Ознакомительная версия.
– Что рассказывать?.. Это другая война. Мы не готовы.
– И что?
– Я точил топор, – сказал Рагинец. – А все военачальники пошли к тебе на совет. Вот тогда эти… что не умеют воевать по-честному, подняли в воздух всех драконов, какие у них только есть. Мы были не готовы, Ральсвик, не готовы!.. На лагерь обрушили целую каменную гору. Это настоящая лавина прямо с чистого неба. Над твоим шатром сразу – груда камней. Все погибли, я просто не понимаю, из какого ты железа, что уцелел, хоть тебя и помяло…
Ральсвик долго молчал, перед глазами потемнело, но удержался, не дал себе провалиться в спасительную черноту.
– Что с лагерем?
– Уцелело меньше трети. Много раненых, половина из них замерзла ночью, остальные…
– Что?
– Остальные замерзли на следующую. Что делать, все три лекаря погибли. Меривой уцелел. Хотя ему камнем поранило плечо, он застрелил одного дракона…
Ральсвик закрыл глаза, затих. Перед глазами медленно проходило все в обратную сторону, от последнего военного совета до похода в горы, до взятия Куябы, наконец добрался до тех счастливых дней, когда сильные и уверенные, исполненные самых радужных надежд, готовили войско, разбивались на десятки, десятки соединяли в сотни, а те в тысячи… И как готовились казнить десятника, если не уследит за своими воинами… Интересно, казнили хоть одного?
Он ехал долго молча, наконец прошептал:
– Почему… я без топора?
Рагинец сказал строго:
– Топор надо в руки умирающему, дабы боги увидели воина… А ты еще сегодняшних младенцев переживешь! Вон все заживает, как на собаке.
– Все равно, – сказал Ральсвик, – без топора гадко. Дай хоть нож, так выздоравливается быстрее.
Рагинец бросил подозрительный взгляд, помедлил, с неохотой снял с роскошного пояса длинный нож в расшитых бисером ножнах. В глазах на миг появилась боль, Ральсвик быстро отвел взгляд. Понял, мелькнула мысль. Но и отказать нельзя… Хотя отказал бы, если бы я прямо сказал, зачем мне нож.
Он взял нож, поблагодарил, кивком отпустил, сам лежал некоторое время спокойно и расслабленно, трезво оценивая жизнь, поступки, стремления. Поговорил молча с пращурами, объяснил, что и как. Обратился к сыновьям, что подрастают сильными и красивыми, многие станут воинами, хотя старший рвется в купцы, мечтает с караванами забраться в самые дальние страны, повидать дивные народы… Молод еще, не понимает, что предначертание мужчины на земле – не любоваться красотами, не смотреть, кто как живет и какие одежды носит, а перестраивать свою жизнь, жизнь своего народа, делать его сильнее, богаче, красивее…
Пальцы наконец стиснули рукоять ножа. Стараясь делать это незаметно, вытащил из ножен, развернул к себе острием. Кожа под нижним ребром дернулась, ощутив холодное прикосновение. Он задержал дыхание, мышцы напряглись, бестрепетно погружая острое лезвие в плоть. Металл с трудом прорезал тугое, как ствол дерева, тело, достиг сердца, Ральсвик ощутил укол, улыбнулся, наконец-то дотянулся, нажал сильнее, холодная полоса металла очень неохотно вдвигалась в тугую плоть, пока рукоять не уперлась в грудь.
Рагинец остановил коня, телега дотащилась, поскрипывая бортами. В руке Рагинца блистал освобожденный от чехла топор. Ральсвик благодарно улыбнулся, его рука поднялась, и Рагинец вложил топорище в слабеющие пальцы. Ральсвик со вздохом выполненного долга вытянулся, рука с зажатым в ладони топором упала на грудь. Он улыбался, глаза широко раскрылись в изумлении и восторге. Рагинец вскинул голову, стараясь рассмотреть крылатых дев, а когда перевел взгляд на Ральсвика, тот лежал серьезный и торжественный, уже не он лежал, а только его тело, а сам он в этот момент переступал порог небесного чертога, где шумно пируют и веселятся прославленные герои, оставившие поля битв недавно и совсем давно, где рядом с богами сидят древнейшие герои Артании, ее прародители, ее основатели, сильнейшие из героев, равные богам по силе, отваге и боевой ярости.
На стене тревожно пропели трубы. Иггельд у кузницы осматривал выставленные остывать длинные копья, повернулся, Апоница сказал тревожно:
– Аснерд?
– Да, – ответил Иггельд спокойно. – Должен к вечеру, но, как видишь, умеют двигаться даже быстрее, чем ожидаем.
Многие, покинув дела, уже мчались к городской стене. Иггельд осмотрел еще и мечи, панцири грубой ковки, отряхнул руки и пошел неспешным шагом в сторону городских ворот. Все, кто видел его прямую фигуру и развернутые плечи, отмечали уверенный вид, насмешливо вздернутые брови, говорили с облегчением друг другу: а наш-то уверен, улыбается! Нет, не взять артанам Долину. Обломают зубы и уползут, поджав хвосты…
Иггельд легко взбежал по ступенькам, ему дали дорогу, он протолкался к навесу над воротами. Там уже стояли князь Цвигун, князь Кадом, князь Онрад, князь Северин, с десяток беров и множество беричей. Все почтительно поклонились, освободили место у самого бортика.
Передние ряды артан въезжали в Долину. Иггельд сразу узнал Аснерда: горного великана трудно не узнать, сам гора и конь под ним гора, от обоих веет несокрушимой силой, уверенностью и нечеловеческим здоровьем. За его спиной скромно держались два одинаковых гиганта, широкие в плечах, как и Аснерд, такого же роста, отличались от него разве что поясами: если их связать вместе, то на стан Аснерда не хватило бы, но в остальном все трое настолько похожи, что рядом с Иггельдом ахнул князь Цвигун:
– Это что… его сыновья?
– Меривой и Франк, – сказал Иггельд. – Стрелки, чьи стрелы пробивают драконьи панцири. Они начеку, так что с вылетами надо быть осторожными…
– Но не прекращать же вовсе?
– Вряд ли прекратим, но… потом обсудим. Смотри, что-то произойдет.
Эти артане все в теплой одежде, учли, что ночами здесь можно замерзнуть, будь у первых хотя бы теплые одеяла, раненые могли бы выжить, за всадниками тянулись тяжело нагруженные лошади.
Аснерд все выдвигался вперед, сыновья приотстали, луки спокойно отдыхают в руках, у каждого стрела на тетиве. Аснерд наконец вскинул руку, толстую, как бревно тарана, которым выбивают ворота, а ладонь шире корабельного весла. От этого движения проснулись и задвигались чудовищные глыбы мышц, на стене и воротах уважительно присмирели, умолкли.
С навеса кто-то, не выдержав напряжения, пустил в него стрелу. Аснерд со смехом поймал, движение было молниеносным, никто не ждал от гиганта такой быстроты. Блеснул расщеп, это артанин переломил стрелу одной рукой между пальцами, как соломинку. Выглядел он страшным и пугающим, скала на скале, долинники притихли и смотрели с холодным ужасом.
Ознакомительная версия.
