крови Кира Кирилловна не высочество, а светлость.
– От меня не убудет, а ей приятно, – отмахнулся Колычев.
– Как знать, – покачала головой Саша, – что придет в голову представительнице клана Кирилловичей. Семейка еще та…
– Пусть их. Завтра покинем Берлин и отправимся к Боденскому озеру. Говорят, там очень красиво.
– И совсем рядом заводы Цеппелина.
– Совместим полезное с приятным…
– Да, совсем забыла, ты скажешь принцессам об их потенциале?
– Как ты узнала? – удивился Март. – Ты что, научилась читать ауру?
– Нет, милый, я не гросс, чтобы настолько проникнуть в сущность Дара. Зато я неплохо изучила тебя. Так что, если решишь от меня что-нибудь скрыть, тебе придется постараться.
– Буду знать, – хмыкнул он, но тут же привлек к себе и, осыпая поцелуями, принялся уверять, что ему нечего скрывать от своей возлюбленной.
– То-то же! – наставительно заявила Саша. – Но ты мне не ответил.
– Даже не знаю, – вздохнул муж. – Немцы повернуты на евгенике, и если я сообщу об этом Вильгельму, то одному Богу известно, что выкинет этот германский шовинист. Есть немалая вероятность испортить девушкам жизнь, а мне бы этого не хотелось.
– Вот я и говорю, в первую очередь надо сообщить им… хотя нет, достаточно одной Цецилии.
У Марта от пребывания в Германии сложилось некое двойственное впечатление. Одновременно явно стремящейся к процветанию и развитию цивилизованной державы и некой почти явственно ощутимой провинциальности. Вот такой парадокс. Может, тому способствовал опыт из будущего, на фоне которого все технические достижения немцев смотрелись, мягко говоря, прозаически и даже забавно, или то, что Второй рейх являл собой не столько сконцентрированные мегаполисы, каковыми уже давно стали Петербург и Москва, а небольшие, уютные города и даже городишки, к примеру, Швайнфурт и Вюрцбург, которые они посетили мимоходом, по достоинству оценив древние красоты старых рыночных площадей перед ратушами, башни с часами, университет пятнадцатого века в Вюрцбурге и огромные кирпичные корпуса заводов в Швайнфурте. Католические соборы всех стилей и эпох от готики до рококо, могучий замок Мариенберг на горе, дворец епископа, мост с каменными фигурами святых через реку Майн и винной лавкой, продающей вино со знаменитого местного виноградника.
Но больше всего здесь ощущалась некая растворенность эфира. Всякий раз привычно выходя в «сферу», он почти не отмечал яркие ауры одаренных на многие километры окрест, кроме его собственной команды. Также мало у немцев было и амулетов. Вероятно, по той же причине – мало одаренных, нет необходимости постоянно заботиться о защите. И от этого появлялось, может быть, обманчивое ощущение силы и доступности всего вокруг. Стоило только сосредоточиться и послать мысленный приказ…
Марту, который на совесть отпахал последние полгода как «раб на галерах», временами просто хотелось насладиться законно заработанным отдыхом и обществом любимой и такой прекрасной молодой жены. Но он помнил, какое сейчас время и как обманчива окружающая пастораль. Как легко может оказаться перейдена грань и начаться большая война. И что будет потом?
То, что происходило в двадцатом веке – это какой-то безумный бред, дурдом на колесиках. И только в результате этого безумия, как его финал, – возникло согласие Европы и всего мира признать США и доллар центром системы. Что закономерно привело к вырождению всей системы, надуванию бесконечных пузырей и сваливанию системы в спекулятивное ничто.
В девятнадцатом и первой половине двадцатого века мир интенсивно развивался. Осваивал новые технологии и методы. До шестидесятых годов еще был импульс, накопленный раньше, а потом… А то, что он наблюдал в начале 2020-х годов, это было уже тотальное мракобесие и полный конец обеда. И все равно эта тупиковая однополярность (как она вообще возможна технически?!) обречена и на глазах рушилась. Так зачем ему позволять ей появиться на свет?
Если уж эта Земля счастливо избегла Первой мировой, то не допустить Вторую – надо обязательно. Потому что если она таки начнется, то итог, как и предрек царь, неизбежен – пойдет все то же стягивание ресурса на США. Бреттон-Вудс – те же яйца, вид в профиль.
Так что будем искать средства для обнуления этого сценария. И надо думать про альтернативный. И долгосрочный, заточенный не на банкстеров, ростовщиков и финансовых спекулянтов с их продажной обслугой в лице западных интеллектуальных центров, маститых политтехнологов, лживых СМИ, ловких киноделов, стряпающих лживые мифы, бессовестных чиновников, крючкотворов – юристов, играющих буквой закона, и прочими деятелями. А рассчитывать на содержательное научное и производственное развитие мира.
Задача, конечно, огромная, но почему бы и нет? Тем более что для России и ОЗК в ней явно будет отведена очень важная роль… что и требовалось доказать…
Здесь и сейчас ему необходимо было лично разобраться с двумя вопросами, которые больше некому было поручить. Ракетные технологии Вернера фон Брауна с его чудо-оружием в Пенемюнде и «урановый проект», начатый в той, прошлой реальности в 1939 году.
Следовало собрать максимум сведений и желательно из первых рук, что здесь и сейчас делается по данным направлениям, а затем оценить степень угрозы. Первое и самое простое – постараться вспомнить имена ученых и все, что с ними связано. Отследить даже и по доступной прессе новости про поставки урана из бельгийского Конго и эксперименты по его расщеплению и обогащению. А дальше уже и озаботиться поиском подходов к основным носителям гостайны.
С этой целью Март во время краткого посещения Вюрцбурга успел заглянуть в университетскую библиотеку и быстренько пролистать несколько сотен журналов и монографий. Скорость работы его возросла до такой степени, что он и сам временами удивлялся, как же мало времени в объективной реальности прошло. Его внутреннее ощущение говорило совсем о другом.
Убедившись, что далеко не все из представляющего интерес есть в преимущественно гуманитарно-медицинском Вюрцбурге, он отправился в Гёттинген, где в то время работал и преподавал Макс Планк. Повторив процедуру сканирования периодики, диссертаций и монографий, Март смог подвести первые итоги.
Первое и самое главное. Фон Браун благополучно трудится над космическими ракетами, правда, у него не все идеально с финансированием. Его попытка продвинуть реактивные двигатели для авиации не встретила интереса – в работу взяли проект конкурента – Гельмута Вальтера. Тот сумел предложить более интересный вариант – на пероксиде водорода и перманганате кальция, оказавшийся и более надежным, и более безопасным. Вывод Колычев сделал очевидный, Брауна неплохо было бы привлечь к ракетной программе ОЗК, вот только вопрос – смогут ли они сработаться с Королевым?
Из ключевых участников Манхэттенского проекта в США находился только Оппенгеймер, который и так был американцем. Энрико Ферми после получения Нобелевской премии продолжал трудиться в Италии. Он не
