— Улетаем назад в балку, передохнуть нужно перед штабом, — сказал я помощнику, когда всё было закончено.
В половине пятого утра мы с ним опустились на конёк крыши двухэтажного здания, над которым вился большой немецкий флаг. Возле крыльца под нами стоял часовой, ещё один охранял чёрный вход с противоположной стороны. Несколько минут мы наблюдали, после чего вошли через чёрный вход, замутив разум охраннику. Нам хватило полчаса, чтобы осмотреть все помещения.
— Эх, нужно было днём сюда приходить, — проворчал Паша. — Тогда бы и генералы были, и полковники.
Он был, как и я, к слову, раздосадован отсутствием важных чинов в здании. Два лейтенанта, три унтера и полтора десятка рядовых — вот и вся наша, так сказать, добыча. Важные офицеры спали где-то у себя на квартирах. Искать их? Да ну к демонам. Нет ни сил, ни желания.
— И зря мы этих фашистов поубивали. Можно было бы тогда днём сюда прилететь. Но теперь вряд ли офицерьё сюда нос покажет, — продолжал бухтеть сокол.
— Нам и документов хватит. Пошли к сейфам.
Добыча оказалась столь велика, что большую часть бумаг пришлось сжечь. Пусть теперь немцы поломают головы над тем, что было уничтожено, а что попало в руки русских диверсантов. Мы с Пашей сняли две большие карты со стен с пометками, сделанными цветными карандашами. Вскрыли пять сейфов, взяли из них папки и пакеты с метками, сообщающими о сверхсекретном содержимом в них. Ещё три карты с ещё более важными данными попали нам в ранцы (их взяли у убитых немцев в здании) из этих сейфов.
Провозились так долго, что когда в здание стали приходить немцы, то мы всё ещё копошились в кабинетах, сортируя и укладывая как можно компактнее добычу. Пришлось уничтожать гостей, поджигать бумажную гору того, что нам показалось менее ценным, натягивать ранцы на себя, обращаться в птиц и вылетать в окно второго этажа. Больше всего тяжёлых бумаг пришлось брать мне, так как грузоподъёмность Павла оказалась крайне низкой. Позже, вернувшись в балку, которая на время стала нашим домом, мы с ним ещё раз перетряхнули содержимое трофейных ранцев. Пакеты и папки, всю ненужную обёртку мы выбросили, а листы бумаги перевязали бечёвкой, чтобы не рассыпались и не перемешались. Уже одно это позволило уменьшить груз на килограмм с небольшим. Большую часть светового дня наша пара отсыпалась, отдыхала, ела и пила, слушая звуки канонады. А около трёх часов дня мы обратились в птиц и полетели на северо-восток, собираясь выйти на связь с русским командованием восточнее Ленинграда на другом берегу озера. Решили так поступить из того расчёта, что войска в заблокированном городе имеют мало возможностей правильно отреагировать на получение важной информации (сами с трудом сдерживают фашистский напор) и передадут документы дальше. Ну, какая тут оперативность и безопасность, когда приходится общаться при помощи редких самолётов и на машинах по льду озера? Остаток светлого времени мы потратили на то, чтобы рассмотреть позиции немцев. На огромной высоте мы чувствовали себя в безопасности от стрелкового оружия. А стрелять из зениток по двум соколам немцы точно не станут. Про авиацию и вовсе молчу.
Когда с неба земля под нами слилась в одно тёмное пятно, мы с Пашей направились к штабу советских войск. Со всеми солдатами на нашем пути и часовыми я «общался» ментальными заклинаниями, заставляя их видеть в нас тех, кто имеет полное право здесь передвигаться. Русские, как и немцы, заняли под штаб большое здание в посёлке, сравнительно недалеко от озера и порядком от фронта. Спустя три минуты мы зашли в большую комнату, почти полностью занятую несколькими столами, сдвинутыми вместе. За ними сидели всего семеро мужчин в военной форме. Все они были не в гимнастёрках, которые я привык видеть на представителях РККА, а в кителях, а ещё лишь двое из них носили широкие ремни с пряжкой в виде большой пятиконечной звезды.
