– Или больше, – раздраженно бросил его собеседник. – Видишь, он снова пытается утопиться! И на этот раз я ему помогу. Без шокера, поберегу датчики.
Мои волосы вновь ухватила рука, однако теперь не для того, чтобы вытащить. Наоборот, садист-ученый надавил сверху вниз, погружая мою голову в воду.
– Неважная идея, – услышал я голос его напарника. – Я слышал, что эта сару особенная. Тебя оштрафуют.
– Плевать, – прорычал ученый, продолжая давить. – Сегодня я хочу убить хотя бы одну сару, а эта меня достала.
– Перебьешься, – сказал я по-русски, отталкиваясь рукой от кольца, вмурованного в стену бассейна – вернее, от того, что от него осталось после того, как я резанул по нему «Бритвой», наконец-то вылезшей из моей ладони.
Этого ученый явно не ожидал и от неожиданности откинулся назад, так и не отпустив при этом мои волосы. В результате из бассейна я выскочил как пробка, ощущая, что еще немного – и перепуганный ученый сдерет скальп с моего черепа.
Такое меня, конечно, не устраивало. Потому я, упав спиной на мокрый пол, первым делом махнул «Бритвой» над головой.
Сразу полегчало, правда, в лицо плеснуло горячим, а по ушам ударил звериный вой. Понятное дело, всегда удивительно ощущать, что у тебя только что была рука – и вот уже на ее месте пустота, а из обрубка, словно из шланга, хлещет кровища.
Но мне было некогда сопереживать работнику науки. Меня сейчас больше заботил автоматчик, который знатно прифигел от увиденного: беспомощная жертва, выскочившая из бассейна с лицом, залитым кровью, и отрубленной кистью чужой руки на голове (она, сволочь такая, мою отросшую волосню так и не отпустила).
Конечно, можно было попробовать расстегнуть кобуру на поясе ученого, достать пистолет, снять его с предохранителя, дослать патрон и решить проблему. Но это было непростительно долго. Можно было из неудобного положения метнуть в автоматчика «Бритву». Но это значило почти гарантированно лишиться единственного оружия, так как я весьма посредственно втыкаю ножи в цель на расстоянии. Потому я совершил поступок совершенно нелогичный, заранее обреченный на неудачу, – схватил упавший на мокрый пол планшет ученого и со всей силы швырнул его в автоматчика на манер легкоатлетического диска.
На что я рассчитывал? Только на то, чтобы выиграть одну-две секунды, перерезать веревки, стягивающие ноги, а потом… Хрен его знает, что потом. Уклониться от автоматной очереди в практически пустом помещении, где негде скрыться, – нонсенс. С двадцати метров бегущую ростовую мишень срежет даже новобранец, впервые взявший в руки огнестрельное оружие.
Но в жизни любого сталкера, сумевшего прожить в Зоне больше месяца, существует понятие личной удачи, без которой на зараженных землях и пары дней не протянешь. И хотя у меня в жизни далеко не все получается, сейчас – получилось. Причем так, что иначе как личной удачей это не объяснить.
Планшет, вращаясь на манер вентилятора, стремительно преодолел расстояние, отделяющее меня от автоматчика, и врезался ему ребром прямо в переносицу – место, которое даже на несильный удар реагирует весьма болезненно.
Автоматчик охнул и упал на пол. А я тем временем на онемевших ногах уже бежал к нему, мысленно готовый к тому, что ударенный сейчас соберется, дотянется до оброненного автомата – и навсегда избавит меня от необходимости шастать по разным негостеприимным уголкам планеты.
Но удар планшетом оказался серьезнее, чем я думал. Из сломанного носа охранника хлестала кровища, как и положено при такой травме. И хотя автоматчик шарил руками вокруг себя, пытаясь отыскать свой огнестрел, получалось у него это довольно плохо – при переломе спинки носа звезды в глазах проходят не сразу.
Сообразив, что автомат нащупать не получится, охранник отработанным движением сунул руку за пазуху. Понятно, что за движение и что будет следом.
Потому я не церемонился. Просто подбежал, воткнул «Бритву» в макушку автоматчика по самую рукоять и рванул книзу, будто арбуз разрезал.
