Между огнями стояли семь безмолвных комплектов доспехов, в алых плащах, с традиционными бронзовыми щитами и мечами с рукояткой слоновой кости телохранителей Септимуса.
Доспехи возвышались молчаливо и пусто над почти бесформенными фигурами из темного камня, неизменно бдительными, прорези шлемов направлены на их подопечного.
У двух комплектов доспехов не хватало оружия — Тави и Амара взяли их для защиты той ночью, так давно.
В центре бассейна возвышалась глыба черного базальта. На ней лежала бледная форма, статуя из чистейшего белого мрамора, и Тави уставился на изображение его отца.
Глаза Септимуса были закрыты, будто во сне, и он лежал с руками, сложенными на груди, рукоять меча под ними.
На нем была богатая мантия, которая спускалась с одного его плеча, а под ней был видавший виды нарядный нагрудник офицера Легиона, не такой как обычная кираса Тави.
У основания мемориала его отца сгорбилась Королева вордов.
Она истекала кровью из несчетного количества ран, и вода вокруг нее вместо кристально чистой была в пятнах темно-зеленого цвета.
Она упала в полном изнеможении.
Один глаз отсутствовал, та сторона ее некогда прекрасного лица была разодрана в клочья когтями воздушных мороков.
Второй глаз, все еще блестящий черным, остановился на Тави. Королева вордов поднялась, меч в руке.
Тави остановился у края бассейна и ждал, крепко держа свой клинок.
Они молча смотрели друг на друга.
Тишина и неподвижность затянулись.
Ярость шторма снаружи была далекой и неважной. Свет отражался в кристальных стенах.
— Я была права, — сказала Королева, ее голос тяжелый и грубый. — В связях между вами есть сила.
— Да, — просто сказал Тави.
— Моя дочь, которая живет в далекой Канее… ей никогда не понять этого.
— Нет.
— Не странно ли, что хотя я знаю ее неспособность увидеть эту слабость, хотя я знаю что она сразу же убила бы меня при встрече, я все равно хочу чтобы она жила? Процветала?
— Не так уж странно, — сказал Тави.
Королева закрыла свой глаз и кивнула.
Она открыла его опять, и по ее лицу прокатилась слеза.
— Я пыталась быть тем, кем была предназначена, Отец. Это никогда не было личным.
— Это уже позади, — сказал Тави. — Все закончится здесь и сейчас. И ты это знаешь.
Мгновение она не двигалась, затем спросила, очень тихо. — Ты заставишь меня страдать?
— Нет, — сказал он, как можно более мягко.
— Я знаю, как умирает королева вордов, — прошептала она. Она подняла подбородок, легкая тень гордости промелькнула на ее лице. — Я готова.
Он наклонил голову, едва заметно.
Её рывок поднял фонтан брызг, и она бросилась на него со всеми оставшимися в ее разбитом теле силами.
Даже ужасно разбитая, она была быстрее любого алеранца, сильнее травяного льва.
Клинок Гая Октавиана встретил ее с одиноким, чистым звоном.
Ее меч разлетелся дождем синих и алых искр.
Он сделал единственное плавное, молниеносное движение.
И Война с Вордами была окончена.
Поднялся такой сильный ветер, что у одолженных Фиделиасом Рыцарей Воздуха закончилась работа.
Условия просто были слишком жесткими для вордов, чтобы оставаться на лету, особенно когда начала лететь смесь холодного дождя и мокрого снега.
Изменившиеся условия еще до этого разметали Канимский чародейский туман, и Фиделиас со своего наблюдательного поста на крыше амбара увидел всю наступающую на них силу.
Вордов было не тридцать тысяч. Скорее пятьдесят.
Никакое простое укрепление не могло дать Легионам надежду перед лицом настолько превосходящей их силы.
Да, если бы они сражались с Маратами, Ледяными людьми, даже Канимами, мог быть луч надежды.
Дисциплина Легионов перед лицом непреодолимых шансов была не сколько профессиональной практикой, сколько формой совместного безумия, особенно в таких ветеранских отрядах как Первый.
Их могли убить всех до единого, но не сломить. Самого этого факта было достаточно, чтобы пошатнуть целеустремленность любого рационального врага.
Но ворды не были рациональными.
Так что если Первый Алеранский поляжет весь, то Фиделиас вместе в ним.
Возможно, это говорил в нем призрак Валиара Маркуса, но даже если и так, Фиделиасу нечего было возразить.
Он не оставит этих людей.
Дождь усиливался и усиливался, пока не стал похож на один из тайфунов южных берегов.
Фиделиас смотрел как его люди мрачно бьются с невероятно превосходящим врагом и понял, что плачет в тишине, с каменным лицом.
Шел дождь. Никто не заметит.
Но даже так, в силу привычки, он потянулся за своим посредственным талантом к водяной магии, которого хватало, чтобы остановить слезы.
Он резко вскинул голову и прокричал ближайшему курьеру, — приведите Первую Леди!
Плащ и платье Исаны промокли насквозь к тому времени, когда она добралась до крыши сарая.
— Хвала небесам. Хоть как-то помылась за столько недель.
Земля продолжала вибрировать и трястись с небольшими интервалами.
Разные звуки, жуткие и неземные, раздавались в ночи, не считая воплей и криков, боя барабанов, рева труб, завывания ветра и шума сильного дождя.
Они напоминали Исане голоса левиафанов в открытом море — только гораздо более громкие.
В дождь она не могла видеть на сотню ярдов и чувствовала, что должна радоваться этому.
Она заспешила по крыше с Арарисом и Олдриком, сопровождающими ее, к месту, где стояли Валиар Маркус с командным составом.
Когда она приблизилась, он отсалютовал и указал на котлован, который обороняли легионеры, и без преамбул сказал:
— Миледи, нужно, чтобы вы заполнили этот ров водой.
Исана вскинула бровь.
— Вижу, — сказала она и задумчиво уставилась на ров. Благодаря дождю на его дне уже скопились лужи.
Она закрыла глаза, прикоснулась в своих мыслях к Рилл, и отправила фурию по земле вокруг стедгольда, где та проявила себя лишь небольшой рябью на поверхности воды.
Да уж, просто это не будет.
Стедгольд был расположен на небольшом возвышении, как раз для того чтобы наводнения обходили его стороной.
Заставить такой объем воды течь вверх будет ужасным напряжением, возможно за пределами ее возможностей.
Вместо этого, в порыве вдохновения, она отправила Рилл верх.
Фурия поднялась в воздух над стедгольдом, перетекая из одной дождевой капли в другую, и начала раскрываться, как обширный, невиданный зонтик над стедгольдом.
Вот так, намного лучше.
Она распространила присутствие Рилл настолько широко, насколько смогла, и прошептала ей тихонько, чтобы та начала перенаправлять падающий дождь.
