Слова боевика оказались правдой, Тростинец в самом деле был связан с руководством вражеского подполья. У рядового члена организации рацию не оставят.
Назад солдаты несли трофеи, только оружие и рацию доставили в дивизионные отдел СМЕРШа.
На какое-то время вылазки боевиков в уезде прекратились. Две группы были уничтожены, главарь подполья убит. Однако Сергей не верил, что уничтожены все; правда, видимая деятельность подполья прекратилась, и это его устраивало.
Но не успел он написать рапорт о проделанной операции, как появилась новая напасть. Мотоциклист привез сообще-
ние из Кутно, что вечером половина маршевой роты насмерть отравилась.
Сергей выматерился, но ехать было надо. С собою он взял молодого опера Ставницкого. Они оседлали трофейный мотоцикл BMW из отдела и направились в городишко.
Население городка было всего тысяч пятнадцать, да и те наполовину разбежались при приближении советских войск.
Домчались они до городка быстро – всего за каких-нибудь сорок минут.
На окраине городка, у каких-то складов недалеко от железной дороги, суетились военные и стояли грузовики.
Сергей подъехал к военным.
– Туда нельзя, – перегородил ему дорогу ефрейтор.
– Нам можно, – сунул ему под нос удостоверение СМЕРШа Сергей.
Они прошли на склад. Помещение было кирпичное, длинное. И везде – трупы. Рядом суетились медики.
– Кто старший из медиков? – Сергей поймал за руку медсестру.
– Капитан Леонтьев. Вон он – самый высокий.
Сергей подошел, козырнул и показал удостоверение.
– Что произошло?
– Отравились сильным ядом. Пострадавших – я имею в виду живых – нет, одни трупы.
– Чем отравились, есть предположение?
– Экспертиза нужна, анализы, – пожал плечами эскулап. – Нас вызвали, а делать нам тут нечего.
Так, никакой ясности.
Сергей нашел командира маршевой роты, старшего лейтенанта Куницу.
– Объясните толково, что произошло?
– Понятия не имею. Вечером расквартировались на отведенном месте, а утром половина роты – холодные уже.
– Не томи, старлей. Тебе в лучшем случае штрафбат светит. Рассказывай.
Сергей чувствовал, что офицер недоговаривает.
Старлей вздохнул.
– После ужина сухим пайком несколько солдат на путях цистерну со спиртом обнаружили. Набрали полные котелки, выпили, да еще и в роту принесли. Я, чтобы пьянство пресечь, у цистерны двух автоматчиков поставил, приказал стрелять, если попытаются спирт взять. Но кто выпить успел – умерли.
– Пиши рапорт, только все подробно. Ставицкий, опро-
си и запротоколируй свидетелей – часовых, тех, кто в живых остался, – видели ли они что-нибудь.
Сам же направился к железнодорожным путям.
У двадцатитонной цистерны немецкого образца стояли двое автоматчиков.
– Стой, стрелять буду! – предупредил один из них.
– Боец, ко мне! Я из СМЕРШа, – Сергей предъявил удостоверение.
Лицо автоматчика побледнело.
– Извините, товарищ майор!
– Эта цистерна?
– Так точно.
– Котелок или фляжка есть?
Автоматчик отстегнул с пояса фляжку в чехле.
Сергей взобрался на цистерну и опустил фляжку в открытый люк. Набрав спирта, спустился вниз – фляжку надо было отправить на исследование. В принципе умерших это не воскресит, но для дела положено.
– Открывайте задвижку снизу, – приказал Сергей.
Один из солдат открыл задвижку. На землю хлынула жидкость, сильно пахнувшая спиртом. По виду и запаху – настоящий денатурат. Или немцы спирт каким-нибудь ядом отравили, или в цистерне метиловый спирт. Он по цвету, вкусу и запаху – точь-в-точь этиловый спирт, не отличишь. И действует после выпивки очень похоже, только убивает. Не мгновенно, но нескольких часов хватает. И смертность от него стопроцентная.
Кто из солдат позарился на дармовую выпивку – сами виноваты, только вот расплата была очень жестокой. А старлей не пресек вовремя. И шестьдесят два человека навечно останутся лежать в братской могиле в маленьком польском городке. Старлей, конечно, под трибунал пойдет, и какова его судьба будет – никому неизвестно.
