Особенно если вспомнить студенческую подработку в техподдержке.
Не, ну а что.
«Теперь подойдите, пожалуйста, к плахе. Нет, плаха — это такая кругленькая штука, залитая кровью. Встаньте перед ней на колени… Справа от себя вы увидите топор. Что значит там нет никакого топора? Вы точно к плахе подошли?.. Ну хорошо, давайте заново повторим маршрут…»
— Не, друг, это точно не мое, — признался я. — Еще башку рубануть убийце детей там, или насильнику какому-нибудь — куда ни шло. А так… Вчера вот тебе девку из суда привезли. Что она там украла?
— Серьги у госпожи.
— Ну вот. И за краденые побрякушки такую жопу исполосовать? Нет, я не смог бы.
Гай прищурился.
— А ты-то откуда знаешь? Ты ж ее только в одежде видел.
— Опыт и воображение. Такое богатство тряпочкой не скроешь.
Гай вздохнул.
— Да… Жопа у нее и правда была знатная. Упругая, гладкая, выпуклая, — мечтательно проговорил он, глядя куда-то вдаль, точно где-то там, на горизонте, он снова видел соблазнительные женские округлости. — Слушай, а ты не хочешь в соседний город на ярмарку съездить? — неожиданно спросил он. — Тут дороги-то всего часа два. Выпить, баб пощупать…
Я задумчиво потер заросший щетиной подбородок.
Мысленно я представил себе вкусное густое вино, полураздетых танцовщиц на улицах, улыбающуюся полупьяную толпу, среди которой немало хорошеньких девушек с упругими, гладкими и выпуклыми ягодицами.
От такой красоты мне даже жарко стало в разных местах.
— Ярмарка — это, наверное, очень даже хорошо… Только сколько на это денег надо? Я, конечно, тут на казенных харчах скопил кое-что, но вряд ли этого хватит.
— Ну, для начала, ярмарка не была бы ярмаркой, если бы на ней не наливали бесплатный сидр, — глубокомысленно заметил Гай. — Да и потом какой-то товар на любую монету найдется, было бы настроение и желание.
Мысль о бесплатном сидре меня оживила.
— Предложение, должен сказать, интересное. Попробую как-нибудь у рыжего начальства отпроситься. А когда там будет праздник?
— Через дня дня. А Хельду скажешь, что наемный рабочий имеет право на один свободный день в неделю, а ты еще ни разу не покидал Ямы с тех пор, как поступил сюда. Так что пусть прожует и проглотит.
По-дружески хлопнув меня тяжелой рукой по плечу, Гай отправился домой, а я — к Хельду.
Выслушав богатый запас его ругательств, я все-таки получил официальное право на два выходных.
Вспомнив о выпивке, женщинах и личной свободе мое тело радостно взбунтовалось. Уснуть сейчас было невозможно, и я отправился бродить по территории тюрьмы, жадно вдыхая наполнявшийся ночной свежестью воздух.
Жаль, что чистить и скоблить было нечего.
Кровь кипела в жилах, воображение рисовало одну картинку за другой. Сначала — из воображаемого будущего, потом — из недавнего прошлого.
Ночная охрана негромко переговаривалась о чем-то своем, на заднем дворе опять устроили игру в кости на затрещину. Слышался смех, грязная ругань и шлепки оплеух. Сверчки трещали, как оглашенные. Дежурные разносили факелы. Те гудели пламенем на ветру, освещая теплым оранжевым светом тюремный двор.
А я вспоминал своих друзей, без сожалений бросивших меня. И женщину, которую содержал и опекал, как мог. И которая, возможно, прямо сейчас впивалась от удовольствия в чью-то спину ногтями.
Вот сука.
Не то чтобы я хотел ее вернуть. Но досада тугим комком застревала у меня в горле, стоило только вспомнить, насколько легко и даже с удовольствием она нырнула в открывшееся ей светлое будущее, как в чужую постель.
Тут дорожка свернула к земляным норам, и я вспомнил про старика.
Пошарив по карманам, я нашел несколько кусочков сахара, завернутых в бумажку, и подошел к стражнику.
— Слышь, а можно деду сахарку кинуть?.. — спросил я, показывая свою посылку. — У меня тут собралось немного…
Тот усмехнулся.
— Далеко бросать придется, парень, — ответил охранник. — Помер он, сегодня днем. Вместе с казненным разбойником вечером закопали. — буднично пояснил он.
Помер?..
