Проснувшись некоторое время спустя и обнаружив девушек по обе стороны, Кратос никак не мог вспомнить, которая из них Лора, а которая Зора. Он мог бы заняться поиском отличительного знака, но решил этого не делать, чтобы снова не разжигать в них желание. На палубе его ждала команда, и если верить видению, которое послала Афина, с выполнением ее поручения надо было поспешить.
— Хочу еще вина, — произнес он, перегибаясь через рыжеволосую наложницу, чтобы дотянуться до стоявшей на полу бутылки.
— Мы твои верные рабыни, Кратос, — отозвалась она.
— До тех пор, пока ты нас удовлетворяешь, — добавила вторая.
— Но бывший хозяин судна держал в своей каюте других рабынь, — начал Кратос.
— Да, у него были свои женщины, — с некоторой грустью ответила первая. — К нам он никогда не прикасался.
— Никогда?
— Он не был настоящим мужчиной, — вздохнула другая. — После того как умерли двое или трое членов его команды, он нас запер.
— Умерли? Но почему? — удивился Кратос. — Зачем было вас запирать?
— Затем, что они умерли, развлекаясь с нами, — звонко отозвалась одна из девушек.
Ее сестра весело кивнула.
— Он хотел оградить команду. От нас. Нам было так одиноко.
— Понятно, — медленно произнес Кратос.
— И мы так счастливы, что повстречали тебя… и что ты не умер. Честное слово!
— Взаимно, — ответил спартанец.
Путешествие в Афины обещало быть более интересным, чем он предполагал.
Девушка слева погладила его мощное плечо.
— А ты не…
— …не царь, а, Кратос? — закончила ее сестра справа.
— Я всего лишь воин, — ответил он.
— Великий воин, — сказала одна.
— Лучший, — согласилась другая.
— Боги поручили мне кое-что.
— И похоже…
— …это опасное поручение, — снова договорила одна за другую.
— Мы направляемся в Афины. Там я вас освобожу.
— Но мы не хотим свободы. Мы хотим остаться твоими рабынями, — возразила правая.
— Навсегда, — добавила левая. — Или хотя бы до твоей смерти. Ты такой сильный, господин!
— И такой большой.
Кратос не нашел что ответить.
— И нам никогда не хотелось в…
— …в Аттику. Там страшно. Холод или что-то в этом роде…
— …как мы слышали.
Кратос мысленно проклинал богов. Если бы он только мог, как другие люди, целиком отдаться плотским удовольствиям! Но даже Лора и Зора были не в состоянии отогнать кошмары и усмирить его безумие.
Единственный смысл в его жизни — это обещание Афины избавить от видений, стереть страшные воспоминания, которые преследовали его неотступно. Никогда больше не видеть смерти и ужаса, не чувствовать вины и нестерпимой боли — такая награда гораздо ценнее, чем то, что могли предложить Лора и Зора, какими бы искусницами они ни были.
— Надо вывести судно с кладбища кораблей, — сказал Кратос, спуская ноги с кровати.
Пролитое вино стало липким, как кровь. Он начал вытирать его, но близнецы тут же легко спрыгнули с постели.
— Позволь нам, господин!
Они принялись заботливо мыть ему ноги, но у Кратоса не было на это времени. Гидра повержена, и все же кто знает, какую еще мерзость нашлет на него бог войны? Выяснять это совершенно не хотелось, как не хотелось и застрять навеки в плавучей тюрьме из погибших и брошенных кораблей.
— Вы можете подняться на палубу, — обратился он к девушкам. — Но оденьтесь как следует.
— В этой комнате нет ничего, что мы могли бы надеть, — ответили хором близнецы.
— Поищите, — отрезал он.
Он подумал, что не стоит отправлять их на поиски платья в капитанскую каюту. Без сомнения, на тех трех женщинах, которые остались там, одежды в избытке, но вряд ли близнецам понравится снимать ее с мертвых тел.
— Мы скоро придем, — отозвались девушки.
Кратос поднялся на палубу. До Афин далеко, и там его ждет бог, которого необходимо убить. Даже просто очистить это судно от обломков других кораблей — уже непосильная задача.
Влажный пронизывающий ветер возвещал о близкой буре. Если до ее прихода не выбраться из россыпи дрейфующих вокруг остовов, то один сильный удар — и корпус корабля попросту расколется как орех.
Кратос спустился в полузатопленный трюм и стал разглядывать рабов. Те скулили и умоляли о спасении. Наконец он решил открыть люки и выпустить несчастных. Возможно, свобода напомнит им, что значит быть человеком.
— Я освобожу вас, а вы будете работать, — сказал он. — Работать усерднее, чем вам когда-либо приходилось. Мы идем в Афины.
— Освободи же нас!
— Мне не нужны рабы. Мне нужна команда. Кто-нибудь из вас раньше управлялся со снастями? — Один невольник нерешительно поднял руку. — Ты будешь моим первым помощником. Остальным — подчиняться ему и учиться. Его слово — мое слово. Ослушаетесь одного из нас, и я скормлю ваши потроха акулам. Будете стараться, и я освобожу вас, как только мы достигнем Пирея.
Среди пленных послышался ропот. Наконец тот, которого Кратос назначил первым помощником, вызвался говорить от имени всех.
— Обещаешь освободить всех?
— Клянусь жизнью, — кивнул спартанец.
— Тогда выпусти нас. Корабль качает так, будто сейчас начнется буря.
— Как тебя звать, первый помощник?
— Койус.
— Веди остальных на палубу, Койус, и покажи каждому его место. Насчет бури ты не ошибся.
Тумаками и пинками Кратос выпроводил невольников из трюма. Удивительно, насколько неохотно они покидали свою тюрьму. Когда последний пленник ступил на палубу, вокруг уже завывал свирепый ветер, в воздухе носились колючие капли дождя.
— Поднять паруса! Другого пути с этого проклятого кладбища нет, — загремел Кратос. — Надо опередить бурю, иначе мы погибли.
Он заметил, что Койус умеет обращаться с парусами, ставить их и закреплять, однако научить остальных на таком ветру было невозможно. Один завопил и упал с рея прямо в кипящие волны. Больше его не видели.
Корабль угрожающе кренился; подобно норовистому скакуну, он мог сорваться с места раньше времени. Койус делал все, что мог, но нужно было найти кормчего, который бы справился с ходившим ходуном рулем. Тогда Кратос схватил первого попавшегося раба и потащил его на ют, где был румпель.
— Держи. По команде поворачивай влево или вправо.
Невольник принялся делать, что велели, вцепившись в румпель изо всех сил, словно от этого зависела его жизнь. Впрочем, так оно и было.
Как только Кратос убедился, что раб крепко держит руль и мало-помалу начинает его осваивать, он двинулся дальше. Задержался около статуи Афины — по-прежнему неподвижной и слепой.