Получилось неаппетитно, но эффективно. Голова охранника треснула с характерным звуком, и он умер – быстро и безболезненно. Почему-то всяким гнидам по жизни очень везет: думаю, жертвы местных бесчеловечных экспериментов мечтали о такой смерти, а автоматчику, который обеспечивал охрану этих экспериментов, счастье в моем лице свалилось на голову в буквальном смысле. Обычный нож кость так не разрежет, но «Бритва» – не обычный нож. Развалила череп надвое за милую душу.
Ученый, лишившийся руки, сидел на полу и выл словно волк, заболевший бешенством. Его коллега, который был приставлен к Виктору, на несколько секунд окаменел от увиденного.
Но лишь на несколько секунд.
Он довольно быстро пришел в себя и, резко откинув полу белого халата, одним движением пальца расстегнул кобуру, выдернул из нее пистолет…
Правда, выстрелить не успел.
Савельев, до этого сидевший в бассейне каменным изваянием и вроде бы так же привязанный, как и я, развернулся, схватил ученого за ногу и резко дернул на себя.
Рывок был сильным. Ученый не удержался на ногах, упал на спину, при этом смачно ударившись затылком о пол. В голове у него что-то хрустнуло, а может, в шее. Нога, свободная от захвата Японца, несколько раз рефлекторно дернулась – похоже, садист-экспериментатор отдал концы. И тоже без мучений. По ходу, у местных уродов сегодня день получения бесплатных подарков.
Раненый, чья отрубленная рука намертво вцепилась в мои волосы, больше не орал. Он лежал на боку и смотрел на то место, где у него всего минуту назад была кисть. Понимаю его, у меня самого похожий шок был, когда я однажды себе руку отрезал. Странное ощущение – вроде ощущаешь ее полностью, даже пальцами шевелишь в воздухе… А ее нет.
Кровь уже не хлестала из обрубка, а медленно вытекала. Толчками, в такт ударам сердца. Блин, всегда удивляюсь: никогда и не подумаешь, что в человеке столько кровищи! Багровые лужицы краски, которые в кино показывают при подобных ранениях, это лишь слабое подобие реальности. Пару литров воды для эксперимента на пол вылить, вот оно и будет. То есть до фигищи, только цвета вишневого сиропа.
По-хорошему, надо было бы ученого добить, чтоб не мучился. Смерть от кровопотери не самая ужасная, скоро для него мир и так погаснет навеки. Вот только я всегда считал, что нехорошо оставлять фатально раненого врага мучиться мыслями о скорой смерти…
Но не в этом случае.
Ученый, ставящий опыты над людьми, это не враг. И не человек. Клопа ж не будешь считать ни врагом, ни человеком? И если эта мерзость где-то подыхает недодавленная, вряд ли кто будет проявлять к ней милосердие. Я вон лучше Японцу помогу, а то он, по ходу, как-то неважно выглядит. Синий больно. Но – несломленный. Сам вылез из бассейна и лежит на его краю. По ходу, какой бы ты суперниндзя ни был, а все равно ты человек и при серьезном переохлаждении вполне можешь отдать концы.
А у Савельева оно было очень серьезное. Видать, гребаные ученые решили нас заморозить до смерти в научных целях и в случае с Японцем преуспели. Полезно все-таки иногда иметь в руке откованный из артефакта нож, который в критической ситуации не против поделиться с тобой аномальной энергией.
У Виктора ничего такого в организме не было. При этом он нашел в себе силы как-то незаметно развязаться, а после и прищучить своего мучителя. Но на этом силы его оставили. И жизнь, по ходу, собиралась покинуть его тоже – такого бледно-синего лица я у живых людей не видел.
К счастью, наш шмот далеко не увезли – лежал, аккуратно сложенный, на стальной тележке. Я взял свой костюм, в армейском темпе за минуту натянул на себя все, включая навороченное водоотталкивающее белье: мокрое, продрогшее тело оно и высушит, и согреет. К сожалению, наше оружие местные уроды куда-то уперли, видимо, от греха подальше, но хоть за шмот спасибо.
А также за то, что его не особо тщательно обыскивали.
Дело в том, что совсем недавно я чуть не превратился в говорящую голову с полностью парализованным телом. И для того, чтобы этого не произошло, пришлось мне в очередной и решительный раз сходить в Чернобыльскую Зону, где я раздобыл пригоршню воистину уникальных артефактов [11]. Арты пришлось сдать небезызвестному персонажу Андрею Макаренко, который, пока я фигней маюсь, бегая по вселенным Розы Миров, строит себе нехилую карьеру в одной секретной организации – и весьма в этом преуспел.
