Надоре пагубно сказывается на здоровье Вашей невесты, которая считает дни до отъезда.
Да пребудет над Вами благословение святого Оноре.
Искренне Ваш Реджинальд Ларак, виконт Лар».
2
Она умрет, и грудь названного Альдо будет открыта клинкам судьбы. Смерть ничтожной откроет дорогу справедливости, но справедливость и месть ходят разными тропами. Ничтожная пособничала в обмане правнуков Кабиоховых, как может она мстить за боль сердца своего? Преступившему клятву нет прощения, но ставшая Залогом виновна дважды. Нанеси она удар, уверившись в предательстве любимого, луна бы благословила ее, но ничтожная Мэллит грезила о любви, забыв о долге, она не видела истинного и потеряла все. Названный Никола поклялся своему повелителю защищать баронессу Сакаци, но оружие не властно ни над луной, ни над совестью, ни над памятью, их не победить и от них не спастись…
– Эжен, – воин Дювье был весел, – приехали! Вот они, Фебиды… Городишко хоть куда, и никаких тебе Тараканов!
– Я вижу, – сказала Мэллит, глядя на огни и вдыхая дым, – здесь нас ждут.
– Ну и цацу нам придется назад волочь, – поморщился воин. Он был добрым, но скрывал это, как колючие листья скрывают нежные цветы.
– Герцог Окделл любит… своего государя. – Ничтожная тоже любила, как и названный Робером. Первородный сеет боль и ложь, но Повелевающий Скалами этого не видит. Она тоже не видела.
– Дурак он, этот Окделл, – свел брови воин, – а Таракан и вовсе… Клейма ставить негде! Вот кэналлиец, тот да, за таким хоть в Закат… Ну да ничего, даст Создатель, он еще повоюет, да и мы с ним.
– Эгей! – Усатый стрелок осадил коня и подмигнул. – Вот вы где! Эжен, давай прощайся, и к генералу! Он там с главным «спрутом».
– Ты гляди у меня, – голос сержанта стал суров, – чтоб до порога довел, а то башку отверну!
– А то не доведу? – не стал злиться посланец. – Не слепой, вижу, что за вояку везем. Петух склюет, не заметит.
– Петухи по курятникам сидят, – усмехнулся Дювье, расстегивая куртку. – Ты не бойся, малыш, «спруты», они хоть и северяне, а ничего.
– Не съедят, – добавил усатый. – Особливо при герцоге.
– Не съедят, – послушно повторила Мэллит. Она помнила Повелевающего Волнами. Высокий и равнодушный, он сидел за столом названного Альдо и улыбался одними губами, а потом оставил первородного и увез в цепях врага своего.
– Вот, – на широкой ладони остро блеснула звездочка из серебра, – возьми на удачу!
– Сдурел? – ахнул усатый. – Кто ж благословеньями разбрасывается?
– Сам ты сдурел, – глаза Дювье исполнились льда. – Мы, случись что, за мушкеты, а у это… го только и защиты, что Создатель сверху да мы сбоку. А ну, надевай!
– Ни… Я не могу… Это слишком дорого сердцу твоему.
– Много ты понимаешь! – прикрикнул воин, но гнев его был ложью. – Сказано – надевай, и к генералу!
– Я благодарю тебя. – У ничтожной не было ничего, чтобы ответить на дар даром. Слезы не заменят жемчуг, а пожелания не обратятся в золото. – Пусть тех, кого любит сердце твое, обойдут беды, и пусть твоя зима обернется весной…
– Эк загнул! – Губы Дювье изгибала улыбка, а в глазах были грусть и свет, как у Повелевающего Молниями. – Будет у нас весна, куда денется, все будет, дожить бы…
– И доживем, – тряхнул головой усатый. – Разрубленный Змей, чтобы мы да не дожили! Ладно, хватит болтать, генерал ждать не любит.