Глава 8
«Неметчина»
Наши войска быстро продвигались к Германии, а кое-где уже пересекли ее границы. В конце января, 27-го, пал Мемель (Клайпеда). Земли Восточной Пруссии, этой цитадели немецкой военной машины, съеживались, как шагреневая кожа.
По мере продвижения по немецким землям сопротивление немцев возрастало. Одно дело – воевать в Белоруссии или Польше, и совсем другое – защищать свои дома и семьи. Велика ли Германия? А боевые действия ведутся на два фронта: на западе высадились американцы с союзниками, на востоке давят Советы. Наиболее боеспособные части были переброшены немцами на Восточный фронт, заняли Зееловские высоты, довольно хорошо оборудованные в инженерном плане: многоярусные бетонные доты, противотанковые надолбы, ряды траншей, перед которыми – колючая проволока и густые минные поля.
Только людских резервов у Германии уже не было. Работали заводы, выпуская танки, пушки, самолеты, вооружение и боеприпасы. А людей, владеющих этой техникой, оставалось все меньше. Да и времени на подготовку новобранцев требовалось много – его у немцев тоже не было. Дошло до того, что в зенитных расчетах из немцев были только наводчики и командиры расчетов, а остальные члены расчета – подносчики снарядов, заряжающие – комплектовались из военнопленных.
Кроме того, даже обученные новобранцы не имели боевого опыта. В целом – армия Германии еще сильна, но боевая мощь каждого отдельно взятого батальона или полка сильно уступала таковым образца 1940–1941 годов.
Конечно, министерство пропаганды Геббельса работало на полную катушку. Немцам внушали, что русские будут им мстить, убивать стариков и детей, насиловать женщин; что русские озлоблены и жестоки, они придут уничтожить немецкий народ, а пленных сделают рабами.
Напуганные мирные жители, прихватив с собою скудный скарб, уходили в глубь страны, подальше от приближающихся страшных русских солдат. Кто имел родственников за границей – в нейтральной Швейцарии, к примеру, или просто возможность выехать, перебирались туда.
На Западном фронте немцы нанесли союзникам несколько чувствительных ударов, и теперь англосаксы больше действовали в воздухе, засыпая бомбами военные части, укрепленные и мирные города. Они бомбили не только военные заводы в городской черте, но и жилые кварталы, подчас почти стирая города с лица Земли, как Лейпциг или Дрезден.
Немцы писали на стенах домов краской: «Лучше смерть, чем позор!» или «Умрем, но не сдадимся!», «Смерть или Сибирь». Население с января 1945 года стало на себе испытывать
все тяготы войны: бомбардировки, голод, ранения, смерть и всеобщую неразбериху. Война бумерангом вернулась туда, откуда пришла на землю соседей, и немцы сполна вкусили все ее «прелести».
На первых порах опасения немцев стали подтверждаться. Советские солдаты и в самом деле горели жаждой мести за убитых родственников, за разрушенную мирную жизнь.
Небольшие города американцы и союзники, как правило, не бомбили: слишком мелкая цель, и разрушений было мало. Когда батальон входил в занятый немецкий городок и командир подразделения распределял солдат на постой, то через полчаса-час вспыхивал один дом, другой, а через пару часов полыхал весь город. Поджигали дома солдаты, предварительно набив «сидор» ценными вещами. Речь шла не о золоте или действительно ювелирных изделиях – немцы их забирали с собой. Солдаты брали женские платья, мужские пиджаки, обувь – все, что имело в СССР ценность и было в дефиците. Солдаты видели, как богато, по их мнению, жили немцы. Во многих домах были телефоны, во всех – санузлы, добротная мебель, ковры и картины на стенах. То, что было нормой среднего бюргера, было невиданной роскошью для жителя СССР.
Что велосипеды – предмет зависти для советских людей, когда в Германии легковые автомобили были у многих, а мотоциклы почти у всех? Даже наручные часы, предмет первой необходимости для немцев, для русских были роскошью, чем-то недостижимым. Потому с немцев, живых или мертвых, часы снимали. Ну а где любая армия, входящая в отбитый у врага город, там всегда грабежи, мародерство, изнасилования. Иногда насилие над женщинами принимало массовый характер. И не настолько были распущены солдаты. Просто во все века изнасиловать женщину врага считалось в первую очередь унижением противника, оскорблением его воинской чести.
