— Как я могу править страной, если не смог защитить даже свою семью? — с горечью спросил герцог. — Я не хочу корону! Я буду искать жену и ребенка. Сейчас для меня больше ничего не имеет значения.
Это уже слишком! Альфадасу пора рассуждать здраво! Ламби в отчаянии схватил его за плечи.
— Да приди же в себя! Не знаю, что сказал тебе тролль, когда подох у твоих ног, но эти грязные ублюдки те еще лжецы. Забудь! Его слова были последним оружием, которое у него еще оставалось. Вонючая куча дерьма хотела задеть тебя, пойми же наконец! И, судя по всему, ему это действительно удалось. Мы соратники. Мы вместе шли по крови друзей и врагов. Ты вел меня в чужой мир и обратно. Верь моим словам, а не словам этого негодяя, мерзкого князя троллей! Я понимаю, почему ты ищешь свою семью. Но почему здесь? — Ламби указал на отвесную скалу прямо перед ними. — Этот путь ведет в никуда! Почему не в горах, на звериной тропе? Это не имеет смысла! Мне уже хочется ударить тебя дубинкой по голове, чтобы ты пару часов отдохнул. Если ты немного поспишь, то поймешь, что гоняешься за призраками!
Альфадас высвободился.
— Ты не понимаешь. Кровь — собака моей дочери Кадлин. Она никого, кроме нее, не слушает. Она приведет меня к ней. Иначе и быть не может. Вот увидишь. — Герцог пригнулся и полез под дерево.
Кровь находилась в нескольких шагах от стены. Она словно одержимая царапала лед лапами, но они беспомощно скользили по холодному панцирю, в который фьорд оделся на зиму. Холодный ветер носил снег тонкими лентами и завывал в скалах.
На глазах Ламби выступили слезы ярости. Что еще он может сделать, чтобы вернуть другу рассудок? Он пожалел, что не знает, что сказал этот проклятый тролль. Олловейн, который стоял тогда рядом, молчал, словно воды в рот набрал. Какие слова могут свести с ума такого человека, как Альфадас?
Велейф подошел к ярлу.
— Ты сказал ему? — спросил скальд.
— Корона ему до одного места! И я не пошел бы за ним, если бы он был другим. Дай ему пару дней, пока найдутся его жена и ребенок.
Велейф покачал головой.
— Люди могут ждать, а королевство — нет. Ты должен понять. Я не верю, что ярлы спросят еще раз. От короны не отказываются.
— И кого же еще они спросят? У каждого из них много завистников. Нет, Альфадас — единственный, на кого согласились бы все. Они спросят еще раз! — настойчиво повторил Ламби.
— А если бы спросили тебя?
Ярл засопел.
— Меня? Ты когда-нибудь слышал о короле с половиной носа? Забудь, Велейф. Я еще помню все их ухмылки, когда меня волокли в Альвенмарк в цепях. Они не считают меня равным себе. Ты скорее найдешь овцу, которая дает золотой помет, чем эти напыщенные жеребцы поставят меня над собой.
Скальд присел с подветренной стороны поваленного дерева.
— Может быть, стоит спеть о тебе героическую песню? Со временем на тебя станут смотреть по-иному.
— И о чем же ты собираешься петь? О герое, который крадет золотые двери? Оставь! Если ты сможешь собрать больше двух строчек обо мне в рифму, то жестоко солжешь.
Ламби перевел взгляд на эльфов. Они стояли в некотором отдалении. Ледяной ветер трепал их одежды. На королеве было лишь тонкое платьице, она была боса! Вздрогнув от холода, ярл пожалел, что им не оставили золотых амулетов.
К нему подошел Освин. В присутствии молодого ярла Ламби чувствовал себя неуютно. Освин был слишком красив для мужчины! С зелеными глазами, длинными золотисто-рыжими волосами и безбородыми щеками, он был больше похож на девушку. И, ко всему прочему, в присутствии людей, вернувшихся из Альвенмарка, он вел себя беспомощно, словно юнец, в котором впервые вспыхнула любовь. Для него все, кто вернулся из эльфийского королевства, были героями.
— Можно к вам присоединиться? — спросил Освин.
Ламби хотел было послать его — только ради того, чтобы посмотреть, как отреагирует ярл.
— Давай, — вместо этого проворчал он и посмотрел на Альфадаса.
Герцог сидел на льду и смотрел в темную воду под ногами. А сумасшедшая собака все пыталась что-то выцарапать.
— Интересно, что рассказала бы Кровь, если бы могла говорить? — произнес Велейф, зябко потирая руки.
— Говорящие собаки? Пожалуй, нужно быть скальдом, чтобы додуматься до такой чуши.
— Нет, ну какая-то причина должна быть у Крови, чтобы притащить сюда Альфадаса.
Эта глупая болтовня рассердила Ламби.
— У меня тоже всегда есть причина для поступков, которые я совершаю. Представь себе, иногда я чешу себе задницу, хоть и не чешется.
Освин смущенно уставился в землю. Очевидно, не таких разговоров ждал он от героя. Настроение у Ламби мгновенно улучшилось, когда он увидел, как смутился мальчишка.
— Значит, ты сравниваешь себя с собакой? — едко поинтересовался Велейф.
— Как тебе это в голову пришло? Это шутка? Еще одна такая фраза, и я так скручу твои пальцы, что одинокими ночами тебе придется пользоваться ногами!
— Ты же сказал… — начал Велейф.
Освин опустился на колени.
— Вы это видите? — Он отбросил в сторону снег. — Боги всемогущие! Это же дети!
Ламби посмотрел на бледные силуэты. Что-то запуталось под водой в темных ветвях. Оно мягко двигалось вместе с течением. Внезапно рука коснулась льда. Бледная детская рука! Показалось лицо. Всего на миг. Но этого оказалось достаточно, чтобы узнать его. Ламби видел мальчика лишь раз… Но эльфийский кинжал… Как это возможно? Малыша ведь еще в Хоннигсвальде…
Течение потянуло мальчика вглубь. Снова стал виден только бледный силуэт. Внутри у Ламби все сжалось. Он поглядел на Альфадаса. Как ему сказать об этом? Сказать ли?
— Это его сын, да? — прошептал Велейф. — Я думал…
Альфадас поднял голову. Собака продолжала царапать лед.
— Здесь лед был сломан, — тяжелым голосом произнес герцог.
Ламби подтянулся на стволе дерева. Зачем он только пошел сюда?! Альфадас должен знать. Он должен иметь возможность попрощаться со своим мальчиком!
Волосы прилипли ко лбу Альфадаса. Он был в пещере и прочел следы. Он отчаянно стиснул зубы, борясь со слезами. Его мальчик… Он защищал Йильвину и Хальгарду. Зачем Ульрик пошел в воду? Сколько времени он просидел в темноте? Сколько ждал, пока Кровь приведет подмогу? Герцог сжал правую руку в кулак и укусил ее, но эта боль не могла прогнать другую, более глубокую. Нельзя было ждать! Если бы он пошел за Кровью сразу… Он опоздал всего на пару часов! На каких-то пару часов!
Йильвина была еще жива. Эмерелль была уверена, что она выживет. Она расскажет ему, что произошло. Из горла Альфадаса вырвался горький смешок. Он думал, что его сын мертв. Вот так и произошло. И все равно ощущение было, словно Ульрик умер во второй раз.
