лезли. Это ж их дело? Семейное? Верно?!
Я сделал непроницаемое лицо, ничем не давая понять, согласен я со словами Сэберо или нет. И он сорвался: заговорил, заторопился, сбиваясь и брызжа слюной от усердия:
— Уж не знаю, с чего у них всё началось… Поссорились они. Крепко! Мэмору, в смысле, с матушкой его. С год назад, вроде… Точно, с год! Мы все слышали, как они друг на друга орут. Так рассорились, что и не помирились больше. До самой её смерти, да!
Сэберо судорожно сглотнул, дёрнув кадыком.
— А потом Котонэ заходить перестала. К соседям, в смысле. Ко мне, к Эйта, к остальным. Раньше-то она часто… Когда по делу, а чаще так просто. Ох, языкатая была! Вредная! Вы уж простите, господин. Нехорошо так о мёртвой, но вы ж велели — всю правду. Вот я и…
Заискивая, он искал взглядом моего одобрения. Я по-прежнему сохранял бесстрастный вид. Хотелось надеяться, что сейчас я хоть немного походил на господина Сэки в те моменты, когда начальство вело дознание.
Не дождавшись поддержки, Сэберо тяжело вздохнул:
— Перестала, значит, заходить. То ли сын её запирал, то ли сама на нас всех зла была…
— За что?
— Что не вмешались, сына не пристыдили. Её сторону не взяли. А кому оно надо, в чужие ссоры влезать? Никому не надо! Через время видим — исхудала Котонэ. И чем дальше, тем больше. Нищенки на базаре, уж простите, краше выглядят. Может, заболела, думаю? Мало ли? А потом слышно стало, как она ночами воет! Страшно так, жалостно…
Он дёрнул себя за левый ус:
— Еды у сына просила. А тот или не отвечал, или кричал: нету, мол! Нету для тебя еды! А сам-то ничего, не голодал. И жена его, и сынок…
— Так что ж он её, голодом морил? — не выдержал я. — Родной сын?!
— Морил, ещё как морил! — Сэберо непонятно почему усмотрел в моих словах поддержку и обрадованно закивал. — Не знаю, как она год продержалась-то! Видно, всё-таки давал ей что-то, малость малую… А может, парнишка украдкой подкармливал…
— Внук, Арэта?
— Ну да, он самый. Он-то бабушку любил, это точно…
— А Асами?
— А что Асами? Нет, она мужа всегда боялась. Что скажет, то и делает.
— Значит, сын морил мать голодом. И что дальше?
Не давать матери еды — или почти не давать — это ведь не убийство? Могла, в конце концов, по соседям побираться, на базаре попрошайничать, воровать, властям на сына пожаловаться… Нет, не убийство. Значит — никакого фуккацу. Такой, значит, Остров Девяти Смертей внутри одной семьи, одного дома. Личный Остров для родной матери.
Меня передёрнуло. Очень надеюсь, что это не отразилось на моём лице.
— А что дальше? Дальше он на речку её повёл — мириться. Это сам Мэмору так потом рассказывал. Врал, думаю, но точно не скажу. Может, и правда? А она возьми и утони… Толкал он её, не толкал — кто теперь дозна́ется?
— Я дозна́юсь. Это всё?
— Всё, господин. Клянусь, ничего не утаил!
То ли Мэмору устал ждать, пока мать помрет от голода, то ли всё же опасался возможного фуккацу — мало ли?! — и решил подстроить дело так, чтобы мать сама упала в реку и утонула. И в итоге просчитался. Или не просчитался?
«Десять дней или больше…»
Кажется, пришла пора наведаться в обитель Вакаикуса.
3
Свидетельство истинной святости
С визитом в обитель у меня не вышло. Посыльный юркой ящеркой выскользнул из ворот Правительственного квартала, когда я поравнялся с ними и совсем уж собрался пройти мимо. До управы рукой подать, но делать мне там было совершенно нечего. Незаконченное дознание ждало завершения, вопросы без ответов жгли язык. Сейчас я нуждался в советах святого Иссэна, как никогда раньше.
Но судьба и господин Сэки решили иначе.
Увидев меня, посыльный просиял: воистину, и собака натыкается на столб [16]! Теперь не нужно бить ноги, с языком на плече искать дознавателя Рэйдена непонятно где.
— Рэйден-сан! Господин Сэки велел вам передать! Он ждёт вас у себя с докладом в начале Часа Овцы [17]!
Резко остановившись, я ощутил себя той самой собакой, налетевшей на столб. Всеми мыслями и чаяниями я был уже в обители Вакаикуса, излагал историю этого дела, выслушивал мудрые советы…
Но с начальством не поспоришь, особенно если у тебя их два.
— Да, я понял.
Пришлось идти в управу. Час Лошади уже пробил, до начала Часа Овцы оставалось не так много времени. Раз не удалось навестить святого Иссэна лично, напишу ему записку. Кратко изложу всё самое существенное и спрошу совета. Пусть назначит время, когда мне к нему явиться, или ответит письмом — как сочтёт нужным.
Закончив писать, я вложил послание в бамбуковый футляр и вручил его Широно.
— Быстро отнеси это в обитель Вакаикуса святому Иссэну. Дождись ответа и сразу ко мне. Всё ясно?
— Да, господин.
«Господин»? А ведь верно! Он… она ни разу…
— Стой! Дай сюда письмо.
Я торопливо сделал приписку внизу послания и вернул письмо Широно.
— Теперь иди. Поспеши!
Далёкие удары храмового колокола, возвещавшие начало Часа Овцы, застали меня в приёмной господина Сэки.
* * *
— Рэйден-сан? Ваша точность делает вам честь. Надеюсь, с делом, которое вы ведёте, всё обстоит так же хорошо, как с вашей пунктуальностью. Отчёт готов?
Можно подумать, он не заметил, что я заявился к нему с пустыми руками. Карп, высунувшись из волн на стене, наблюдал за мной с насмешливым интересом: как-то я буду выкручиваться, не оправдав высоких ожиданий?
Выкручиваться я не стал.
— Виноват, господин Сэки! — я ткнулся лбом в пол. — Дознание ещё не закончено.
— Я был о вас лучшего мнения, Рэйден-сан.
— Виноват!
— Вы тянете с вердиктом третий день!
— Я достоин самого сурового наказания!
— Это уж мне решать, чего вы достойны. Докладывайте, почему затянули расследование?
В брюзгливости вопроса прятался интерес. Кто другой и не заметил бы, но три года службы под началом Сэки Осаму сделали меня знатоком перемен начальственного настроения. А ещё я прекрасно понимал, что господин Сэки намеренно позволил мне услышать его интерес. Уж чем-чем, а голосом этот человек владел не хуже ведущих актёров Кабуки — и сейчас счёл возможным слегка ободрить меня, ничтожного.
Я с готовностью ободрился и изложил.
— Значит, всё-таки Дракон-и-Карп, — задумчиво подытожил господин Сэки после долгой паузы. — А ведь выглядело как заурядное фуккацу… Вам следует поставить в известность святого Иссэна.
— Да, Сэки-сан! Это воистину мудрое решение!
— Не морочьте мне голову, льстец. Уверен, вы уже были у него или вот-вот собирались.
— Я отправил в
