главном. Твой ставленник Леград, на которого мы возлагали столько надежд, привлёк к себе слишком много внимания, а затем вдобавок ко всему на глазах у тысяч людей добровольно стал налогом Ордена, испортив всё, что только мог в планах. Чтобы не допустить его попадания в лапы Эрзум, брат Иликан отправил его в беззвёздную фракцию с приказом скрыться от всех. Как по мне, то лучше бы отправил на земли сектантов, меньше было бы риска. Он его не так уж хорошо знает, а вот нам с тобой хорошо известно, как Леград не любит приказов и указаний и как он умеет влипать в неприятности на ровном месте. Есть риск, что он не станет скрываться и попадётся на глаза соглядатаям если не Эрзум, то Вилорцев.
