Выйдя из дома, они оказались на небольшой каменной площадке. Рядом стояло еще несколько убогих хижин, далеко внизу виднелась река. Киммериец сообразил, что сейчас они находятся на другом берегу, в деревне, прилепившейся над обрывом. Поминутно спотыкаясь и падая, подгоняемые суровыми охранниками, они прошли мимо домов и стали спускаться по неровной каменной лестнице, спирально уходящей вниз. В тот момент, когда свет вверху померк и уже стало казаться, что пленников ведут в какое-то подземелье, их путь снова осветился. Грубо вырубленные древние каменные ступени, истертые тысячами шагов, привели к странному сооружению, стоявшему в широкой нише у самой воды. Покосившееся подобие деревянного ворота с натугой крутили двое изможденных мужчин. Третий зачерпывал воду широкой бадьей и сливал ее в желоб, ведущий к вырубленной прямо в скале вертикальной шахте. Там стоял еще один высохший, похожий на скелет человек и подставлял под струю висящие на веревках ведра. Конан догадался, что таким способом наверх в деревню подается вода. Все это выглядело крайне примитивно. Самым странным было то, что несколько вполне крепких мужчин, явно из местных, просто наблюдали за происходящим со стороны, не принимая в работе никакого участия. При появлении пленников все оживились и принялись громко обсуждать достоинства вновь прибывших.
Конан в бессильной злобе переступал с ноги на ногу. Если бы он только мог говорить! Для начала он бы высказал этим высушенным наглецам небольшую часть из того, что о них думал, а потом, уж точно, объяснил бы Зубнику, что могут сделать двое крепких мужчин, даже с привязанными друг к другу ногами и руками. Сам этот деревенский увалень, конечно, не додумается, почувствовав напрягшиеся мышцы, упереться правой ногой и нанести хороший двойной удар связанными ногами. Особой пользы это, вероятно, не принесло бы, но хоть душу отведешь.
В этот момент тот самый, который уже наверху осматривал киммерийца, как рабочую скотину, снова подошел, чтобы продемонстрировать товарищам добытого пленника. Встав сбоку и довольно скалясь, он несколько раз несильно пихнул Конана кулаком в живот, проверяя, наверно, мышцы живота, а затем больно ущипнул за плечо. Он, верно, забыл, что сам перевязал руки пленника вперед. И напрасно. Зубник стоял совершенно раслабленно. С коротким выдохом киммериец резко ударил стоящего мужчину локтем по ребрам. Послышалось изумленное: «Хо-о!» и громкий хруст костей. Для человека с реакцией Конана заминки, образовавшейся после этого небольшого происшествия, вполне хватило для того, чтобы, присев, вытащить свой же кинжал из ножен, висевших на поясе упавшего. Он молился только об одном: чтобы выдержали нервы Зубника, и впечатлительный лекарь не грохнулся в обморок, потащив его за собой. Первым же движением Конан перерезал ремни, освобождая ноги. Слугу мотало, как тряпичную куклу, хорошо было слышно, как лязгают его зубы. На мгновение удача отвернулась от пленников: из туго связанных онемевших рук короля, звякнув, выпал кинжал. Двое мрачных мужчин одновременно двинулись на них. Но тут, видно, решительность и сила Конана передались его спутнику: подождав, когда нападающие приблизятся и, не глядя друг на друга, в едином броске Конан и Зубник головами двинули обидчиков в животы.
Отвоеванных мгновений оказалось вполне достаточно, чтобы поднять кинжал и отделить, наконец, короля от слуги.
Зубник, окрыленный первым успехом, рвался в бой, повизгивая от нетерпения. Конан знаком приказал ему отойти в сторону. Врагов было пятеро, не считая уже лежавшего на земле со сломанными ребрами. Небольшие размеры площадки не позволяли нападать сразу всем. Первые двое отошли немного в сторону, восстанавливая сбитое ударом дыхание. Сзади у Конана была река, справа – не слишком опытный боец Зубник, в руке – верный кинжал.
Сигнал к началу боя дал, как ни странно, новичок. С пронзительным воплем, изображавшим, по-видимому, боевой клич, лекарь подскочил к застывшему, как изваяние, работнику, вырвал у него из рук бадью и, размахивая ею, двинулся на врагов. Эффект был потрясающий. Первому же попавшемуся человеку Зубник чуть не снес голову. Стоявший рядом отвлекся на долю мгновения и тут же был страшно удивлен, почувствовав в животе холодное лезвие клинка Конана. Остальные, решив не испытывать судьбу, толкаясь, бросились к лестнице. Первым желанием киммерийца было последовать за ними и если не высказать, то показать свое отношение к местным правилам приема гостей. Слуга остановил его разумным доводом:
– Не надо, господин, Митра им судья, вдруг они за подмогой побежали? Уходить надо.- Высказав верную мысль, Зубник осекся: уходить можно было только по реке.- Ох, лихо-то какое, я ведь плавать не умею!
Конан сорвал с раненого свои ножны, вытер и вложил в них кинжал и посмотрел на слугу взглядом, который ясно говорил: «Захочешь жить – научишься!» Тут же взор его потеплел и, указав на бадью, которую лекарь все еще держал в руках, киммериец, подняв бровь, одобрительно улыбнулся.
Неизвестно, что сильнее подействовало на Зубника: молчаливая ли похвала короля или приближающийся шум на лестнице, но, выпустив из рук свое необычное оружие, он решительно подошел к реке и, зажмурившись, прыгнул в воду. «Ох, топор ты деревенский,- подумал киммериец с неожиданной для себя теплотой.- Тебе же плыть надо, а не топиться!» Слуга, пуская пузыри, с головой ушел под воду. Но тут же снова появился на поверхности, отплевываясь и отчаянно молотя руками. Конан уже был готов последовать за ним, но замешкался. Какая-то неестественность в окружающей обстановке заставила его еще раз осмотреться. Действительно, от его удара локтем человек отлетел довольно далеко и должен был упасть в воду. Киммериец понял, что не понравилось ему в позе лежащего: голова его находилась в реке, но вода, отступив, обтекала его, как жирное пятно. Желая подтвердить свою догадку и уже почти рискуя жизнью,- возбужденные голоса на лестнице становились все громче,- он плеснул водой из бадьи на своего давешнего обидчика. Ни капли не попало на человека, как если бы между ними стояла прозрачная стена. «Интересные люди живут в местных деревнях»,- подумал Конан, отплывая от берега под вопли и ругань выбежавших людей. Теперь можно было не торопиться. Если на этом обрыве все жители такие, погони он не боялся, разве только они пойдут за ним по дну.
Он плыл, не торопясь, стараясь держаться поближе к Зубнику. Тот по-собачьи молотил руками, сильно выставив голову из воды, и шумно дышал. Киммериец, если бы мог, посоветовал ему плыть поспокойней, но слуга, с непривычки, еще не верил, что вода уже держит его, и не рассчитывал силы. Река в этом месте была широкой, и Конан понял, что скоро ему придется плыть за двоих. Течение сносило их за деревню, но это было и неплохо. Уже несколько раз голова Зубника скрывалась под водой, он тут же, фыркая, выныривал с круглыми от страха глазами, уверенность стала его покидать. В подплывшего на помощь короля он вцепился мертвой хваткой.
