А дальше все шло быстро. Работа на шахтах компании «Земля — Венера», побег, не ставший побегом, горы Белого Облака. Авария…
Женщина.
Вот и все. Его мозг разбился вдребезги. Свет, ощущения, обнаженное чувство реальности накатили на Старка. Он лежал с закрытыми глазами, совершенно неподвижно, а мозг царапали видение сияющей женщины с волосами цвета морской волны и звук ее голоса: «Ты не умрешь, ты проснешься в незнакомом теле, не бойся…»
Старку было страшно. Кожу покалывало, и от этого становилось холодно. Сводило желудок. Это были его кожа и его желудок, но в то же время он испытывал какое-то странное неудобство, как от новой одежды, которая не впору…
Он приоткрыл глаза, осторожно, чуть-чуть разлепив веки.
И увидел тело, неуклюже лежащее на боку среди грязной соломы. Тело принадлежало Старку, поскольку он чувствовал, как колется солома и как все чешется от укусов крохотных тварей, которые по нему ползали.
Тело большое, мощное, мускулистое, много крупнее, чем его старое. Совершенно очевидно, что оно не голодало первые двадцать с чем-то лет жизни. Тело было совершенно голым. Погода и враги оставили на нем следы, покрыв белесыми рубцами бронзовую, будто дубленую, кожу, однако все, кажется, было на месте. Грудь, ноги и предплечья покрывали черные волосы, а кисти рук были худыми и сильными, приспособленными убивать. Человеческое тело.
Уже неплохо. Оно могло быть и чем-то таким, что из расистского снобизма Старк не назвал бы человеком. Например, тем безымянным мерцающим созданием, улыбавшимся странными бледными губами…
Старк снова закрыл глаза.
Оно лежало, это непостижимое «я», которое было Старком, вытянувшись в темноте чужой оболочки, тихое, сосредоточенное, настороженное. На мягких черных лапах подобралась паника. Обошла вокруг вжавшегося в землю «я», обнюхала, тронула лапой, ткнулась носом и, заскулив, полоснула кривыми когтями. Немного погодя ушла ни с чем.
Губы, которые стали теперь губами Старка, скривились в тонкой жестокой улыбке. Однажды он просидел шесть месяцев в одиночной камере Лунных казематов. Если человек сумел пройти через такое, сохранить рассудок и выйти оттуда на своих ногах, значит, он мог вынести все.
Тогда он понял с некоторым облегчением, что женщина и четверо ее спутников, вероятно, с помощью гипнотического воздействия смягчили шок. Его подсознание принимало перемену; лишь на сознательном уровне разум был до смерти напуган.
Старк медленно и цинично выругался по адресу женщины на семи языках и нескольких малоизвестных наречиях. По вполне понятным причинам он пришел в неописуемую ярость из-за того, что какая-то баба столь бесцеремонно им помыкает. Но потом подумал: «Какого черта, как-никак я жив. И, похоже, это наилучший вариант из всех возможных!»
Снова приоткрыв глаза, он тайком оглядел свой новый мир.
Старк лежал в углу квадратного каменного зала довольно больших размеров, разделенного двумя рядами колонн из какого-то темного венерианского дерева. Тут и там стояли грубые длинные скамьи и столы. В круглых кирпичных очагах между колоннами тлели угли, и дым поднимался вверх, заволакивая золото и бронзу щитов, развешанных на стенах и фронтонах, сталь мечей и копий, гобелены, шкуры и трофеи.
В зале было очень тихо, а где-то снаружи шел бой — тяжелый и жестокий. Шум не нарушал тишины, а лишь делал ее глубже.
Кроме Старка в зале находились еще два человека — неподалеку от него, на низком помосте. Один неподвижно сидел в высоком резном кресле, положив на стол большие, покрытые шрамами руки; второй раболепно пристроился на полу у его ног. Тот, второй, опустил голову, поэтому грива белых волос скрывала лицо и арфу, которую он держал между ног. Судя по тому, что этот человечек был альбиносом, он родился на болотах.
Старк снова посмотрел на мужчину в кресле.
— Почему она не прислала вестей? — сурово спросил тот.
Арфа внезапно издала резкий аккорд. И все.
Но Старк этого почти не слышал. Все его внимание было поглощено говорившим. Сердце сильно забилось. Мускулы напряглись и застыли в ожидании. Во рту появился горький привкус — привкус ненависти.
Старк никогда раньше не видел этого человека, но его руки свело от желания с ним разделаться.
Мужчина был высок, почти семи футов ростом, и мускулист, как ломовая лошадь. Его тело, обнаженное выше пояса, с золотой чеканкой, несмотря на вес, казалось гибким и быстрым, словно у гончей. Лицо мужчины было квадратным, костистым, обветренным и все еще молодым. Это лицо когда-то много смеялось, любило вино и хорошеньких девушек; теперь все осталось в прошлом, кроме, возможно, вина. Его искажала гримаса жестокости и боли, словно оно глядело из клетки. Старку был знаком этот взгляд, он встречал его в Лунных казематах. Через весь лоб мужчины шел широкий белый шрам. Запавшие синие глаза казались темными под полузакрытыми веками. Мужчина был слеп.
Где-то снаружи, вдалеке, кричали и умирали люди.
Старка все больше раздражало ощущение, будто его шею что-то сдавливает. Осторожно, стараясь не зашуршать соломой, он поднял руку. Пальцы нащупали спутанную бороду, а под ней — металлическую пластину.
На новом теле Старка был ошейник, как у злой собаки.
К ошейнику крепилась цепь. Старк не мог нащупать никакой застежки. Эта штука не снималась.
У Старка в висках гулко стучала кровь. Ему уже приходилось носить цепи, и он их не любил. Особенно вокруг шеи.
В дальнем конце зала открылась дверь. В помещение ворвался туман, и красноватый дневной свет упал на черный каменный пол. Вошел какой-то человек — высокого роста, полуголый, светловолосый и весь в крови. Клинок его длинного меча со скрежетом волочился по плитам пола. Грудь мужчины была рассечена до кости, и он свободной рукой сжимал края раны.
— Весть от Бьюдаг! Нас оттеснили обратно в город, но мы пока удерживаем Ворота.
Никто не ответил. Маленький человек кивнул белой гривой. Мужчина с рассеченной грудью повернулся и вышел, закрыв за собой дверь.
При упоминании Бьюдаг в Старке произошла любопытная перемена. Он никогда раньше не слышал этого имени, однако оно сидело в его мозгу, словно цель для копья, окутанное странными эмоциями. Старк не мог определить свое чувство, но оно отодвинуло слепца на задний план. Простая горячая ненависть остыла. Старк расслабился, его охватило какое-то ледяное спокойствие, обманчивое, как у спящей кобры. Он спрашивал себя, что произошло. Он ждал Бьюдаг. Слепец ударил по столу кулаками и встал.
— Ромна, — приказал он, — подай мой меч.
Маленький человечек посмотрел вверх. У него оказались молочно-голубые глаза и лицо дружелюбного бульдога.
