Ознакомительная версия.
– А ну-ка! – подозвал Дойтен конопатую девчонку, что подскочила к его столу, чтобы унести опустошенное блюдо. – Как тебя там…
– Иска! – пискнула племянница трактирщика.
– Где кто? – наморщил лоб Дойтен. – Быстро и по порядку.
– Дядя на конюшне, тетя на кухне, Амадан во дворе с метлой… – начала перечислять девчонка.
– Стоп! – оборвал Иску Дойтен. – Я о жильцах.
– Ну… – замялась девчонка. – Ваш спутник, господин палач, печальник… или защитник который, он с молодой спутницей во дворе. Они… машут мечами. Еще и палки попросили, две метлы сняли с рукоятей. И Амадан там же с ними, путается под ногами. Они велели готовить им завтрак. А вот охотники и прибыли вчера далеко за полночь, да и с утра удалились, считай, по-темному. Травник Бас тоже ушел в город с рассветом, не стал трапезничать. Да и целитель Корп долго не спит. Он уже месяц у нас живет. По всему городу лекарствует; говорят, что многим облегчение принес. Лекарей-то не стало у нас. Уехали все куда-то. Так что он – нарасхват…
– А этот? – почесал нос Дойтен. – Как его?.. Весь в зеленом да с седыми кудрями?
– Тоже ушел, – улыбнулась Иска. – Он хороший. Добрый. Улыбается редко, но сладости приносит с рынка всегда. Чуидом его кличут. Но я ничего о нем не знаю.
– Сладости – это хорошо, – кивнул Дойтен. – А скажи мне, прекрасная Иска, кто бы мог меня проводить в город? Надо походить по улицам, навестить кое-кого, а я в Граброке три года не был, начал забывать уж, что здесь и как. Может, кто из твоих братьев? Не обижу!
– А тебе какой нужен? – поинтересовалась Иска. – Кач или Брог?
– А кто их разберет, – пожал плечами Дойтен. – Три года назад они вроде тебя, под столом возились. Давай того, который поболтливей.
– Тогда черный, – кивнула сама себе Иска и выбрала один из двух висевших у нее на шее глиняных свистков. – Качем его зовут. Сейчас прибежит. Но я предупредила, если что. Уши прожужжит до печенки!
– Послушай, – заинтересовался Дойтен, когда трель свистка заставила вздрогнуть монахиню и взметнула невидимую до поры пыль с косых стропил. – А что это у тебя за ядовитая для ушей штучка? Продай-ка мне эту свистульку. Пара медяков устроит?
– Так они вместе и одного не стоят… – удивилась Иска. – На торжище их связками расторговывают. Почему же пару?
– Потому что, – с сожалением покачал головой Дойтен, выкладывая на стол два медяка. – Иначе ты, дорогуша, никогда из-под стола не вылезешь.
Кач и в самом деле оказался изрядным болтуном. Именно таким, какой и был нужен Дойтену. Конечно, сначала мальчишка засыпал вопросами самого усмирителя, начиная с того, трудно ли служить палачом и как лучше казнить негодяев – мечом или из ружья, продолжая о том, отчего Дойтен не идет в мертвецкую, где самое интересное, а отправляется прогуливаться по городу, и заканчивая тем, почему он не взял с собой ружья и зачем у него на поясе справа под кисетом висит железный щиток шириной в две ладони. Вопросы усмирителю не слишком понравились, но все говорило о том, что парень должен был нести в себе кучу сведений о жителях города и событиях, в нем происходящих. Так что уважить мальчишку следовало, и Дойтен не спеша поведал тому кучу самых страшных палаческих секретов. В том числе и то, что никакой он не палач, а усмиритель, что усмирять кого-то приходится редко, обычно удается обходиться увещеванием, а уж от ружья так и вовсе немного толку, потому что, пока его зарядишь да наставишь на противника, тебя самого утыкают стрелами и порежут ножами и даже, может быть, успеют намазать тебя на хлеб. Что же касается железки на боку, которая под кисетом, то она висит не просто так, а предохраняет усмирителя от увечий. Отчего, к примеру, ни в королевском войске Сиуина, ни в дружине Тэра нет ни одного ружья? Оттого, что самый немудрящий колдун всегда сумеет пустить в нужное место искру, которую не удержишь ничем. А уж запалить