Пес коротко зарычал и прыгнул за шатер. Оттуда раздался глухой стук удара и последний жалобный визг. Пламя занялось, шатер стал медленно падать, и в дрожащем, неверном воздухе Снурр успел разглядеть колеблющуюся вместе с ветром призрачную фигуру.
Она была до того ужасна, что ванир мгновенно признал в ней свою смерть – и дико растрепанные волосы, и располовиненное на алое и синее гибкое тело, и повелительный взмах руки, и дикий женский хохот, более похожий на карканье могильного ворона. Снурр упал на колени, схватившись за сердце. Пальцы его оплели короткое топорище, а меркнущий взор успел запечатлеть лишь самый обух уходящего в тело топора.
Рука дрожащей в раскаленном воздухе фигуры опустилась, дикий смех умолк. Дьяра в два прыжка оказалась рядом с поверженным врагом, пинком перевернула его на спину, вырвала из раны топор и занесла его для удара. Одновременно со стуком откатывающейся головы появился ванирский сотник. Последним его словом было суеверное:
– Хель!
Дьяра, покрытая, кроме синей глины, еще кровью своих жертв и копотью, ринулась на него. Сотник справился сиспугом и, подняв меч, с ревом кинулся на киммерийку. Это был тот самый командир, что успел вывести в поле три сотни копий, опытный и бесстрашный.
Увидев широкий замах, он прыжком сместился вперед и чуть-чуть влево, припадая на колено и подсекая ноги. Он уже понял, что перед ним обычная женщина, и будь она хоть трижды киммерийкой, искусный в споре мечей наемник не сомневался в успехе. Время замерло, только раскаленный воздух плыл восходящими клубами, заставляя предметы искажаться и дрожать.
Любой, даже самый могучий боец прервал бы замах топора, чтобы перепрыгнуть меч, или же – отшатнуться. И к тому, и к другому ванир был готов. Однако пустые, отрешенные глаза женщины уже смотрели на нового противника, несущегося к ним, а топор летел точно в голову сотника.
Все инстинкты выживания умерли в ней, она шла не сражаться, а убивать, сама она была уже мертва. В том бою, в пожаре и панике ванирского лагеря топор, ведомый рукою самой Хель, не дрогнув, обрушился меж бронзовых рогов шлема противника и расколол череп.
Сотник был уже мертв, однако его тело все еще боролось за ускользающую жизнь, недолго, всего одно мгновение – летевший вниз меч в полете дрогнул и попытался изменить направление движения, взлететь, защищая уже несуществующую голову… потом бессильная рука, лишь только замедлившая уже ненужный удар, донесла клинок до цели.
Удар плашмя пришелся в подколенный изгиб Дьяры, она упала рядом с еще оседающим мертвым врагом и рыча вскочила. Топор, коснувшись земли, мог отлететь в сторону, однако кисть, мертвенно державшая его, не разжалась и была сломана.
Киммерийка словно бы не заметила этого – лишь оружие в момент ее броска к новому противнику отделилось от болтающейся нелепо руки и бесшумно упало в бурый снег.
Молодой наемник пытался одновременно привычным движением вскинуть и натянуть лук, и осознать страннуюгибель известного мастера одиночного боя, когда его глаза скользнули по летящей к нему женщине… и душа его возопила: «Это – Смерть!»
Пальцы механически разжались, однако стрела ушла куда-то вбок, когда летящий, казалось, из самого пламени демон коснулся его. Пальцы здоровой руки Дьяры самыми кончиками коснулись его шеи, вторая протянутая вперед рука была жутко вывернута и изогнута, а перед лицом наемника возник лик Хель.
Ванир огласил воздух истошным воплем и на ватных ногах ринулся прочь, а киммерийка обрушилась вниз.
Когда к месту происшествия подбежала группа воинов, волоча за собой упирающегося и белого как снег лучника, они застали лишь кучи дымящегося пепла, разбитые шлемы и нанизанные на осколки бесполезного оружия головы с перекошенными от неземного ужаса лицами.
В другом конце лагеря царил не меньший переполох. Там еще метались обезумевшие зубры. Конан, не прячась, носился по лагерю с факелом в руке и окровавленным ножом – в другой. Десяток шатров и саней чадили и пылали, усугубляя неразбериху.
Раненые туры с истошным трубным ревом сметали и затаптывали всех на своем пути. Юному киммерийцу долгое время удавалось остаться вне поля зрения ваниров. Все те, кто натыкался на мстителя, оставались лежать на месте встречи.
Поэтому слух о киммерийском нападении на лагерь разнесся не скоро, и причиной тому были действия Дьяры. Она не надеялась выжить в этой мясорубке и не таясь ходила меж палаток. Но долгое время никто не пытался подойти к израненной, явно безумной фурии. Ее травили как зверя, вытесняя все дальше и дальше из центра лагеря.
Наконец она оказалась прижата к рогаткам. Хитроумные приспособления спасли многих – на острых кольях жалобно мычали многие зубры, нашедшие здесь остановку в своей безумной скачке. Большая часть животных так и не смогла прорваться внутрь лагеря, за исключением двух потоков, которыми управляли Конан и Дьяра – они на оленях ворвались в небольшие проходы, оставленные для часовых, и немногие полярные быки, немногие, но самые сильные, ринулись вслед за ними.
Теперь женщина, еле волочившая ноги от ран и усталости, обернулась. Сзади были рогатки с нанизанными на них мычащими и шевелящимися тушами, впереди надвигался полукруг сомкнутых щитов и нацеленных на нее хищных копейных наверший. Женщина расхохоталась и, собрав последние силы, швырнула в приближавшихся врагов липкий от крови нож. С безжизненным стуком оружие грянуло в один из щитов и упало в снег.
– Конан! – с нечеловеческой силой закричала киммерийка. – Уходи, уходи в горы, Кром доволен нами. Ты еще понадобишься своему народу, беги!
Когда из-за спин дружинников свистнули первые стрелы, женщина, внушившая ванирам столь небывалый ужас, выкрикнула имя своего бога, чьим именем она сегодня совершила так много убийств, и прыгнула на врагов.
Когда из дымных клубов к рогаткам выскочил Конан, услышавший последние слова последней женщины своего клана, над ее утыканным стрелами телом толпились ваниры.
– Это была сама смерть! Хотел бы я знать, какой демон вселился в эту бабу. – С этими словами говоривший нагнулся и, перевернув мертвую Дьяру, тронул пальцем остатки голубой глины на ее щеке.
Это движение спасло ему жизнь – лезвие рогатины, брошенное Конаном, прошелестело у него над головой и воткнулось в грудь одного из лучников, швырнув того на рогатки.
– Вот он! – закричало сразу множество голосов, и Конан нырнул в лабиринт разворошенного лагеря.
Нечего было и думать отбить тело Дьяры и тем более – вытащить его из лагеря. Ваны уже пришли в себя и организовали на него настоящую охоту. Больше он не могим причинить ни малейшего вреда, а лишь бесславно погибнуть. Долг мести был сполна уплачен.
