и ставь свои ловушки, живи своим умом.
— Все еще не понимаю, как устроена жизнь на востоке, — покачала головой моя воспитанница. — Я вот понимаю, зачем налоги платят в Мибенезите. Там все живут в складчину. Я же помогала Эрегору, когда совсем скучно было, видела, куда деньги идут по купчим и накладным грамотам. А на востоке? Вот живешь ты в Бриме, в такой же глуши, например, в приграничье. За что платить подати королю?
Я поворочал угли палкой.
— Это всегда так было устроено, — ответил я. — Когда вместо Брима было множество маленьких баронств и княжеств, подати платили на содержание дружины. Лучше кормить своих воинов, чем чужих, так ведь? Вот и скидывались все дружно, на оружие, пропитание, чтобы бойцы могли не землю пахать, а тренироваться с мечом или копьем. А случись чего — первые бросались в бой.
— Но ведь того уже давно нет, — возмутилась эльфийка. — Брим большое сильное королевство, соседи его не донимают. По твоим рассказам, короли живут на широкую ногу. Зачем кормить всю эту толпу?
— А как не кормить, когда они из поколения в поколение учились воевать? — спросил я в ответ. — Любой вельможа потомок воина той самой дружины. Да и титулы и земли в Бриме дают за военные подвиги. Победа в приграничной стычке или героизм при охоте на разбойников. Хватает поводов. Эти люди растут с оружием в руках, пока другие пашут землю.
— Звучит как рабство, — поморщилась Лиан.
Я только улыбнулся в ответ. Рабство, как оно и есть. Военная аристократия, при исчезновении реального врага, от которого надо защищать землепашца, превращается из защитника в поработителя. Закон жизни, замкнутый круг, который невозможно разорвать. И я был рад, что Лиан дошла до этого вывода своим умом, без моих явных подсказок.
— Вот поэтому Западные земли так и многолюдны, пусть со стороны может показаться, что это бескрайние пустоши, — ответил я. — Хотя приграничье с Бримом на самом деле вытоптано десятком войн и попыток присоединить их к Центральному Королевству… Давай сюда!
Я забрал у Лиан тушку, ловко порубил тетерева на несколько частей и закинул все это в котел, вариться. Снять первую пенку, добавить овощей, горсть муки и потом потушить — получиться отличное сытное блюдо с подливой. А пока будет готовиться, я закончу со своим колдовством.
Лиан не спрашивала, когда мы пойдем в бой. Девушка нервничала, но изо всех сил делала вид, что подобный поход — совершенно обыденное и скучное дело, а единственная ее обязанность это охота.
— Так где они? — будто невзначай спросила эльфийка, помешивая наш обед деревянной ложкой.
— Двадцать лиг на северо-запад, — спокойно ответил я, стараясь не потерять концентрации. На таком расстоянии я мог сохранять способность одновременно видеть глазами демона через Зеркало Теней и в тоже время оставаться в сознании. — Думаю, сегодня вечером они заявятся в село.
— Мы пойдем спасать людей? — спросила Лиан.
Я не скрывал от своей подопечной, чем обычно занимаются фуражные команды. После того, как все дворы ограблены, солдаты частенько занимаются насилием, а если совсем не в духе — то еще и вырезают мужчин. Любая армия оставляет после себя на чужой территории огромную борозду из мертвых деревень и сёл. А все, что находилось южнее Хаундхелла, они пока считали непокоренными землями.
— Наше дело не спасение деревень, а нанесение урона армии противника, — спокойно ответил я. — Так что мы дождемся удобного момента и нанесем свой удар. Главное не оставлять свидетелей, чтобы войска до последнего не понимали, с кем имеют дело.
— Значит, надо перехватить их до того, как они доберутся до людского жилья, — важно сообщила Лиан, пробуя похлебку. — Почти готово.
— Уже заканчиваю, доставай посуду, — ответил я, уцепившись за фразу о еде.
Спорить с девушкой я сейчас не хотел. Самым лучшим вариантом будет атаковать фуражистов после того, как они сделают свое грязное дело. Потому что эта деревня в любом случае обречена: ее разорят солдаты Мордока или сейчас, или потом, когда будут искать виновных в гибели своих товарищей. И лучше этим людям погибнуть во время злой потехи грабителей, чем под пытками, когда из них будут пытаться вытащить раскаленными клещами то, чего они не знают и не могут знать.
При любом раскладе эти люди уже мертвы, но говорить об этом Лиан я не собирался. Это непростая ситуация, а сердце девушки было еще слишком мягко для того, чтобы принимать ужасы войны как должное. И у меня не было рецепта или нужных слов для того, чтобы донести до нее неизбежность того, что произойдет с авторами неизвестных ловушек, которые она нашла сегодня во время охоты. Я в своих действиях руководствуюсь целесообразностью и военной необходимостью. И она гласит, что я не могу вмешиваться в обычный ход вещей, я не могу взять под свою защиту все окрестные селения отсюда и до самого Халтина только потому что люди, живущие тут, не заслуживают такой гадкой смерти.
Редко какой мирный человек, что живет своим простым трудом, заслуживает уготованной ему судьбы. Доля, выпадающая землепашцам, скотоводам и даже мастерам, зачастую незавидна. Мир мрачен и несправедлив, но такова его суть. Сильный берет то, что пожелает, слабый — ищет защиты. К несчастью для местных жителей, сейчас я был недостаточно силен, чтобы нанести сокрушительный удар по армии Мордока, ведь где-то там может быть Леннор. Я просто впустую потрачу силы и опять потеряю инициативу.
С точки зрения полководца я поступал правильно. С точки зрения простого человека — я бросал несчастных на произвол судьбы.
Похлебка получилась неплохой, маловато овощей, но у нас был только пучок старой, корявой фиолетовой моркови толщиной с мизинец, да пара луковиц, так что лучше получиться и не могло. Ели молча. Лиан думала о чем-то своем, я строил планы. Местность с помощью демонов я уже разведал, осталось только дойти до деревушки и занять наблюдательную позицию. Надо дождаться, пока фуражная команда авангарда не выйдет из поселка, а после — нагнать и ударить в спину. Действовать придется своими руками, ведь демоны оставляют слишком явные отметины, так
