Механизм обращения с подобными бумагами был давным-давно отработан. Справа от Сварога стояла низкая золотая коробка с полудюжиной штемпелей и четыре разноцветных подушечки с краской разных цветов.
Почти не глядя, он сноровисто выбрал нужный, прижал его к подушечке, и на рапорте появился круглый синий штамп, быстро дополненный факсимиле.
Еще шесть бумаг аналогичного содержания, касавшихся уже не разоблаченных иностранных агентов, а запоровшихся своих. Сварог недовольно поджал губы: полдюжины за месяц, что значительно превышает обычную норму, причем во всех случаях речь идет не о новичках, о разведчиках опытных, с немалым стажем.
Трое из них были не обычными рядовыми агентами, а резидентами – и всякий раз с ними проваливалась их сеть, – а ведь сидели, казалось бы, прочно, подозрений не вызывали и интереса к себе со стороны контрразведки не усматривали. Начальники сразу трех заграничных
разведок Сварога усматривали в этом не хорошую работу лоранских и горротских секретных служб, а вульгарную утечку информации изнутри – не столь уж редкое явление. И предлагали поискать у себя «кротов», точнее, тех, кто на Таларе именовался «потаенгциками».
На их донесениях появился квадратный штамп «На усмотрение короля» с неизменным факсимиле. Сварог намеревался заняться этим сам, не в первый раз пустить в ход простой и эффективный метод – собрать всех, кто имел отношение к провалившими агентам, и задушевно спросить каждого: «А вы не работаете ли на иностранную разведку?» Ложь будет изобличена моментально, останется лишь дать звонок дожидающимся в соседней комнате «вязальщикам». В самом деле, шесть крупных провалов за месяц – это ненормально и неправильно...
Рапорт небольшого, но хорошо работающего спецотдела, занятого исключительно звездой пропаганды герцогом Лемаром. Герцог, залягай его кошка, с присущим ему и в этом грязном ремесле талантом задумал очередную, признаем скрепя сердце, блестящую аферу, способную ему принести тысяч пятьдесят золотом и в который раз не оставить улик, позволивших бы привлечь его к суду. Однако трудами группы наблюдателей афера была пресечена в зародыше, а ее объект (надо признать, довольно мерзкий тип, хапуга и казнокрад, до поры до времени ухитрявшийся прятать концы в воду) вовремя предупрежден и на удочку герцога не попался.
Квадратный красный штамп «Король доволен» и еще один – «Выдать причастным... золотых». Не раздумывая, Сварог вписал «10», шлепнул факсимиле.
Донесение из Каталауна, в отличие от всех предыдущих, весьма даже нестандартное. Старый знакомец граф Сезар, в некоторых отношениях так и оставшийся мальчишкой, снова отличился, вспомнив еще одну старинную дворянскую привилегию, которая до сих пор бытует в Глане, но в прочих королевствах давным-давно вышла из употребления. Фалатим, частная войнушка феодалов, когда-то случавшаяся не только в отдаленной сельской местности, но и в городах, в том числе и в столицах.
Собрав вассалов, знакомую челядь и безропотных крестьян, Сезар отправился воевать против ближайшего соседа, барона, с которым у них тлела под спудом полузабытая старинная вражда. Насколько Сварог мог о ней судить, больше всего она напоминала эпизод из читанного в молодости юмористического романа о смертельной вражде двух старичков-белоэмигрантов: сорок лет назад один украл у другого в Париже чемодан с керенками. Кто у кого, они уже не помнили, но обида осталась...
Поскольку Сезар позаботился, чтобы сосед о его набеге узнал заранее (иначе неинтересно), барон собрал свою ватагу и затворился в замке. С неделю тянулась вялотекущая осада, вовсе не ставившая задачу всерьез штурмовать замок и убивать до смерти его защитников. Ограничилось дюжиной легкораненых с обеих сторон. Оба противника отнюдь не горели желанием воевать всерьез...