порох противнику – это же святое дело! Так вот железка предохраняет брюхо усмирителя от увечья, если взорвется или вспыхнет вот этот самый кисет. «А если ты спросишь, почему же я все-таки не отказываюсь от ружья, – со всей важностью выговаривал Дойтен, – то отвечу я тебе так – есть такие твари, что их и из ружья нелегко уложить. А насчет мертвецкой, то у каждого свой хлеб. Если надо поклониться бургомистру да получить от него посильное содействие, а потом взвесить узнанное, найденное и увиденное, чтобы принять какое-то решение, то без судьи никак не обойтись. Если надо что-то разузнать, найти и увидеть, тут как раз нужен защитник. Но защищать-то он должен не судью или, прости меня, святой Нэйф, палача, а как раз тех, на кого может быть возведена напраслина. Его задача – установить истину и уберечь от кары невинных. А вот уже кара – это на усмирителе. Только казнить ему никого не приходится, поскольку никакой он не палач. Казнить или миловать – это дело королей. А вот остановить того, кто останавливаться не желает, либо усмирить того, кто не хочет мира, – как раз его дело. И тут, братец, порой без ружья не обойдешься, хотя меч-то и еще кое-что у усмирителя тоже всегда с собой».
Кач слушал спутника раскрыв рот; наверное, он продолжил бы расспрашивать его несколько дней, но Дойтен, подправляя пальцами остроту усов, понемногу сам начал расспрашивать парнишку, и вскоре тот вовсе забыл о вопросах и запустил собственную болталку в полную силу. А послушать было что. Оказалось, что петух у горшечника и в самом деле начал нести яйца, но никто не уверен, что это был петух, а уж теперь, когда горшечник спьяну срубил той птице голову, верить в это продолжала только жена горшечника, иначе ей пришлось бы поверить в то, что муженек врал ей напропалую. Арка между часовней и новым храмом и в самом деле дала трещину, но дракон ли на нее взгромоздился или артельщики, что клали камень, плохо сделали свою работу, теперь уж и не узнаешь. Тем более что артельщики-каменщики все из дальних мест, и на арданском из них изъясняется один только вожак. И дракона никто не видел, а что корова у сэгата пропала, так платить надо нанятым работникам, тогда и пропадать ничего не будет. Часы на ратуше тоже встали не просто так: их кузнец остановил, чтобы почистить перед шествием. Остановил, да пропал, как в воду канул, самым первым пропал среди всех бедолаг, хотя его-то тело как раз и не нашли. Сын у него остался. Как раз к артели строителей в храме и прибился, потому как мать его померла еще лет десять назад. А вот все остальное – правда. И бортника зверь разорвал в лесочке, и двух дозорных на улице, и бабу-молочницу, и старика-сапожника. С Цаем уже шесть тел лежат на льду в мертвецкой, что в подвале ратуши. И никто из них не шевелится и никуда не идет. Хотя если они все были под такой же магией, как Цай, которого вчера защитник мечом приткнул, то могли и прийти к ратуше. Только непонятно тогда, отчего они там все и попа́дали. Или у них завод, как у часов, кончился? Места-то, где их убили, по их же кровавым следам и нашли! Интересно, их там хоть привязали в мертвецкой или так держат? А если они опять зашевелятся? Жуть ведь такое в подвале ратуши иметь! И как только бургомистр не вздрагивает, когда по лестнице поднимается? А толку от черных егерей – нет никакого. Ночами не спят, а вот Цая-то уже при них зверь освежевал. И погань какая-то над рекой летает и стонет. И призрак являлся горожанам. Так не ночью, а белым днем. Но не растворяется он, а на лицо просится. Идет, скажем, по площади обычный человек, старичок какой-нибудь, вдруг – раз, и лицо у него наперекосяк делается. Это его призрак присобачил, стало быть. А рожа у того призрака – и днем-то можно в штаны напустить! Говорят, что он вроде скелета, кожей обтянутого. Только глаза сверкают, и улыбка от уха до уха…
Ознакомительная версия.