— С усиками генерал-лейтенант, справа от него генерал-майор, слева через одного комиссар, это который с прищуренным левым глазом, остальные полковники, — очень тихо, почти одними губами сказал мне Паша. — Генерал-лейтенант здесь, должно быть, старший.
Наше бесцеремонное появление в комнате вызвало столбняк у командиров на несколько секунд.
— Вы кто? — наконец, поинтересовался у нас тот, кто был назван Пашей комиссаром. — Как вас сюда пропустили?
— Представители партизанской группы с ценными сведениями. О том, как мы оказались здесь, потом расскажем. Сейчас важнее вот это, — я шагнул к столу и положил на него тяжёлый ранец, набитый немецкими документами, сверху положил ещё один свёрток из брезента, перетянутый тонким ремешком. В нём находилось то, что я и Струков держали за пазухой и в карманах, так как все бумаги не влезли нам в ранцы. Я отошёл назад, уступая дорогу Паше, который присоединил к моим вещам свой ранец, пусть и не такой тяжёлый.
— Это что такое? — подал голос генерал-майор и резко встал на ноги, со скрипом отодвинув стул. — Часовой!
Дверь за нами распахнулась, впустив бойца с карабином.
— Кто это? Как они прошли? Кто разрешил впустить? — грозно посмотрел на него генерал-майор.
— Я… — тот было открыл рот, но был остановлен мной.
— Отставить. Всё в порядке, ступайте на свой пост, — приказал я ему.
— Есть, товарищ генерал-майор!
Ауры командиров так и заполыхали удивлением и настороженностью. Стоило солдату закрыть за собой дверь, как усатый потребовал, впрочем, достаточно спокойно:
— Предъявите ваши документы, товарищи.
— С собой не брали. Меня зовут Киррлис, он Павел Струков. Как уже сказал, мы из партизанской группы из Белоруссии…
Я не смог продолжить, как был перебит сразу несколькими командирами.
— Откуда?!
— Это шутка?
— Что?!.
— Из Белоруссии. У нас есть возможность незаметно для врага и очень быстро перемещаться на большие расстояния. Сегодня ночью нами был совершён рейд по немецким позициям в нескольких местах, — чуть громче и быстрее, чем ранее продолжил я. — Позволите? — не дожидаясь ответа, я подошёл к большой карте на стенде, пестреющей красно-синими отметками и пальцем указал примерные места, где я и Паша ночью устроили кучу гадостей фашистам. — В этом месте недалеко от реки рядом с плацдармом наших войск вывели из строя миномётную батарею и две гаубичных. Так же нами были уничтожены экипажи танков, примерно у двенадцати машин. Может быть, вместе с механиками. Тут я не могу точно сказать — ночь, темнота, плохая видимость и спешка. А в этом месте, в посёлке напали на штаб, убили охрану и забрали документы. Часть их там, остальное сожгли, — я махнул на ранцы. Во время беседы я по чуть-чуть использовал ментальную магию, транслируя людям расположение и доверие. Иначе мы в спорах и выяснения ненужных деталей до вечера тут провозимся. Мне сейчас главное — это выдать им максимум информации о себе (той, что я хочу передать). Пусть потом спорят и плюются между собой, когда начнут разбирать мои подарки и анализировать.
— Где-где? Покажите ещё раз, — подскочил со своего места один из полковников.
— У меня есть карта с более удобным масштабом. Минуту, сейчас достану, — произнёс я, подошёл к ранцам, раскрыл один из них и стал копаться в его содержимом. — Вот она.
Её я заметил в немецком штабе и взял специально для того, чтобы при встрече с командованием РККА показать места диверсий. Полагаю, они должны лучше знать и ориентироваться в количестве того урона, что я нанёс немцам.
— Это точное место?
— Паш, подойди, — махнул я помощнику, который изображал статую рядом с дверью. — Покажи, ты лучше меня разбираешься в этих значках.
К полковнику присоединились ещё двое и комиссар, а прочие занялись потрошением ранцев и свёртка. Через какую-то минуту в комнате раздались несколько крепких выражений, которыми командиры выразили своё удивление. Потом, правда, они с ним справились и больше так бурно не проявляли эмоций.
— А как именно вы вывели из строя миномёты и гаубицы? — спросил у меня комиссар. — Взорвали, сняли какие-то детали?