Прямоугольный оранжевый штамп «Оставить без внимания» и факсимиле, конечно. Каких бы то мер предпринимать не стоило, и отнюдь не из уважения к старинным дворянским вольностям – по большому счету дело выеденного яйца не стоило, войнушка была опереточная. Самое большее через неделю Сезару надоест торчать под стенами, и он триумфатором вернется к молодой жене, красивой и многотерпеливой, а его воинство, успевшее слопать в ближайших селах изрядно домашней птицы и свиней и опустошить немало бочек с вином и пивом, займется прежними мирными заботами, благо близки сенокос и сбор яблок. Сезара не переделаешь...
Последняя бумага заставила Сварога от души выругаться под нос. Ну вот, извольте! Давно известно: дурной пример заразителен, куда конь с копытом, туда и рак с клешней... Через два дня после того, как о подвигах Сезара сообщили со всем возможным ехидством латеран-ские газеты, маркиз Фенлон, собрав своих безземельных дворян, прихлебателей и слуг помоложе, без объявления войны средь бела дня напал на особняк графа Каромли-на. Нападения никто не ждал, но у графа обитали тоже не толстовцы или квакеры, а потому быстренько сели в осаду. Получилась дурная комедия: дом графа был построен лет триста назад, когда такие забавы были делом житейским – внушительная каменная ограда, капитальные ворота, сплошь обитые железом нижние окна на высоте чуть ли не третьего этажа. Поджечь ворота не получилось, а выломать их осаждающие не могли ввиду отсутствия стенобитных орудий, а штурмовать дом не могли, не располагая высокими лестницами. Все свелось к тому, что вылетели два десятка окон, выбитых камнями из пращей (к потаенной радости мастеровых-стекольщиков, предвкушавших выгодный заказ). Потери порой такие, что и сказать смешно: несколько осажденных поцарапаны осколками стекла, несколько осаждающих слегка контужены цветочными горшками и летевшим из окон домашним хламом, а двое ошпарены, когда кухарка, бой-баба, вылила им на головы котел с горячим, роскошным господским супчиком из голубей.
На сей раз ни о какой старинной родовой вражде речь не шла: маркиз и граф прежестоко соперничали за благосклонность ветреной придворной красотки, в свое время безуспешно набивавшейся Сварогу в любовницы. Уже через полчаса нагрянувшая в немалом количестве конная полиция протектора безобразие пресекла. Однако маркиз, доставленный пред грозные очи коронного прокурора, без малейшего смущения заявил, что вины за собой не чувствует и законов не нарушил: фалатим в городах уже лет полтораста не случался, но юридически не отменен. Порывшись в законах, прокурор растерянно почесал в затылке: все так и обстояло, так что возмутителя спокойствия пришлось отпустить с миром, лишь заставив оплатить поврежденное городское имущество: фонарный столб, который молодцы маркиза успели выворотить с корнем, чтобы использовать в качестве тарана...
Сварог сердито подумал, что пора принимать меры, отменить наконец к чертовой матери и фалатим, и ро-кош. «Общественность» протестовать не будет, большинству эти архаические привилегии до лампочки. Гораздо больше шума вызвала отмена Сварогом другой старинной привилегии, предписывающей крестьянам молоть зерно исключительно на мельнице местного феодала. Тут уже по карману ударило очень многих, и они роптали по углам, но в конце концов смирились с неизбежным, зная голубиный нрав короля Сварога...
Решено. Нужно поручить статс-секретарю подготовить соответствующий указ, он в таких делах поднаторел...
Захлопнув папку (на бумаге о шалостях маркиза появился тот же штамп «На усмотрение короля»), Сва-рог вышел на широкий балкон и вольготно развалился в мягком кресле. Со стороны дворцового леса приятно веяло вечерней прохладой, к главным воротам неспешно проехала карета с гербом на дверцах – кто-то из припозднившихся придворных отправился наконец домой, потеряв надежду встретить короля в дворцовых коридорах, низко ему поклониться и, к зависти других придворных шаркунов, удостоиться в ответ скупого милостивого кивка. Бдительно прошагал патруль дворцовой стражи. И вновь – благолепная тишина. Давненько уже Сварог не был так благодушен и умиротворен. Благодать, а не жизнь – никаких серьезных дел, никаких забот, хлопот и тревог, душа отдыхает...
