О чести и набитых животах
Бирга сняла янтарь с шеи умирающей человеческой женщины. В ее глазах без век читалось безумие. Шаманка сняла кожу с ее лица. И, несмотря на это, пленница улыбалась Оргриму. Герцог отвернулся. Вообще-то для него не было ничего нового в зрелище пыток. Такова жизнь. В каком-то смысле таким образом пленникам оказывали уважение. Они получали возможность отмыться от позора из-за того, что не сражались до смерти. Храбро державшийся под пытками возвращал себе благосклонность предков. Человеческая женщина была храбра!
— Что она сказала? — поинтересовался Думгар.
Бирга указала на другие трупы.
— Не больше, чем те. Похоже, Эмерелль скрывалась в мире людей на протяжении многих недель.
Герцог Мордштейна поковырял в зубах тонкой палочкой, затем сплюнул.
— Почему Сканга не знала этого?
Шаманка сунула янтарь в сумку, спрятанную в складках ее платья, спокойно вытерла окровавленные руки о снег. С каждым мгновением, оттягивавшим ответ, тишина становилась все более угрожающей. Думгар отбросил свою зубочистку и принялся нервно поигрывать кожаным ремнем, свисавшим с пояса. Тролльский князь носил только мех, обернутый вокруг бедер. Босой, как и большинство его воинов, он топтался в снегу.
— Ну так что, Бирга? Ты ответишь мне?
— Неужели поступков Сканги и нашего короля недостаточно для ответа? Неужели твой толстый череп состоит только из костей? Ты не понял, что произошло? Кто послал нас сюда? Сканга и Бранбарт! И кого мы находим? Эмерелль. Думаешь, они не знали, что тиранша здесь? Ты считаешь все это совпадением, игрой судьбы? Они хотели, чтобы мы поймали тираншу. Ты должен был получить возможность заслужить бессмертную славу. Поэтому ты здесь. А не ради того, чтобы сжечь парочку покосившихся от ветра хижин!
Герцог Мордштейна провел рукой по лбу.
— Пусть бы и сказали мне, чего хотят.
— Зачем? Чтобы ты шел на войну против людишек, дрожа от страха? Вспомни о пирах после твоих побед. Смог бы ты спокойно пировать, зная, что тиранша здесь? Преследовал бы врагов, словно волк на охоте, не давая им покоя? Ты знаешь ответ.
Оргриму нравилось, как шаманка играет с Думгаром. Но он ни на минуту не поверил ей. Если бы Сканга действительно знала, где Эмерелль, она послала бы его через звезду альвов на горе в самом конце фьорда. Хватило бы десяти воинов, чтобы захватить тираншу.
Думгар принялся беспокойно шагать взад-вперед.
— Все не совсем так! — Он посмотрел на Эмерелль. Эльфийка была связана и сидела на корточках с подветренной стороны разрушенного палисада. — Нам следовало бы убить ее прямо сейчас. Она — зло, которое нужно истребить. Разве вы этого не чувствуете? Она хочет нашей смерти!
Бирга рассмеялась.
— Ты видел мясо зайца, Думгар? Посмотри на нее, на тираншу. Ее руки связаны, она не может сплести заклинания. Во рту у нее кляп, она не может произнести слов силы. И глаза у нее завязаны, чтобы ее взгляды не натворили бед. Чего ты боишься, Думгар? Мысли о мести — вот и все, что осталось тиранше!
За словами Бирги последовала тишина. Оргрим разглядывал эльфийскую королеву. Она была такой маленькой и хрупкой! Ему не верилось, что она обладает огромной силой! Когда-то она приказала убить его. Оргрим думал, что, если когда-нибудь встретит ее, воспоминания о ночи на Шалин Фалахе и всех его прошлых жизнях вернутся. Но врата в минувшие дни оставались заперты. Может быть, так оно и лучше. Какое дело дереву до прошлогодней листвы?
— Разве вы не чувствуете зло, которое исходит от нее? — пробормотал Думгар.
Он опустился на колени в снег рядом с тираншей. Его рука нащупала каменный нож на поясе.
— Ты знаешь, зачем она нужна Бранбарту живой. Она должна встать на Шалин Фалах. И полететь, обнять пропасть, как мы когда-то. Как ты думаешь, что сделает Бранбарт, если узнает, что ты убил тираншу?
Думгар поднялся. Глаза его сверкали яростью.
— Ты мне угрожаешь?
Рука Оргрима словно ненароком скользнула к тяжелому боевому молоту, висевшему у него на поясе.
— Совсем напротив, Думгар. Я о тебе беспокоюсь. Я пытаюсь представить, что сделает Бранбарт, если узнает о гибели тиранши.
Тролль вообразил, как пробьет голову этому дураку. Нет! Нужно взять себя в руки! Нужно просто заставить Думгара действовать. Он был рожден для того, чтобы попадать в неприятности, если его не останавливать.
Герцог посмотрел на мертвых людей, привязанных к разбитым опорам.
— Может быть, он даст тебе возможность отмыть свою воинскую честь, отдав тебя Бирге. Боль очистит тебя, и твоя душа будет незапятнанной, когда снова облачится в плоть.
Думгар проследил за его взглядом. Нервно провел рукой по подбородку.
— Ну хорошо. Отведем ее обратно. Веди нас к ближайшей звезде альвов, Бирга! Мы пойдем в Снайвамарк.
— Ближайшая крупная звезда находится у деревни, которую уничтожил Оргрим, — пояснила шаманка. — Оттуда мы можем вернуться домой. Нам понадобится три-четыре дня, чтобы достичь этого места. По крайней мере если погода не изменится.
Оргрим выругался про себя. Он знал, что означает возвращаться.
— Значит, нам придется идти по разоренной земле, — заявил Думгар. — Наших запасов хватит еще на два дня. Нам нужно мясо. — Он решительно поглядел на Оргрима.
— Нет! — произнес герцог Нахтцинны. — Я дал тиранше слово.
— Тогда я освобождаю тебя от данного слова.
— Может быть, ты и распоряжаешься этим войском, Думгар, но не моей честью. Я обещал Эмерелль, что людишки будут жить, если она сдастся. И я сдержу слово.
— Какое мне дело до твоего слова, когда речь идет о пятистах голодных троллях? Мы завоюем деревню, и у нас будет достаточно припасов на обратный путь. Ты с ума сошел, Оргрим? Тиранша разве держала слово, когда сталкивала с моста тебя и меня? Ты ей ничего не должен! Завтра утром мы завершим эту битву, и я жду, что ты будешь сражаться!
— То, что когда-то сделала тиранша, для меня не имеет значения. Мое слово — это мое слово! И оно тверже гранита.
Думгар, на удивление, сохранил спокойствие. Даже улыбнулся.
— Значит, ты восстаешь против моих приказов, герцог Оргрим. Позволь напомнить, что король дал мне право верховного командования в этом походе. Бранбарт не одобрит того, что твое слово, данное Эмерелль, важнее для тебя, чем полный желудок его воинов. Я уже предвкушаю, как доложу ему об этом.
На горизонте, далеко на другом берегу фьорда, забрезжила бледная серебряная полоса. Зигвальд отделился от колонны беженцев и скрылся среди деревьев. Никто не обратил на это внимания. Путь по снегу изматывал — почти никто и головы не поднял.
