Конан провел ладонью по лицу девушки, ощутив ледяной холод. Что теперь? Нужно ли ее как-то похоронить? Может, тут есть старые склепы? Странно складывается жизнь — он спас Рахиму от смерти, но обрек на вечное замогильное бдение в сыром подземелье… Где там колдун со своим слугой?!
С рычанием Конан бросился наверх. Не будь он так угнетен смертью девушки, он бы понял раньше!.. Он бы сообразил!..
Почти у самых дверей — у закрытых дверей! — лежало сведенное судорогой, окоченевшее тело Грумми.
Кром! Второй раз за последнее время он попал в ловушку! Неужели коварство Кушуха ничему его не научило?!
В бешенстве Конан обрушил тяжелый кулак на окованную железом дверь. Если бы она открывалась в другую сторону!.. Он вышиб бы любой запор!
Но тяжелая дверь могла распахнуться только внутрь, а с этой стороны не было даже ручки. Хорошая, крепкая, надежная дверь… Сделана на совесть и, вероятно, с учетом того, что ее будут пытаться открыть изнутри.
Проклятье!
Конан еще раз гулко впечатал кулак в толстые листы железа, надежно предохранявшие дерево даже от ударов меча.
— Это бесполезно, герой, — раздался спокойный голос колдуна, — тебе придется познакомиться с обитателями подземелья. Да помогут тебе боги.
* * *
Больше всего злился Конан на самого себя. Как можно было настолько забыться?! Как можно было довериться колдуну?!
Оставалось надеяться, что эта ловушка все же не столь совершенна, как та, в которую заманил его недавно Кушух в подземных лабиринтах Исчезающего замка.
Взяв факел, Конан вновь направился вниз, намереваясь обследовать подземелье. Факел, по счастью, светил в полную силу.
Пройдя мимо мертвого тела Грумми, он остановился. Что-то было не так! Что-то изменилось… Труп слуги… Его поза… Прежде мертвец, скорчившись, лежал на боку.
Конан вернулся и поднес факел. Несомненно, поза мертвеца изменилась. Теперь он, вытянувшись, лежал на спине.
Полуоткрытые глаза поблескивали белками. И выражение лица… Утром в лице слуги читалось страдание. Теперь, скорее, безмятежность… Казалось, даже легкая улыбка тронула мертвые губы Грумми. Конан наклонился, вглядываясь в лицо мертвеца. Опять изменение… Теперь, похоже, злорадная усмешка, как у его хозяина…
Может, процессы разложения заставили сведенные судорогой мышцы расслабиться? А выражение… При свете факела трудно быть уверенным…
Но почему так не хочется поворачиваться к нему спиной? Кажется, что он смотрит, ждет…
Стоит отвернуться… и — что тогда? Прыгнет на спину?
Сжав челюсти, Конан заставил себя повернуться и продолжить спуск. Позади было тихо. Нет, кажется, послышался какой-то звук… Звук когтей, скребущих по камню… Не останавливаться! Факел не может гореть вечно, а нужно осмотреть подземелье и найти выход!.. Теперь, будто кто-то тихо спускается следом… Или это эхо его шагов?
Что имел в виду колдун, сказав про обитателей подземелья, с которыми ему придется познакомиться? Вряд ли — крыс, которых тут, конечно, множество. Нет, чародей говорил о других обитателях…
В душе любого, даже самого отважного человека, найдется место страху. Смелый тоже боится. Может, чуть меньше, чем тот, кто рожден трусом… Главное — храбрец может преодолеть страх, а трус — нет.
«Смелый, — размышлял Конан, шагая по ступенькам, — может подавить страх, загнать его вглубь, запереть, не позволить ему овладеть своей душой. Страх, конечно, будет время от времени выползать — холодной, длинной змеей леденить сердце, шевелить волосы, заставлять цепенеть мышцы…»
Конан достиг конца лестницы. Что-то и тут изменилось… Где?.. О, Кром! Где его Рахима?! Где тело Рахимы?! Где мертвое тело девушки? Утащили? Значит, действительно тут… А почему — утащили? Конан перевел дыхание. А что, если она сама ушла? Но это… что? Невозможно? В этом мире нет ничего невозможного! Тем более тут, в подземелье, над которым высится мрачная башня колдуна! Чародей говорил о старухе, о нечисти, которую она наплодила…
Медленно, стараясь не производить лишнего шума, Конан обнажил меч. Если придется… Если придется, он разрубит даже свою любимую! Нет, мертвое тело своей любимой. Ибо это будет уже не она. Это будет монстр, ужасная нежить, которая не должна осквернять землю! Но ведь… ведь она не стала — не смогла его укусить… она его любила. Любила, даже став чудовищем…
Вдалеке, где-то в самых глубинах подземелья раздался далекий вой. Он был похож на волчий, но все же другой. Выл не волк. Выл… человек? Не человек, конечно, уже не человек… Но как же велико это подземелье!
Конан поднял факел. Прямо и направо — коридоры, выложенные неровным, сочащимся влагой камнем. Еще один, с земляными стенками, как большая нора, темнел слева. И опять лестница. Конечно же — вниз. Именно оттуда, кажется, и доносился вой.
Куда идти? Вниз? Уничтожить того, кто воет, пока он не напал сзади в темноте? Конан глянул на факел. Насколько его хватит? Нужно искать выход, а внизу его вряд ли найдешь…
Решительным шагом северянин направился в тоннель, напоминающий нору. Язычки пламени факела отклонились. Похоже, где-то поступает воздух…
С земляного свода свисали причудливые корни, извивались в неверном свете факела, метались черными тенями, норовили вцепиться в волосы.
Позади вновь послышался далекий вой. Еще один — более хриплый… Это уже впереди… Его окружают? Да, похоже, его окружают те самые твари, о которых говорил колдун.
Конан взял меч наизготовку и спокойно пошел вперед. Тоннель достаточно широк для замаха… Страха уже не было. Страх остался там, где лежит, готовясь к неестественному пробуждению, тело Грумми, где лежала Рахима. С кем он встретится сейчас? Это не так уж важно: меч разрубит и живого, и мертвого.
Вой теперь доносился, казалось, со всех сторон. Конан не останавливаясь, шагал по тоннелю. Темнота, напуганная светом факела, нехотя расступалась перед ним, и тут же стремительно смыкалась позади. Корни теперь уже явственно шевелились — от них приходилось уворачиваться, как от цепких, корявых пальцев — жадных, норовящих вцепиться в горло.
Неровные стены тоннеля бугрились вздутиями, похожими на созревшие нарывы… Вот-вот лопнут, источая гной, и выбросят в мир… что? Очередного монстра? Очередное сосущее кровь чудовище?
С тревогой заметил Конан, что тоннель сужается. Теперь уже не только с потолка свешивались живые корни — и с боков тянулись их мерзкие лапы-щупальца, готовые в любую минуту вцепиться в руку, в бок — разорвать, углубиться в мягкую, сочащуюся кровью плоть.
Если тоннель слишком сузится… Конан несколько раз взмахнул мечом. Пока еще места достаточно. Но вот дальше… Многоголосый вой катился лавиной.
