Сны мага - Яна Алексеева

потому, что очень часто холод, скапливающийся в погасшем очаге, выплескивался наружу и лишал речи, разума, силы и способности просто верно и четко воспринимать мир и правильно отвечать ему. Проще сохранять со всеми одинаково далекое расстояние, чем пересиливать эту цепенящую волну. Это не очень удобно.

Но все же Кехан немного равнодушный, отстраненный, не великий, но полезный и надежный наемник, почти всегда имеющий ответы на странные вопросы новичков и даже кеду, предпочитающий по возможности держаться не на линии атаки, но готовый прикрыть отступление. Из бывших райя, или бисван при наместнике какой-то провинции. Снисходительный и немного высокомерный, но настоящей жизнью пообтесанный. Такая вот сложилась репутация, не самая плохая. И это странно, иметь репутацию, отдельную от общности, кесэт. И поддерживать ее приходиться самому, лично.

Кроме того, чтобы иметь ответы, нужно задавать вопросы и много слушать. Что же. С первым складывается не очень хорошо, но второе, второе получается превосходно.

Поэтому сидя на границе теней, и словно сливаясь с ними, Кехан слушает, смотрит, наблюдает. Разговор, который он застал, тянется довольно долго.

Так что разговор у костра караванщика неспешно ложиться еще одним кирпичиков Замок памяти.

Один из мальчишек, сидящих у костра, махнув рукой, пробурчал немного обиженно, продолжая диалог:

— …Ты всегда так говоришь! — и нервно подергал вихор на макушке. Он очень коротко острижен. Словно болел чем-то или попал волосами во что-то очень липкое.

— Потому что это всегда правда! — огрызается второй. У него небольшой акцент, как у жителей приморских провинций, и длинная, ниже плеч, косичка, перетянутая лентой.

— Да ладно!

— Ага, — в голосе смущение, — мне честно просто очень любопытно, не могу удержаться. И лезу, и лезу. Мастер меня даже лупил.

— И куда ж ты лазал? — весело уточнил один из возчиков, поглаживая плеть.

— Однажды, в Лают, в одном из городов залез в старую крепость, брошенную какой-то кесэт. А может и не кесэт, может лорда какого-то. Там было пять башен высотой как болотные мангры и стояла она на скале, выдающейся в море. Вниз спускалась лестница, вырезанная в скале, но я туда не пошел, половина ступеней осыпалась. Она была из мягкого белого камня, полного ракушек. Крепость тоже светлая стояла, освещаемая ярким солнцем, обтачиваемая ветрами.

Голос мальчишки приобрел отчетливые напевные интонации.

— А название у нее было? — спросил еще один возница, поглаживая рукоять кнута.

— Нет, пропало название в глубине времен, — мотнул головой мальчишка. — Но городок поблизости Юкэн назывался.

— Ха, а внутри что было, ты хоть залез в башни?

— Не успел разведать, только во двор заглянул и в один зал, а потом мастер пришел. Вот так-то.

— Да что внутри-то было, Рин?

— Пустота, пыль, осколки, бронза позеленевшая, дерево морем и ветром прокаленное. И вот, — словно ярмарочный фокусник, он раскрыл ладонь, протянув ее к костру.

Слушатели подались вперед, рассматривая что-то.

— О, эта вещь называется камея, — заметил один из возниц, тот, что с плетью, — украшение придворное, на шею одевается. Дорогая штучка.

— Наверное, не знаю, но красивая, — мальчишка пожал плечами, передавая по кругу камею, — мастер говорит, из кости древнего зверя вырезана. Но это вряд ли. Думаю, просто из какого-то морского зверя, на берег выброшенного.

Второй, стриженый мальчик только фыркнул.

— Горазд ты истории рассказывать. Ну, я сегодня к Кауи Рижан ходил, но они такие дерганые там, на всех смотрят подозрительно, а я же не вор и прознатчик? Мне тоже любопытно было, я было сунулся поближе, новости хоть узнать из древних или странных мест. Но они торговца какого-то нервного сопровождают, он как задергался, чуть не раскричался, за тюки свои хватаясь. И это младшие Кауи были, правильные, прогнали, хоть не ругались. В общем, не особенно интересно. Хотя торговец из бывших пенья, у него наверно столько интересных историй про всякое!

Ну-ну, чему-то Кауя Рижан учатся, или не пить зелья чрезмерно, или на детей с мечами не кидаться. А у пенья, наверное, амулеты какие-нибудь или артефакты. Перекупщик всегда перекупщиком останется. Но у мальчишки с косичкой хороший глаз, а у стриженого — красивый складный говор. Опекун их… похож смутно на эхли медани, встреченную после падения родной кесэт.

Что же. Интересно.

Кехан неспешно достал иглы, пропитанные ядом и короткие медные паки [27], подготовленные под простой накладной узор. В центральные канавки подпиленные иглы легли прочно и надежно, оставляя неприкрытыми только самые кончики, похожие на осиные жала.

Память подсказывает, что паки с иглами сохранят эффективность где-то пару сезонов, потом нужно снимать лак, клей и узор, и снова напитывать их ядом.

Стоит проверить.

Взгляд со стороны. Горы Джинунг.

Глухой ночью, когда дрема овладела даже самыми стойкими стражами, в глубине гор что-то вздрогнуло, отзываясь на колебания силы в древних артефактах и амулетах, которые были спрятаны в одном из потайных отделений одного из путников, посягнувших на право пройти через перевал. Глухой, едва слышный рокот, прокатился по скалам, и там, где тонкие сколы и трещины только собирались расшириться, чтобы годы спустя обрушиться на головы людей, они начали расширяться.

Тонкие нити начали расширяться и углубляться, побежали вверх и вниз тонкой паутиной, пересекая древние пути и заброшенные многие столетия назад приюты. Не всегда основными путями были широкие и удобные перевалы. Когда-то горы были молоды и пройти через них можно было только узкими обрывистыми тропами. И тогда, в позабытые времена, на тропах случалось всякое. Встречи друзей, соперников, врагов, сражения мечей и магии, нападение хищников. И да, после них оставались следы. И когда горы медленно менялись, следы эти прятались в глубине и покое.

Но если горы стонут и пляшут, лишенные покоя, следы могут вновь подняться на поверхность.

Это судьба, нашиб.

И только горы, чье время — вечность, наблюдают.

Как разгорается один амулетов, как в трещине скалы пульсирует ему в ответ яркая звезда. Шелест переходит в грохот, а потом и в рев. Камни понеслись вниз, рассыпаясь на осколки.

Горы вздохнули, чуть смещаясь.

Внизу засуетились фигурки. Несколько ярких огоньков вскинулись, замельтешили, активно тревожа другие, потусклее.

Они не успеют уйти с пути, проложенного обвалу силой двух мстительных звезд. Столько смертей? Тьма, чернота, одиночество, скука…

Горы еще чуть-чуть шевельнулись, смещаясь, оседая.

Звезды мстительный, эгоистичны, сильны, наглы, беспамятны.

Горы слишком хорошо и много помнят.

Эти фигурки упорны и интересны.

Оставить их… легко.

Горы фыркнули.

Камни, осколки, грязь ухнули в каньон, всего лишь полный тяжелый выдох, но другой, и до фигурок, сгрудившихся в центре прохода, долетела лишь пыль. И свет мстительных звезд.

Яркое белое