— Их время принадлежит мне, — заявил господин. — Если я прикажу им копать, они будут копать. Им не обязательно знать зачем.
— Я понимаю, милорд, — ответил надсмотрщик, — но мне бы это знать не помешало.
— Повсюду снуют агитаторы, Алкос, — сказал господин. — Мы будем так загружать своих крестьян работой, чтобы у них не оставалось времени на слушание речей.
— А-а, — протянул надсмотрщик. — По-моему, это разумно. Только неплохо бы, если бы вы их получше кормили. Дюжина из них свалилась у меня сегодня.
— Чепуха, — фыркнул знатный господин. — Они притворяются. У тебя для этого есть кнут, Алкос. Пусть работают до темноты. Потом отпусти их поесть. И скажи, чтобы завтра с рассветом снова принялись за работу.
— Милорд, — возразил надсмотрщик, — им нечего есть. Большинство из них питаются травой.
— То же самое делают коровы, Алкос. Не спускай с них глаз. Мне пора возвращаться в свой особняк. Время к ужину, и я совершенно изголодался.
— Это ты все выдумала, Эм? — молча упрекнул ее Альтал.
— Нет, милый, — печально ответила она. — Мне ничего не пришлось выдумывать. Это действительно происходит, и положение становится все хуже.
Вид за окном снова затуманился, и Альтал вместе с остальными неожиданно увидели роскошно обставленную комнату, где на мягком диванчике возлежал какой-то знатный человек с мешками под глазами, рассеянно поигрывая ножичком с позолоченной рукояткой.
Раздался стук в дверь, и вошел дюжий солдат.
— Он сказал “нет”, милорд, — сообщил он.
— Что значит “нет”? — воскликнул господин.
— Он очень упрям, милорд, и, кажется, весьма привязан к своей дочери.
— Тогда убей его! Я хочу, чтобы эта девчонка была у меня в комнате к вечеру!
— Верховный судья говорит, что мы не можем больше убивать крестьян, милорд, — сказал солдат. — Эти смутьяны хватаются за каждое случайное убийство и используют это, чтобы возмущать остальных крестьян.
— Никогда не слышал ничего смешнее!
— Я знаю, но если я убью этого старого упрямого дурака, Верховный судья арестует вас еще до завтрашнего утра. — Вдруг солдат прищурил глаза. — Но есть иной путь, милорд, — сказал он. — Отец девчонки — калека. В прошлом году он во время пахоты свалился с лошади и сломал ногу. Он не может работать, и у него еще восемь детей, кроме этой красивой дочки.
— Ну и что?
— Почему бы просто не сказать ему, что если он не отдаст вам свою дочь, вы выгоните его из этого убогого шалаша, где он живет? Сейчас зима, и вся его семья погибнет с голоду — или замерзнет насмерть — без крова и пищи. Думаю, он изменит решение.
— Блестяще! — ухмыльнулся благородный господин. — Вперед, сержант. Скажи ему, чтоб укладывал вещи. Если его дочь не появится здесь до наступления темноты, завтра на рассвете он должен убраться.
— Ты можешь найти дверь к этому месту, Элиар? — сурово спросил сержант Халор.
— Сию минуту, сержант, — с металлом в голосе ответил Элиар. — Я прихвачу с собой меч?
— Да, пожалуй.
— Не сейчас, джентльмены, — сказала им Двейя. — Мы еще не закончили.
Окно снова поплыло, и Альтал вместе с остальными увидели еще один дом. За столом, заваленным бумагами, сидел тощий неулыбчивый господин и о чем-то совещался с одетым в коричневую рясу священником.
— Я десять раз просмотрел эти бумаги, брат Савел, — заявил господин, — и не нашел способа, чтобы обойти эту проблему. Традиция словно вырублена из камня. Мне нужен этот колодец, но он принадлежал жителям этой деревни на протяжении тысячи лет. Я владею сотнями акров земли, которую я мог бы засеять, если бы у меня был доступ к этой воде.
— Успокойтесь, барон, — ответил священник. — Если вы не можете найти документ, соответствующий вашим целям, нам всего лишь нужно составить таковой.
— Будет ли он иметь вес в суде?
— Конечно, будет, милорд. Председателем суда будет мой скопас, а он мне многим обязан. Когда я представлю ему мое “новое потрясающее открытие”, он сразу же вынесет решение. Деревня вместе с колодцем перейдет в ваше владение, и власти выселят всех жителей. После этого вы можете разрушить их дома или, если желаете, использовать их в качестве скотных сараев.
— Мы действительно можем провернуть это дельце, брат Савел? — с сомнением спросил барон.
Священник пожал плечами.
— А кто нам мешает, милорд? — спросил он. — Страной правит аристократия, а Церковь правит судами. Между нами говоря, мы можем делать все, что нам заблагорассудится.
— Ну что, сержант? — спросила Двейя у помрачневшего солдата. — Вы получили ответ на свой вопрос?
— Вполне, мэм, — ответил Халор, — но возникает другой вопрос. Зачем нам в это вмешиваться? Судя по тому, что я только что видел, можно сказать, что бунт давно назрел и даже опоздал. Почему бы нам просто не закрыть на замок границу с Перкуэйном и дать крестьянам возможность взять верх над знатью и духовенством?
— Потому что восстанием командуют не те люди.
— Значит, мы собираемся войти в страну и просто перехватить этот бунт у них из-под носа? — предположил Гер.
— Примерно так.
— Если мы собираемся украсть у них эту революцию, может, было бы нелишне разузнать, кто ее предводитель? — предложил Халор. — Теперь, когда Пехаль и Гелта уничтожены, главным стал кто-то другой, а знать врага в лицо чрезвычайно важно.
— Здравая мысль, сержант, — согласилась Двейя. — Давайте-ка поразведаем.
Альтал немного отступил назад и послал пробный мысленный импульс Бхейду. Сознание молодого священника представляло собой хаос противоречивых чувств. Ощущения печали и вины, конечно, остались, но в глубине уже закипал гнев. Очевидная несправедливость перкуэйнского общества уже начинала пробиваться сквозь отвращение Бхейда к самому себе.
— Это только начало, милый, — прошептал голос Двейи. — Только не торопи его пока. Мне кажется, он сам начинает приходить в себя.
— Ты кое-что преувеличила, не так ли, Эм? — предположил Альтал.
— Немного, — призналась она. — Мысли большинства людей, которых мы наблюдали, не настолько очевидны, как мы видели и слышали, так что, скорее всего, они не высказывают их так откровенно и вслух.
— Ты опять мошенничаешь, Эм.
— Знаю, — созналась она, — но если все это поможет Бхейду прийти в себя, то оно допустимо.
— Насколько я заметил, ты весьма гибко понимаешь мораль.
— Потрясающее предположение. Не спускай с Бхейда глаз, милый. Скоро ему предстоит увидеть и услышать такое, что может вернуть его обратно на землю.
Туман за южным окном рассеялся, и изображение снова стало четким. Альтал и все остальные оказались перед развалинами давно заброшенного дома на горе, возвышающейся над морем, которое виднелось далеко на юге. Внутри развалин была расставлена палатка и разложен хорошо замаскированный костер. У огня стоял Арган, бывший священник с желтыми волосами, и в раздражении пинал ногой груду полуразрушенных кирпичей.