– И в самом деле, проваливайте! – велел не пожалевший драгоценного. – Как сделаешь, – возвращайся, с меня касера… А ты чтоб без глупостей… Эх ты, Эжени…
3
Удалось! Разрубленный Змей, удалось! Ожиданию, от которого впору рехнуться, конец. Лионель готов к переговорам, остается дождаться Никола, и в Надор!
– Вижу, вы получили приятные известия. – Долгожданное письмо отнюдь не превратило мэтра Инголса в дым. Юрист по-прежнему восседал в кресле и заигрывал с Клементом. – Мой коллега будет рад, он не любит становиться дурным вестником.
– Я узнал, что моя невеста меня ждет. Эта новость не может быть плохой.
– Как сказать, сударь, – не согласился адвокат, – невесты бывают всякими, а жены – тем более. Я искренне надеюсь, что святой Оноре и молитвы Жозины сохранят вас от неудачной женитьбы.
Если бы Робер разливал вино, вину пришел бы конец. Повелитель Молний оторопело уставился на гостя, а тот как ни в чем не бывало вытащил второй футляр.
– Мой друг привез еще одно послание.
– Благодарю… Я не думал, что жду именно вас.
– Жизнь непредсказуема, – адвокат вздохнул и сложил руки на объемистом животе, – в этом и состоит ее главная прелесть.
Робер не стал спорить, он просто взял письмо. Подписи не было, но почерк был знаком, хоть и стал тверже и проще. Лионель, в отличие от брата, писал матери много и охотно, а графиня Савиньяк показывала письма друзьям из Эпинэ. Тогда все они были друзьями, а теперь? Не враги, и на том спасибо…
«Герцог, – маршал Севера был краток, – Ваше предложение живо меня заинтересовало. У нас мало времени, и ждать личной встречи – излишняя роскошь. Человек, назвавший Вам известное нам обоим имя, уполномочен мною заключить соглашение на оговоренных условиях. Вы вольны отказаться, что никоим образом не ухудшит Ваше положение и положение лиц, за которых Вы ходатайствуете. Со своей стороны в случае заключения соглашения отвечаю за его исполнение своей честью и своей кровью.
С надеждой на успех в нашем общем предприятии.
Барт-Уизер, 400 год К. С., 5-й день Зимних Скал.
P.S. Приношу запоздалые извинения за оскорбление их величеств Франциска и Алисы и последующие неприятности, если они, разумеется, последовали. Это сделал я».
О том, что одним прекрасным утром королева на портрете в приемной деда обзавелась бородой и усами, а король – цветастой юбкой, знали только дед, отец и вызванные на дознание Робер с Мишелем. Мишель сознался, и дед успокоился. Про мирно спящих в южном крыле гостей никто даже не вспомнил… Эпинэ отложил письмо:
– Человек, назвавший известное мне и графу имя – вы. Я вас слушаю.
– Извольте. – Адвокат больше не улыбался. – Упомянутый вами граф предлагает то, что уже косвенно одобрено вами и вашим ближайшим помощником, а именно договор, согласно которому Старая Эпинэ и примыкающие к ней графства получают совершенно определенные права. Маршал не сомневается, что регент Талига, будет ли им Рудольф Ноймаринен или же Рокэ Алва, подтвердит данные вам гарантии, о чем вы будете тотчас уведомлены.
Маршал также принимает на себя полную ответственность за безопасность тех, кто восстановит законный порядок в Олларии, ее ближайших окрестностях и Старой Эпинэ. Разумеется, ни о каких преследованиях участников восстания, вызванного преступным и недальновидным управлением губернатора Колиньяра, не может идти и речи.
Теперь о лицах, за которых вы ходатайствуете. Отъезд ее высочества Матильды Алатской, Удо Борна и Дугласа Темплтона делает ваше требование в значительной степени беспредметным, однако маршал, не зная всех обстоятельств, ручается за их жизнь и безопасность. Более