Я будто застыл. Смотрел в бородатое лицо стражника, на котором танцевали блики от факелов, и продолжал держать перед собой раскрытую ладонь с кусками сахара, завернутыми в коричневую бумажку.
Помер…
— Ты не знал? — спросил стражник.
Я отрицательно покачал головой.
— Нет. Я весь день в пыточной провел…
Опустив глаза, я посмотрел на неровные куски сахара у себя в руке.
Сахар был тяжелый, плотный, и белый-белый. Не такой, как в моем мире.
Но люди здесь умирали точно так же.
— Эй, ты чего? Он тебе родной, чтоль, был?.. — озадаченно спросил стражник.
— Нет, — отозвался я. — Просто… как-то неожиданно вышло.
Я развернулся обратно к своей тропинке.
Да.
Это действительно вышло неожиданно.
До меня вдруг дошло, что до сих пор я не воспринимал окружающий мир до конца всерьез.
Впрочем, та же проблема у меня была и в предыдущем мире.
Там мне казалось, что у меня еще вагон времени, чтобы все успеть. А если вдруг не понравится то, что успелось, то я всегда успею переиграть все заново.
Но время — оно конечно.
И есть вещи, которые не переиграешь и не изменишь. А еще — люди внезапно смертны. И жизнь — это, по большому счету, лишь короткое «сейчас», которое ты держишь за хвост. Потому что прошлое — это уже история, а будущее может не наступить.
Добравшись до входа в хозяйственный корпус, я сел на ступени и сунул в рот кусок сахара, предназначавшийся человеку, который был уже мертв.
Да, Даня. Однажды и ты протянешь ноги. И как ты хочешь, чтобы это произошло? От натуги в котле с объедками? Или с человеческой головой в ведре?
— Вот ведь дерьмо, — проговорил я себе под нос.
Да, Даня, ты в дерьме. С голоду, конечно, не подыхаешь, но разве этого достаточно? И что ты сделал за прошедший месяц для того, чтобы улучшить свое положение?
Вот то-то и оно.
Что, отказали тебе в паре мест, обсмеяли от макушки до пяток — и ты весь такой в лондонском сплине, как в жопе павлина!
Не девок тебе надо щупать, а денег накопить, одеться поприличней и работу найти человеческую. И думать, как подниматься из говна. Думать, Даня. Думать!
С хрустом раскусив сахар, я решительно поднялся и направился в свою каморку.
Усевшись на лавку, наощупь зажег свечку, стоявшую на ящике, как на прикроватной тумбе.
И осмотрелся.
Мне выделили эту каморку месяц назад, но я будто впервые увидел ее на трезвую голову.
Скорее всего, изначально здесь была какая-нибудь кладовка. В комнате не было ни одного окна, и в ней кисло пахло пылью. Возле входа стояли мои ведра и лохань, которую мне выделили для личных нужд. Несколько пустых ящиков отделяли «предбанник» с инвентарем от «жилой части», где располагалась лавка с набитыми соломой мешками, ящик-тумбочка и еще одна лавка, на которой лежал весь мой личный скарб, которым мне удалось постепенно разжиться за это время: гребень, коробочка с толченым мелом и миниатюрной щеточкой для чистки зубов, кусок дешевого мыла и пара трусов — квадратных, на шнурке. На эту же лавку я складывал свою одежду перед сном.
И тут такая тоска меня сдавила, что хоть волком вой.
Стянув с себя одежду, я в майке и трусах вытянулся на своих мешках, глядя в потолок.
А с другой стороны… Ну неужели я не заслужил после всех своих злоключений, стертых в мозоли рук и вечно онемевшей спины денек отдыха?
Всего один денек!
Это же как пива с приятелем попить.
Вот отдохну разок — и сразу начну всерьез собирать нужные сведения и работать над своим будущим. Не обязательно же спускать все свои сбережения.
Мысли начинали путаться, но их направление мне понравилось. На душе сразу стало как-то легче и теплей.
В конце концов, я взрослый серьезный человек и прекрасно все понимаю…
Приоткрыв глаза, я пальцами погасил свечу и отключился.
Ночью мне снились чьи-то прекрасные задницы и спелые упругие сиськи. Они маняще покачивались, ударяясь в мои ладони. Потом они почему-то покрылись тончайшими золотистыми нитями, похожими на паутину. Эти нити прилипали к моим рукам, а чей-то горячий язык страстно облизывал мне шею и плечи. Приглушенный смех звучал у меня в ушах…
